Серийный бабник

– Молчать! – рявкнул он на разбушевавшихся женщин.

Его голос прокатился по кабинету и эхом отозвался под потолком. Женщины смолкли. И даже с каким-то уважением смотрели теперь на следователя. «Вот это мужчина! Герой! Красавец! – читалось в их удивленных взглядах. – И почему же мы раньше этого не замечали?»

Под взглядами притихших женщин Слепокуров приосанился и произнес, обращаясь к Рине:

– Ваш брат заплатил родственникам Насти приличные деньги, чтобы они инсценировали эти покушения, якобы совершенные на него!

– Все?

– Все.

– Но зачем? Ради всего святого, объясните, зачем ему это было нужно? – взвыла Рина.

– Объясню, – согласился следователь. – Затем, чтобы никто не усомнился в том, что ему грозит реальная опасность. И в этом случае похищение Бориса, спланированное им самим, явилось бы лишь логическим продолжением множества покушений на его жизнь.

– Врете! Борю похитила эта гнусная жирная ведьма – Валькирия! Она свихнулась от ревности!

– Она его любила. И похитила, разумеется, по его собственной просьбе.

– Что за чушь? Зачем Борису это похищение?

Слепокуров не успел ответить. Потому что Леся неожиданно захлопала в ладоши.

– А я догадалась! Догадалась, зачем Борис это сделал! – радостно кричала она. – Чтобы обеспечить себе алиби!

Произнеся это, Леся осеклась под взглядами Рины, Насти и Киры. Три влюбленные в Бориса девушки смотрели на резвящуюся Лесю ну, скажем так, не очень ласково. Но Лесе было все равно. Она поймала за кончик ниточку того клубка, которым была опутана для нее история похищений Бориса. И теперь вдохновенно распутывала его.

– Сначала Борис решил: ему достаточно посидеть на своей даче, где его якобы заперла собственная свихнувшаяся от ревности невеста. Но потом его план изменился. Почему?

– Почему он изменил свой план? – переспросил у нее следователь.

– Да, ведь Борис не мог знать, что мы с Кирой вышли на его след. И скоро он будет «спасен»?

– Почему же нет? – ласково посмотрел на нее следователь. – Очень даже мог. Валькирия ему сообщила о том, что вы сели ей на хвост.

– Она заметила нашу слежку?! – ахнули подруги.

– Еще у ресторана, – кивнул Слепокуров. – Разумеется, Ирина сразу же позвонила Борису и предупредила, что их план, вероятно, раскрыт или во всяком случае находится под угрозой.

– И что?

– Борис велел ей приезжать на дачу. Но за это время задействовал план похищения номер два. Где роль злодеев отводилась уже другим людям. Не его невесте.

– И кто же входил во вторую группу похитителей?

– Его приятели.

– Хороши приятели! – вырвалось у Леси.

– Их можно понять. Они-то были уверены, что все это лишь шутка. Что не сделаешь, чтобы спасти друга от рук свихнувшейся от ревности психопатки, которая держит парня на цепи, устраивает на него покушения и прочие пакости.

– Но мы слышали, как они забирали Бориса! – возразила следователю Кира. – Эти люди угрожали ему! И они ругались!

– Так ругались, что мы даже испугались! – добавила Леся.

– Это все для достоверности факта похищения.

– Да, мы поверили, – признали подруги.

– А произвести на вас или других зрителей нужное впечатление им ничего не стоило, ведь участниками этого розыгрыша были профессиональные актеры.

– Что?!

– Актеры из того театра, где работает хороший друг Бориса – режиссер Одров, – пояснил следователь. – Все было рассчитано на возможного зрителя или зрителей, которые наблюдали сценку – отпетые злодеи похищают несчастного Борюсика. Им не хватало только аплодисментов. А если серьезно, то вашего звонка кому следует.

– В милицию?

– Ну, разумеется, – кивнул Слепокуров. – Все затевалось для того, чтобы обеспечить ему алиби. И, сидя на съемной квартире, он имел широкое поле для своей преступной деятельности.

Кира задумчиво посмотрела на следователя.

– Скажите, а вы догадывались об этом?

– Мелькали такие мыслишки, – признался Слепокуров. – Впрочем, нужно отдать должное режиссеру Одрову и его труппе, они настоящие профессионалы. Ведь в самый первый день, когда Борис исчез, оставив после себя коробку с отравленными конфетами, я хотел его разыскать, чтобы побеседовать с ним.

– И что?

– С этой целью я побывал в театре у Одрова, режиссера.

– Мы помним, – кивнули подруги.

– И я беседовал с ним и другими актерами, знавшими Бориса. Но они прекрасно разыграли новую сценку – бедный Боря, какой ужас, что он снова в руках похитителей! И я, представьте, им поверил. Система Станиславского сработала.

– А я-то подумала, что вы в похищение Бориса с самого начала не поверили! – воскликнула Леся.

Слепокуров удивился:

– Почему?

– Ну, – замялась девушка. – Вы ведь ничего не делали, чтобы вызволить Бориса из рук вымогателей. Не пытались уговорить Виктора Алексеевича собрать выкуп. Не ставили телефон в его доме на прослушку. И вообще…

– Понимаю, о чем вы говорите, – произнес Слепокуров. – Но уверяю, все это делалось. И будь Борис похищен на самом деле, мы бы сумели его спасти. И если наши действия, на первый взгляд, были незаметны – для вас, в частности, – то это говорит лишь о высоком профессионализме наших людей.

Мы понимали, что в покушениях на жизнь Бориса задействован кто-то из своих. И, поверьте, все обитатели дома Виктора Алексеевича, родные и друзья Бориса находились под подозрением у милиции. И под строгим, но засекреченным наблюдением. Полная секретность – это было условие нашего плана действий.

– Зато вам удалось задержать дядю Колю и Сергея, – заметила Кира.

– Об этих двоих поговорим чуть позже, – остановил ее Слепокуров.

На этом рассказ Слепокурова о преступлениях Бориса и его приемной матери, которые погубили троих человек, вроде бы был закончен. Во всяком случае сам следователь полагал, что это так.

– Но я все равно не понимаю, как вы сумели все это узнать, – задумчиво произнесла Кира. – У вас есть личные признания обвиняемых?

– У нас есть признание младшего сына Виктора Алексеевича.

– Вовика? – воскликнула Нина. – И он тоже виновен? И в чем?

– В том, что догадывался о планах матери, но не пытался препятствовать ей.

– Догадывался или знал?

– Частично она посвятила в них младшенького.

Ну да, а как же иначе? Ведь Анастасия Владимировна затевала всю эту историю исключительно ради благополучия Вовика. Ее цель – сделать сыночка единственным наследником отцовского состояния.