Серверный зверь

Второй квадрат мы облетаем быстрее: Жанна сразу использует телепатию, да и подогнанный планшет для карты не так мешает. На следующий день снова летаем — мне уже привычно, а Жанна нашла помощников, которые дорисовывают карту по наброскам, пока мы в воздухе. Новое место лагеря регистрируется, как открытое нашей артелью местоумирание Раздольное — по имени села рядом.

В похожих на драконьи морды зачарованных респираторах чернокопы снимают лопатами последний слой грунта. Под ним чернеют блестящие неровные обломки. Рабочие крушат их кирками и молотами, по цепочке передают в телегу.

За проданную первую партию чёрного золота Лев Борисович нанимает в Раздольном рабочих и выписывает из столицы золотодобывающий комбайн — эксгуматор.

Рабочие приходят засветло. Вечером на вороном коне прибывает столичный маг в чёрном одеянии. Он без лишних разговоров обходит местоумирание по кругу, порой останавливается в некоторых местах и что-то кладёт на землю.

Мы поглядываем с пригорка возле лагеря, но слишком далеко и ничего не разобрать. Среди ночи из этих мест в небо поднимаются бледные огни, начинают вращаться и очерчивать собой круг в сотни метров диаметром. Они становятся ярче, пока не сливаются в единый столб света, а когда он исчезает, на этом месте уже стоит исполинская машина: две увенчанные красными огнями решётчатые башни множеством натянутых тросов держат противовес и с другой стороны длинную балку-ферму с яркими фарами, заканчивающуюся огромным диском из ковшей — это роторный эксгуматор.

Всю ночь эксгуматор налаживают, а с самого утра по лагерю ходят рабочие и раздают по несколько масок, требуя их обязательно надевать рядом с карьером.

Надежда Петровна рассказывает нам с Жанной, в чём дело. Пыль чёрного золота, попадая в организм, прорастает чешуёй. Если она проникнет в царапину, то это не страшно — чешую выдернуть и всё прекратится. Можно даже ничего не предпринимать, чешуя после первого появления будет столь медленно распространяться, что за сотню лет не увеличится даже в три раза. Если же пыль попадёт в глаза, то человек ослепнет, если в лёгкие, то человек будет долго мучиться страшными болями и может даже умереть. Врачеватели империи не в силах помочь таким больным. Раньше это называлось проклятием мёртвых драконов, но алхимики выяснили, что это побочный эффект активности золота. Благодаря этому эффекту и придумали златоколу. Теоретически, используя чёрное золото можно человека превратить в настоящего дракона, не золотого алчного, а чёрного, что могли жить почти вечно и путешествовать между мирами.

— И никто не попытался? — спрашиваю я Надежду Петровну.

— А зачем? — удивляется она. — Драконы индивидуалисты и одиночки, а сила людей в коллективе. Ты же летал, видел наши плодородные поля, богатые сёла. Это всё не человек сделал, а люди. Поколения людей. И если сейчас протоптать дорожку к индивидуализму, то это всё окажется ненужным, бесполезным. Что может создать дракон-индивидуалист? Что ему нужно? Ради кого, в конце концов, он будет трудится? Нет, никак нельзя этого делать! Время драконов безвозвратно ушло. Они вдоволь пожили на земле и не оставили ничего, кроме своих трупов, значит они не жизнеспособны, незачем и пытаться их возрождать.

— Но дракон же вам помог найти местоумирания, — говорю я. — Один, а не коллектив.

— Именно, один — поднимает палец Надежда Петровна. — В это время остальные драконы разорили Лесное Королевство. До этого, всего один дракон сжёг Саустаун. Полагаю, никакое чёрное золото не окупит этих потерь.

Мне хочется, спросить, а как же Жанна, она ведь тоже одна, вне всяких коллективов. Но встретив мой вопрошающий взгляд, она лишь качает головой, мол, сейчас не спорь. Да, верно, какой смысл? В конце концов, меня тут ничего не держит. Карта почти закончена, через день-два можно будет улетать на север.

Вечером в штабной палатке Жанна сдаёт полную карту. Присутствует костяк чернокопов с Львом Борисовичем и Надеждой Петровной, из-за полога доносится далёкий шум эксгуматора и громкие команды рабочих, с потолка на укрытый картой стол и лица присутствующих льётся тёплый яркий магический огонь. Звучат одобрительные возгласы, и кажется, будто всё хорошо, но, покидая палатку, Лев Борисович оставляет на охране пару чернокопов. Жанна тоже делает некие пассы над картой.

Из-за эксгуматора теперь все знают, что здесь ценные залежи, и может начаться борьба. Если кто-то прознает, об остальных залежах, то дорога к мечтам чернокопов станет весьма не простой.

Вечер завершается весёлым праздничным ужином с глинтвейном, а перед рассветом нас будит Надежда Петровна и зовёт в штабную палатку. В лагере тихая суета: чернокопы с оружием кого-то ищут. У палатки горят факелы, охранники в изрядно поддатом виде рассказывают.

Один из них отлучился до ветру, второй, видимо, задремал. Когда первый возвращался, то увидел в совершенно тёмной палатке мигнуло несколько вспышек, которые отбрасывали на полог тени двух человек. Он закричал, растормошил товарища, но в палатке они уже никого не встретили.

Надежда Петровна приглашает нас войти первыми — Жанна маг, а у меня драконье чутьё.

Внутри темно — свет факелов неохотно пробивается через полог, но я быстро приспосабливаюсь к темноте. Карта всё также лежит на столе, Жанна закрыв глаза водит над ней руками и что-то шепчет. Я брожу вокруг стола, принюхиваюсь, вычленяю запахи чернокопов.

— Карту не трогали, магию не использовали, — озадаченно говорит Жанна. — Откуда тут взяться вспышкам? Может нашим алкохранникам привиделось?

— Нет. Чую запах двух чужаков и техники из Паблик Юнион.

— Думаешь, чужаки оттуда? — недоумевает Жанна.

— Вряд ли, — качаю я головой, — пахнут они по местному. Брагой, потом. Запах техники, скорее, как от наших визонов.

— Точно! Они сфотографировали карту!

Новость эта Надежду Петровну не радует. Ни улик, ни следов снаружи палатки найти не удаётся, скорее всего в суматохе их затоптали, да и следопытов среди нас нету. Пока решаем узнать, не отлучался ли кто из нанятых в Раздольном рабочих.

Позже выясняется — вчера днём некий Егор вертелся у штабной палатки, жаловался, что морда у него кривая, потому маска, якобы, плохо держит пыль и ему надобно другую. Ему выдавали новую, но он снова приходил с тем же предлогом, а после того, как Жанна объявила, что карта готова, Егора больше и не видели. Ни Жанне, ни мне на глаза он не попадался, вещей его не находят, но зато обнаруживается маска, которую он примерял, а на её чёрном внутреннике белеет несколько волос — по ним Жанна и решает отыскать самого Егора.

Шепча какие-то заклинания, Жанна проводит посохом над землёй — проявляется бледно-голубой контур остроухого пса. Призрачный пёс оживает, ластится и получает на протянутой ладони маленький комок волос. Мигом обежав половину лагеря, он появляется у опушки леса и исчезает в чаще.

За пределами лагеря мы достаём драконей, седлаем и заезжаем в настолько чистый лес, что можно даже подстегнуть коней, но Жанна как-то чует, что пёс что-то нашёл и остановился, потому спешить смысла нет.

Пса мы видим у взрыхлённой земли. Он исчезает, завершив дело, а я спешиваюсь, принюхиваюсь. Золото. Здесь было золото, его роняли на землю, а потом увезли. Отгоняю этот запах, отвлекает. Склоняюсь ниже — из под свежей земли сочится запах Егора, крови и золота. Вокруг пахнет людьми — двое незнакомых с запахами кабака и махорки, но явно не забулдыги. А вот запах третьего я уже встречал в штабной палатке. Значит это не совпадение.