Серийный бабник

– Именно так они и говорят, – уныло подтвердил Слепокуров. – Просто удивительно, вы изложили слово в слово.

Но Слепокуров, как оказалось, не собирался останавливаться на одной этой новости. У него имелось для подруг кое-что и покруче.

– У меня есть для вас еще две новости, – сказал он. – Хорошая и плохая. С какой начать?

– С хорошей!

– Что же, я могу вас порадовать. Мы наконец вышли на место, откуда был украден яд, которым отравили Ирину.

– Валькирию? – уточнили подруги.

– Если вам так удобнее называть несчастную, то сделайте милость.

– И откуда же украли яд?

– Это небольшая лаборатория при НИИ растениеводства, – принялся рассказывать следователь. – Отдел ядовитых растений и их производных. Он совсем крохотный. То есть когда-то он процветал. Но сейчас, если не считать частных косметических фирм, там все захирело. И конкретно в лаборатории, где хранятся образчики ядовитых растений и полученных из них ядовитых веществ, работает всего два человека.

– И этот яд у них имеется?

– Да, когда мы начали искать, где мог быть украден данный вид яда, то пообщались с некоторыми специалистами, и выяснилось, что в нашем городе этот НИИ практически единственное место, где он мог быть.

– И что?

– Мы наведались туда и лично поговорили с теми двумя сотрудниками, которые еще трудятся там. И, помимо всего прочего, выяснили интересные подробности из их личной жизни.

И, помолчав, Слепокуров произнес:

– В этом и заключается плохая новость.

– Какая же?

– Один из них женат на некоей гражданке Кудряшиной.

– На Валькирии? – вырвалось у Леси.

Следователь досадливо цыкнул зубом, словно вопрос Леси задел старое дупло в нем.

– Он женат на гражданке Наталье Кудряшиной, – пояснил он подругам.

– Однофамилица?

– Или родственница?

– Тетя, – кивнул следователь. – Родная тетя нашей бедной погибшей овечки. И следовательно, в лаборатории работал ее дядя.

– Дядя Валькирии?

– Да. И скажу вам больше, около двух недель назад она приходила на работу к своему дяде. Визит племянницы, мягко говоря, удивил дядю. Они с ним были не настолько близки, чтобы общаться где-то еще, кроме общесемейных праздников. Тем не менее дядя показал племяннице, по ее просьбе, свои владения. Они мирно попили чаю с тортом, который принесла племянница. И Ирина ушла.

И, помолчав, следователь добавил:

– Он думает, что племянница вполне могла воспользоваться его короткой отлучкой и украсть яд. Пока он выходил за водой для чая, за сахаром и еще куда-то, Ирина оставалась в лаборатории одна.

– Яды хранились в сейфе?

– В шкафчиках, – поправил Киру следователь. – Некоторые закрывались, на некоторых замки были сломаны. На том, из которого пропал интересующий нас образец, замок отсутствовал вовсе.

Подруги слушали и все еще не верили. Валькирия украла у своего дяди яд, которым потом сама же и отравилась? Быть того не может!

– Начать с того, что отравить она собиралась вовсе не себя, – заметил следователь. – Вы же помните, яд оказался в питье для Виктора Алексеевича. И судя по всему, ему же и предназначался.

Но все равно подруги ничего не понимали. А как же отравленные конфеты, которыми пытался угостить Киру душка Борис?

– Они ведь тоже были отравлены! – воскликнула Леся.

– Погоди-ка! – остановила ее Кира. – Борис говорил, что конфеты он взял в доме у Виктора Алексеевича. Но специально их ему никто не давал.

– Ну и что? Это были его любимые конфеты. Все в доме знали об этом. И ясно, что коробка предназначалась Борису.

– Да. В самом деле. И это странно.

Еще бы не странно. Неужели Валькирия совсем свихнулась и пыталась отправить на тот свет своего же обожаемого жениха? Начинила конфеты ядом и подбросила их в его дом. Но зачем? Узнала про Настю и захотела отомстить неверному? Но у Бориса, судя по тому, что подруги узнали за это время о молодом человеке, был если не гарем влюбленных в него девиц, то что-то вроде того. Валькирия должна была понимать это. И главное, как это увязывалось с тем, что в итоге она сама хлебнула отравленного зелья?

– А я поняла! – воскликнула Леся. – Честное слово, поняла!

– Интересно будет послушать.

– Валькирия ненавидела Бориса за его измены. И решила его отравить. Но когда у нее это не вышло, то она приняла яд сама.

– С горя?

– Да! И чтобы своей смертью навсегда поселить в нем чувство вины. И остаться если не в его сердце, то хотя бы в его памяти.

– Очень трагично, но крайне глупо, – рискнул заметить следователь.

– А Валькирия именно такой и была!

Но в этот момент их дискуссию прервали. В кабинет Слепокурова вошел один из оперативников. И бросил на стол фотографии каких-то картин, икон, серебряной домашней утвари, шкатулок из резного красного дерева с перламутром и золотом, табакерок и прочих предметов антиквариата.

– Это фотографии того, что похищено со склада, – пояснил оперативник, обращаясь к Слепокурову.

Оставив фотографии, он быстро вышел из кабинета. Следователь особого интереса к фотографиям не проявил. А вот Леся неожиданно заинтересовалась ими.

– Можно взглянуть?

– Глядите.

Следователь придвинул ей яркие, хорошего качества фотографии. И Леся буквально впилась глазами в них. Внезапно она откинулась на стул. И тихонько застонала.

– Что с тобой? – испугалась Кира. – Ты заболела?

– Да. Мне что-то нехорошо. Столько всего за последние дни навалилось. А что это за фотографии?

– Вы не слышали? Ограблен антикварный салон. Точней сказать, склад, на котором были приготовлены предметы для отправки на аукцион в Европу.

– И что? Все эти вещи, которые на фотографиях, их украли?

– Все.

– А кто украл?

Слепокуров удивленно посмотрел на девушку. Но все же ответил:

– Грабителей было трое. Один из них, предположительно, получил огнестрельное ранение. Но легкое. Так как крови на месте, где стояла машина грабителей, было обнаружено буквально несколько капель.

Леся снова застонала. Похоже, ее совсем скрутило.

– Может быть, мы пойдем? – спросила она.

– Вообще-то я вас и не вызывал, – пожал плечами следователь. – Идите!