Серенький волчок

Маша отвернулась: все вокруг занимались своими делами - читали новости на РБК, звонили знакомым, обсуждали, можно ли еще снять деньги с банкомата в здании Думы. Никто не обращал внимания на двух девушек, замерших посреди офиса.

– Постойте, - сказал Иван, - но ведь Абросимов точно видел, как ты приехала на машине в самом начале двенадцатого. Не могла же ты успеть из дома…

– Я никуда не уезжала ночью, - сказала Таня, и тут голос ее пресекся, она вырвалась из Светиных объятий и побежала по проходу.

Маша нашла ее в туалете. Прислонившись лбом к зеркалу над раковиной, Таня плакала. Маша обняла ее за плечи:

– Ну что ты?

– Я не была на машине в тот день, - сквозь слезы сказала Таня.
– Машину Паша брал, он ездил на дачу, к Светочке.

Маша все поняла. Вадим не видел, кто приехал к Сереже, но узнал машину и потому был уверен, что приехала Таня. Все эти дни никому не приходило в голову сравнить время и понять, что Таня, в самом деле побывавшая у Волкова в тот вечер, давно уже сидела дома, а на машине по пути с дачи приехал ее муж Паша Безуглов. Это он был у Волкова с половины двенадцатого до половины первого, в то самое время, когда Сережа был убит.

– Я никому не скажу, - прошептала Маша.
– Я все понимаю.

– Я знаю, - сказала Таня.
– Спасибо тебе.

Секунду поколебавшись, Маша сняла с пальца кольцо с хамсой и протянула Тане:

– Возьми. Говорят, оно приносит счастье.

32

Какая мне разница, думала Маша, в конце концов, это их дела. Но все равно, страшно подумать, что Таня до конца жизни будет жить с убийцей человека, которого любила больше всего на свете. Утром готовить завтрак, пить кофе в "Кофе Бине" и есть ланч в "Джонке", просыпаться вместе и вместе засыпать.

Они вышли из туалета и увидели Ивана и Пашу. У Паши было такое лицо, что Маша сразу все поняла.

– Маша, пойдем, - сказал Иван.
– Надо поговорить. Втроем. Продолжить старую беседу.

Таня чуть сжала Машины пальцы, а потом выпустила и пошла к своему столу. Иван, Безуглов и Маша направились в переговорную.

– Понимаешь, Маша, - сказал Иван, - той ночью Паша был на машине, он ездил на дачу. И, значит, он приехал…

– Я знаю, - сказала Маша.

– Ну да, - сказал Безуглов.
– Наверное, глупо отпираться. Это был я.

– Зачем ты ездил к Сереже?
– спросил Иван.

– Ты думаешь, я ездил, чтобы его убить?
– спросил Паша.
– Ничего подобного, у меня и в мыслях не было. Просто несчастный случай, вот и все. Я приехал с ним поговорить, собственно, попросить у него денег, ну, не навсегда, взаймы, чтобы мы быстро купили хорошую квартиру в центре. А он рассмеялся мне в лицо.

– Сережа никогда не стал бы смеяться в лицо человеку, который просит у него денег, - сказал Иван.
– Ты недоговариваешь.

Паша замолчал, глядя на полированную поверхность стола.

– Ну да, недоговариваю, - сказал он.
– А так ли это важно?

– Важно, - сказал Иван.

Паша вздохнул, посмотрел на Машу и пожал плечами.

– Ну хорошо. Я приехал его шантажировать. Я сказал: "Вот смотри, у меня на руках распечатки твоих бесед по ICQ с Таней, Светой и Лизой. Ты спал с ними всеми, а завтра приезжает твоя невеста, я покажу ей эти бумаги, и твоя свадьба развеется как дым". И вот тогда он рассмеялся и сказал: "Да она даже не знает еще, что она моя невеста. Я с ней не спал ни разу. Как я мог хранить ей верность, когда у нас еще все только впереди". Он смеялся надо мной, а я сидел в кресле, у него в комнате, и мне что-то мешало. Ну, физически, сидеть неудобно. И вот, когда он засмеялся, я встал, собрался уходить, обернулся и понял, что все это время сидел на пистолете. Я его взял, и Волков тут же перестал смеяться. Мне понравилось, и я направил пистолет на него. "Да ты с ума сошел, - сказал Волков.
– Не шути так". Я был уверен, что это газовый пистолет, кто же разбрасывает настоящее оружие по квартире? Да и что бы я ни думал о Волкове, он же не бандит, чтобы у него дома валялся настоящий пистолет? И тогда я сказал "пуф" и нажал курок.

Все трое помолчали. Наконец Иван спросил:

– Он что-нибудь сказал перед смертью?

Безуглов улыбнулся, криво, как в кино:

– Я был бы рад сказать, что его последние слова были "Машенька" или что-нибудь в этом духе, но не хочу врать. Он прошептал только: "Как больно".

– Когда Сережу убили, - начал Иван, - я долго думал, что сделаю с убийцей, когда его найду. Почему-то я был уверен, что это будет кто-то незнакомый, какой-нибудь грабитель, бандит, не знаю. Я представлял себе, как убью его, и мне становилось легче. Когда я понял, что это ты, я подумал, что никому ничего не скажу - просто ради Тани. Но пока я слушал тебя, я понял, что хочу жить по законам. Не по бандитскому принципу "нашел - убей" и не по христианскому "нашел - прости", а просто по закону. Извини, Паша, я сдам тебя ментам. Я готов дать денег на адвоката, пусть он докажет, что это был несчастный случай, состояние аффекта, преступление на почве страсти - неважно.

Пока Иван говорил, Маша смотрела на Безуглова. Она впервые видела убийцу, мужчину, который застрелил человека. Что сейчас происходит у него в голове? Что он думал эти три недели после убийства? Маша не сводила с него глаз и увидела, как при словах "на почве страсти" что-то дернулось у Паши в лице, словно рябь по воде, словно что-то вдруг выглянуло наружу - и поняла, что это ненависть, застарелая, испепеляющая душу ненависть, которую не излечит даже смерть мужчины, которого он ненавидел.

– Ты знаешь, - сказал Иван, - Я тебе не прощу не того, что ты убил, а того, что ты наговорил тут два дня назад, уже после Сережиной смерти. Ты его убил, а потом сказал, что он прожил свою жизнь как последнее говно. Вот этого я тебе никогда не прощу.

– Но это же все равно правда, - тихо ответил Паша.

Маша застегнула чемодан. Вещи почти собраны, осталась только сумка, но это утром. Она посмотрела на руку - без кольца пальцы словно незнакомые. Вспомнила, как Таня днем, целуя на прощание, шепнула: "Я знаю, ты ничего не сказала". Потом Иван подошел к Маше и спросил:

– Что будем делать вечером?
– и Маша ответила:

– То, что мы не сделали до сих пор.

Иван молчал, и она продолжила:

– Я никогда не была Сережиной невестой, теперь ты знаешь. Надо было сказать об этом в первый же день, но было неудобно, как будто я предаю его прямо над свежей могилой. Я даже не знала его толком, как ты этого не понял в Праге? Вот теперь Безуглов сказал правду: между нами никогда ничего не было. Я абсолютно свободная женщина.

– Я понял, - кивнул Иван.
– Я пойду, сделаю еще несколько звонков. А ты поезжай в отель, собирай вещи. Как только освобожусь, приеду к тебе.

– Позвонишь снизу?
– улыбнулась Маша.

– Нет, - ответил Иван очень серьезно, - просто зайду в номер.

И вот теперь она сидела в номере и смотрела на часы. Какая странная все-таки получилась поездка, она уезжает завтра, а так ничего и не поняла. Кем на самом деле был Сережа Волков? Как она оказалась Сережиной невестой? Далекая любовь - самая надежная, в ней нельзя обмануться, сказал Горский по телефону. Если любишь девушку, которая не знает об этом, да и вообще живет в другой стране, снимаешь с себя ответственность за тех, кто рядом с тобой.

Будет ли она любить Ивана, когда вернется в Израиль? Или то, что случится сегодня ночью, останется просто еще одним воспоминанием, московскими каникулами, может, темой для какой-нибудь картинки, из тех, что не на продажу, а для себя. Маша чувствовала: что-то изменилось за последние несколько часов, еще до того, как она поговорила с Иваном. Наверное, ей было жалко Таню, наверное, она отпустила бы Безуглова. Сидя на закрытом чемодане, она поняла, что совсем по-другому видит теперь Ивана. Молчаливый мужчина, так интриговавший ее эти недели, оказался жестким, сильным человеком, настоящим порождением российских девяностых. От его таинственности не осталось ни следа. Она поняла, что больше не хочет его - по крайней мере так, как хотела. Вовсе не желание, что-то совсем иное, заставило ее сегодня сказать "приходи ко мне" - и только сейчас, в номере, она поняла, что это воспоминание о маме и дяде Сене, мысль о том, что, если она уедет завтра, так ничего ему и не сказав, то всю жизнь будет чувствовать, что упустила свой шанс, свою возможность любви и счастья. Ну вот, мама, подумала Маша, видишь, воспитала дочку, все не напрасно.