Серп
Шрифт:
Один из незнакомых серпов скрестил руки на груди и запыхтел — почти так же, как сама Цитра на пути сюда.
— Она слишком строптива, — проговорил он. — Пусть уходит. И так эта ночь что-то затянулась.
— Дайте ей время, — строго сказал серп Мандела.
Пятый серп, невысокий мужчина с хмурым лицом, встал и зачитал с пергаментного листа, которому, возможно, было много сотен лет:
— Вас нельзя принудить к выполнению задания путем запугивания. Вас нельзя ограничивать во времени. Вам нельзя пользоваться иным оружием, чем то, которое выпало по жребию. Выполнив задание, вы покинете объект
Цитра кивнула.
— Подтвердите словами, пожалуйста.
— Да, мне все ясно.
Он сел обратно в кресло, а Цитра развернула бумажку. На ней было написано одно-единственное слово.
Нож.
Бумажка упала на пол. «Я не могу этого сделать, — говорила себе Цитра, — не могу!» Но тут ей послышался мягкий голос серпа Кюри: «Ты справишься, Цитра».
Только тут до нее дошло, что все серпы, с самого дня основания Ордена, проходили через подобный тест. Каждый из них был вынужден забрать жизнь у того, кого любил. Да, этого человека оживят, но факт хладнокровного убийства никуда не денется. Человеческое подсознание не видит разницы между временной и окончательной смертью. Пусть даже ее брат вновь оживет, — как сможет она опять взглянуть ему в глаза? Потому что если она убьет Бена, это убийство останется на ее совести навсегда.
— Зачем? — простонала она. — Зачем мне это делать?!
Раздражительный серп махнул рукой на дверь:
— Выход вон там. Если для тебя это слишком, то уходи.
— Мне кажется, она задает прямой вопрос, а не риторический, — сказала серп Меир.
Раздражительный презрительно хмыкнул, невысокий пожал плечами. Паназиатка нетерпеливо застучала ногой по полу, а серп Мандела наклонился вперед и сказал:
— Ты должна это сделать, чтобы двигаться дальше по пути серпа, осознавая в душе, что самая мучительная вещь, которую тебе когда-либо приходилось делать… уже позади.
— Если ты решишься на это, — добавила серп Меир, — значит, в тебе есть внутренний стержень, необходимый для того, чтобы быть серпом.
Несмотря на то, что Цитре страшно хотелось выскочить за дверь и бежать от этого кошмара, она расправила плечи, выпрямилась и взяла со стола нож. Спрятав его за пояс, Цитра пошла к брату. Только подойдя вплотную, она вынула нож.
— Не бойся, — сказала она, опустилась на колени и перерезала сначала путы на ногах, а затем те, что привязывали к подлокотникам его запястья. Попробовала размотать повязку, удерживающую кляп, — не получилось. Тогда она перерезала и ее.
— Можно я теперь пойду домой? — попросил Бен так жалобно, что у Цитры едва не разорвалось сердце.
— Еще нет, — проговорила она, не поднимаясь с колен. — Но скоро, малыш, скоро.
— Ты сделаешь мне больно, Цитра?
Цитра не смогла сдержать слез, да и не пыталась. Какой в этом смысл?
— Да, Бен. Прости меня.
— Ты выполешь меня? — Он едва смог выдавить эти слова.
— Нет, — заверила она. — Тебя отвезут в центр оживления. Ты будешь как новенький.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Кажется, он немножко успокоился. Цитра не стала объяснять, почему ей надо так поступить, а он не стал спрашивать. Он доверял ей. Он верил, что раз она должна это сделать, то у нее есть веская
причина.— Будет очень больно? — спросил он.
И снова она не смогла ему солгать.
— Да, малыш. Но недолго.
Он немного подумал над ее словами. Прочувствовал их. Принял. А потом сказал:
— Можно на него посмотреть?
Она не сразу поняла, о чем он говорит. Тогда он показал на нож. Цитра осторожно вложила оружие в его руку.
— Тяжелый, — сказал Бен.
— Ты знаешь, что техасцы проводят прополку только с помощью ножа Боуи?
— Значит, это там ты будешь серпом? В Техасе?
— Нет, Бен. Я останусь здесь.
Он покрутил нож в руках — оба смотрели, как сверкает начищенное лезвие. Потом Бен отдал нож сестре.
— Мне страшно, Цитра, — еле слышно прошептал он.
— Я знаю. Мне тоже. Это нормально, когда страшно.
— А мне дадут мороженое? Я слышал, в центрах оживления дают мороженое.
Цитра кивнула и смахнула слезку с его щеки.
— Закрой глаза, Бен. Представь себе мороженое… Какое ты хочешь? А потом расскажи мне.
Бен послушался и закрыл глаза.
— Хочу с горячей помадкой, три больших шарика, с шоколадной крошкой и…
Он не успел договорить. Цитра притянула его к себе и вонзила клинок, в точности как это делала серп Кюри. Ей хотелось завыть, но она себе этого не позволила.
Бен открыл глаза. Посмотрел на сестру, а в следующий миг все было кончено. Бен ушел. Цитра отбросила оружие и схватила брата в объятия. А затем бережно опустила на пол. Из двери где-то сзади — она даже не знала, что там есть какая-то дверь — появились два медика-оживителя, быстро прошли к Бену, положили мальчика на носилки и вышли тем же путем, каким вошли.
Над экзаменаторами зажегся свет. Цитре показалось, что сейчас они сидят гораздо дальше, чем вначале. Чтобы пройти из одного конца комнаты в другой, ей потребовалась целая вечность, и пока она шла, серпы обрушили на нее болезненный шквал комментариев:
— Неряшливо!
— Ничего подобного — там и крови-то практически не вытекло!
— Она дала ему подержать оружие! Разве вы не знаете, какой это риск?
— А все эти пустые разговоры…
— Она подготовила его. Все правильно!
— Да какое это имеет значение?!
— Она действовала решительно, но, что еще более важно, выказала сострадание. Разве это не то, что все мы обязаны делать?
— Мы обязаны быть эффективными!
— Эффективность должна стоять на службе у сострадания!
— Ну это для кого как!
Члены комиссии замолчали, видимо, согласившись не соглашаться друг с другом. Цитра подозревала, что серп Мандела и серп Меир были на ее стороне, а раздражительный нет. Что до двух остальных, то с ними все было неясно.
— Благодарю, мисс Терранова, — сказала серп Меир. — Можете идти. Результаты будут объявлены завтра на конклаве.
Серп Кюри ждала ее в коридоре. Цитра в ярости налетела на нее:
— Вы должны были сказать мне!
— От этого тебе было бы только труднее! А если бы они почувствовали, что ты все знаешь заранее, тебя дисквалифицировали бы, вот и все. — Она взглянула на руки Цитры. — Пойдем, тебе надо помыться. Тут недалеко есть туалет.
— А как все прошло у других кандидатов? — спросила Цитра.