Серый кардинал

Под заголовком сообщалось: «Жокей, сын министра сельского хозяйства, рыболовства и продовольствия Джорджа Джулиарда, рвущегося к власти, по словам тренера, был уволен за то, что нюхал кокаин».

Не веря своим глазам, я прочитал следующий абзац.

"Мне пришлось избавиться от него, — говорит сэр Вивиан Дэрридж. — Я не мог держать у себя нюхающего наркотики, зависимого от них человека. Гнилое яблоко испортило бы хорошую репутацию моей конюшни. Нехороший парень.

Мне жаль его отца".

А «его отец», как подчеркивал журнал, вышел на ринг, чтобы с отколовшейся частью партии бороться за власть. Как мог Джордж Джулиард выставлять себя образцом всех добродетелей (включая и семейные ценности), если он потерпел фиаско как отец? Его единственный ребенок стал наркоманом.

Я почувствовал себя так же, как в то утро пять лет назад в кабинете Вивиана Дэрриджа. Ноги стали ватными. Я тогда не нюхал клей, кокаин или что-то похожее, и обвинение Дэрриджа было неправдой. Неправдой оно оставалось и сейчас. Но я уже не был настолько глуп, чтобы думать, будто кто-то мне поверит.

Я взял журнал и, намеренно опустив глаза и следя за каждым шагом, пошел в офис председателя, босса «Уэдербис». Он сидел за столом, я стоял перед ним.

Журнал мне не понадобился, у него на столе уже лежал экземпляр.

— Это неправда, — ровным голосом сказал я.

— Если это неправда, — возразил председатель, — то зачем бы Вивиан Дэрридж стал такое говорить? Вивиан Дэрридж один из самых высокоуважаемых людей в мире скачек.

— Если вы дадите мне один свободный день, я поеду и спрошу его.

Он задумчиво разглядывал меня.

— По-моему, — начал я, — это больше атака на моего отца, чем на меня. Статья написана журналистом Ушером Руддом, который раньше уже пытался дискредитировать моего отца. Это было пять лет назад, когда отец впервые баллотировался в парламент на дополнительных выборах. Отец пожаловался редактору газеты, и Ушера Рудда уволили. Статья похожа на месть. Видите, в ней говорится, что отец участвует в борьбе за власть внутри партии. И это действительно так. Тот, кто победит в этой борьбе, станет следующим премьер-министром.

Ушер Рудд убежден, что им не должен быть Джордж Джулиард.

Председатель по-прежнему молчал.

— Когда я подавал сюда заявление о работе, — продолжал я, — сэр Вивиан прислал вам мою характеристику и ох!.. — с ослепляющей вспышкой радости я вспомнил, — он прислал мне письмо. Я сейчас покажу его вам... Я пошел к двери. — Оно как раз здесь в здании, в отделе страхования.

Я не стал ждать его ответа и помчался в длинную комнату отдела страхования. Я вытащил из-под стола картонную коробку, полную моего скарба. Я так еще и не удосужился отвезти ее в отремонтированную квартиру и хоть немного разобраться в вещах. В этой коробке должны быть свадебные фотографии отца с первой женой и второй. В рамке за снимком отца и Полли лежало письмо Вивиана Дэрриджа, такое же чистое и свежее, как в тот день, когда я его получил.

Из предосторожности я сделал несколько копий письма и положил их в одно из сотен досье, а оригинал понес председателю.

Он, справедливый человек, уже нашел среди документов «Тому, кого это может интересовать», характеристику, которую по собственному желанию прислал сэр Вивиан. Она лежала на столе поверх журнала.

Я передал ему письмо, которое он перечитал дважды.

— Садитесь. — Председатель показал на кресло напротив стола. Расскажите, что случилось в тот день, когда сэр Вивиан Дэрридж обвинил вас в приеме наркотиков.

— Пять лет назад, — будто целая жизнь прошла тех пор, — как об этом сказано в письме, мой отец хотел, чтобы я посмотрел в лицо реальности — мне никогда не быть жокеем высшего класса.

Я рассказал председателю о машине и шофере и об отеле на берегу моря в Брайтоне. Я рассказал, что отец просил меня создать ему семейное окружение, способное помочь на дополнительных выборах.

— Кто, кроме вас и вашего отца, знал, что Вивиан Дэрридж обвинил вас в употреблении наркотиков? — молча выслушав меня, спросил председатель.

— В этом весь вопрос, — медленно протянул я. — Безусловно, я никому не говорил. И не думаю, чтобы отец распространялся на эту тему. Вы не позволите мне поехать и узнать?

Он снова посмотрел на письмо, на характеристику, на статью в журнале, пропитанную злобой и ложью, и принял решение.

— Я дам вам неделю, — сказал он. — Десять дней. Сколько понадобится. До вашего прихода Эван в команде отдела был вторым. А первый — специалист по страхованию — сейчас в нашем совете директоров. Пока вы не вернетесь, он будет выполнять вашу работу.

От щедрости босса я потерял дар речи. Благодарность переполняла меня.

А он просто отпустил меня, жестом показав на дверь, и смотрел мне вслед. Я видел, как он сложил журнал, характеристику и письмо и запер в ящике стола.

У меня в офисе надрывался телефон.

— Какого черта, что происходит? — донесся из трубки голос отца. Вивиан Дэрридж думает, что он делает? По его телефону никто не отвечает.

Три часа спустя я узнал причину, почему отец не мог дозвониться Вивиану Дэрриджу. Он больше не жил в своем доме.

Гравий на подъездной дорожке тщательно разровнен. Портик на фасаде почти помещичьего дома, как всегда, говорил о не требующем усилий богатстве. Но на звонок в дверь никто не ответил.

На конном дворе перед конюшнями не было лошадей. Только бесцельно бродил главный конюх, который жил в примыкающем к конюшням коттедже. Он без колебаний узнал меня, хотя прошло пять лет с тех пор, как я уехал.

— А, Бен, — проговорил он, почесывая голову, — :я понятия не имел, что ты принимаешь наркотики.

Старый, маленький, кривоногий, он любил и был влюбим мощными животными, о которых заботился. Жизнь, которую он посвятил служению им, безжалостно ушла, оставив его без якоря, без цели, подарив ему только расплывающиеся воспоминания былых побед.

— Я никогда не принимал наркотики, — запротестовал я.

— Я бы тоже никогда не подумал, но раз сэр Вивиан говорит...

— А где он? — спросил я. — Ты не знаешь?

— Конечно, знаю, он болен.

— Болен?

— Он сошел с ума, несчастный старик. Как-то раз он делал со мной вечерний обход конюшен, так и всегда, и вдруг хлопнул себя по голове и упал.