Серый туман

Олег по своему обыкновению сидел на краешке подоконника, покачивая ногой. Он задумчиво глядел на стенку над головой Бегемота, где в массивной покрытой бронзовой краской раме висел портрет нечесаного мужика в кацавейке.

– Слушай, Пашка, я вот давно у тебя спросить хочу, - Бегемот оторвался от своих невеселых раздумий и с вялым интересом посмотрел на Олега.
– Скажи мне на милость, кто это у тебя над столом повешен?

– Над столом?
– удивился Бегемот.
– Над каким столом?
– Он заоглядывался по сторонам, как будто держал в кабинете другие столы, кроме собственного. Не найдя ничего подходящего на роль ориентира, он запрокинул голову назад и несколько секунд в таком положении рассматривал содержимое могучей рамы.
– Ах, этот… Это, братец, в свое время была фигура! Головой считался, крупным ученым. Он этих очкариков в Академии Наук как тараканов гонял, как сам говаривал. Мне про него много интересного рассказывали, про то, как он одни законы природы открывал, а другие, которые ему не нравились, закрывал. Сам Железняк с ним за руку здоровался. Потом, правда, оказалось, что не те законы он закрывал, не тех гонял, в общем, не то делал, что надо. Тогда и его самого… того. Закрыли, как таракана. Фамилия что-то у меня из головы вылетела, не то Мушенков, не то Плешаков… в общем, вот так. Мне это произведение искусства от прежнего хозяина кабинета досталось, очень он эту фигуру уважал. А у меня сначала руки не дошли снять, а потом привык вроде… - он вздохнул.

– Неграмотный ты человек, Шустрик. И чему только тебя в школе учили?

– Тому же, что и тебя, Бегемотина, - усмехнулся Олег.
– В одном классе, чай, сидели. Или склерозом ранним страдать начал?

– Вот так всегда… - снова загрустил Бегемот.
– Хочешь людям добра, просвещаешь их… а они тебя ранним склеротиком обзывают, бегемотом и вообще. Грубый ты человек, Олежка, хамовитый. К тебе со всей душой, а ты!
– грустный Бирон еще более походил на бегемота, чем обычно.

– Уж какой есть, - вздохнул Олег.
– Слушай, Пашка, что ты вообще об этом думаешь? Что у нас такое происходит? Я этих Хранителей имею в виду. Появились непонятно откуда, сначала вроде против нас работали, теперь с нами вместе. И Шварцман, когда меня к одному такому референтом назначал, сам не свой был.

– Ты поменьше о таких вещах думай, - посоветовал Бегемот.
– Голова целей останется. Не твоего ума дело, ты в этих вещах шестерка, не больше. Я вот предпочитаю про этих снеговиков не помнить, если только глазами не вижу. От одного воспоминания мороз по коже, бр-р. А что там со Шварцманом было?

– Снеговиков?
– переспросил Олег.
– Ну-ну, остряк ты наш, самоучка. Ты еще Треморову похожее имечко придумай да прилюдно выскажись, тогда и впрямь думать перестанешь, за неимением думалки-то. Я вот сейчас с такими людишками общаюсь, что, не задумываясь, на тебя бы стукнули куда надо. Ты бы поаккуратнее, - он помолчал.
– А со Шварцманом вообще комедия ужасов случилась. Вызывает он меня, значит, к себе месяца три назад. Я робко так заглядываю в приемную, его тогдашняя секретарша это любила, а там пусто. Ни секретарши, ни охранников. Я немного обалдел, но поскольку Шварцман впервые мне сам, лично, позвонил, то таки рискнул заглянуть еще и за хозяйскую дверь…

Обитая кожей дверь слегка скрипнула. Олегу уже растолковали, что с машинным маслом в канцелярии все в порядке, и что если дверь скрипит, то так надо. Олег представил себе террориста, попавшего как кур в ощип из-за скрипнувшей невовремя двери, и ему стало смешно. Усилием воли сделав серьезное лицо, он легонько постучал по косяку, просунул голову в кабинет и осторожно спросил:

– Здравствуйте. Можно?

Вздрогнув, Шварцман резко повернулся к двери.

– Кто это?
– Какое-то время он напряженно вглядывался в Олега.
– А, Кислицын, жертва терроризма. Ну, заходи, раз пришел.

Олег аккуратно прикрыл за собой дверь (та опять несмазанно скрипнула) и повернулся к Шварцману.

– Садись, - тот ткнул пальцем в кресло перед собой.
– Как голова, болит?

– Да нет вроде, спасибо, - Олег осторожно пощупал шрам, оставшийся после удара.
– Вашими стараниями вроде все залечили.

Он выжидающе посмотрел на человека за столом. Тот молчал, и Олег вдруг увидел, что Шварцман сильно изменился за последнее время. Раньше полные и тугие, как у хомяка, щеки сейчас висели складками, поперек лба пролегла глубокая морщина. Глаза запали и лихорадочно блестели, из них исчезла былая цепкость, присущая им раньше. Начальник канцелярии производил человека, который уже не первый день чего-то боялся. Олег попытался себе представить, что могло испугать второго человека в государстве, уже много лет как котят разбрасывающего конкурентов, и не смог. Ему тоже стало жутковато, и он деликатно кашлянул.

– А? Ах, да, о чем это мы?
– Шварцман вынырнул из своих мыслей.
– Да, насчет головы. Мы тут тебя как национального героя на один пост намечали. В замы к вашему министру, если конкретно. Нужен был нам там свой человек, - он опять на секунду задумался.
– Так вот, пока про это забудь. Сейчас для тебя другое дело есть, временное, - продолжил он, как бы не замечая вытянувшегося Олегова лица.
– Справишься - будет тебе и кабинет зама, и даже министра, если повезет. Не справишься… Сам понимаешь. Старая должность за тобой сохраняется, зарплата с премиальными там идут по-прежнему, но дела передашь кому-нибудь еще. На деле тебя перебросят на совсем другую работу. Усек?

– Да, Павел Семенович, - осторожно ответил Олег.
– А что за поручение, если не секрет?

– Помолчи, - поморщился Шварцман.
– Я еще не кончил, - он посмотрел на Олега, как бы раздумывая, какое наказание тому положено за непочтительность. На мгновение Олег увидел в нем того, прежнего начальника канцелярии Народного Председателя. Видимо, решив на этот раз смилостивиться, Шварцман продолжил.
– Тебя приставляют к одному… - он поперхнулся, - человеку. Да, человеку. Кто он такой и что ему надо - узнаешь от него. Будешь делать, что он скажет. Скажет он тебе много чего, исполнишь все в точности. Вот, возьми, - он вытащил из ящика стола карточку и кинул ее на стол, пришлепнув сверху ладонью.
– Возникнут проблемы, хоть в аппарате, хоть с постовым на улице - показывай эту цидулю. Это приказ всем органам и структурам содействовать, и вообще. Вопросы?
– Шварцман устало откинулся на спинку кресла.
– Только короче.

– Это секретно?
– как назло, сходу Олегу не пришло в голову ничего более умного.
– Я имею в виду, об этом можно кому-то рассказывать? А то такие вещи, - он кивнул на документ на столе, - не часто дают. Я…

– Ну что ты дурацкие вопросы задаешь, если сам все понимаешь?
– Шварцман недовольно поморщился.
– Ясно, что секретно. У нас других дел не бывает, - он вздохнул.
– Разочаровываешь ты меня, дорогой. Рот на замке, никому, даже себе самому во сне, ничего не рассказывать. Я - исключение, разумеется. Да, кстати, - у него на лице возникло озабоченное выражение, - раз в неделю, в среду или в четверг, отчитываешься передо мной лично. Письменно. Описывай все в самых подробных подробностях, для пущей памяти возьмешь диктофон в отделе Лысого… Лысенкова, я имею в виду. Еще вопросы?

– А все-таки, что это за человек?
– от тона шефа у Олега опять побежали мурашки по коже. Так мог говорить человек, который наперед знал будущее - и не ждал от него ничего хорошего.
– Что за задание такое, что все под меня прогибаться будут, а я только перед вами отчитываюсь?

Шварцман посмотрел на него долгим нехорошим взглядом и внезапно ухмыльнулся.

– Что за человек, говоришь? Хотел бы я сам знать, что это за человек. И человек ли… Встретишься, сам все узнаешь. Не волнуйся, мало тебе не покажется. Возьми это, - он щелчком послал по столу в направление Олега мандат, - и свободен.

Олег встал с кресла, взял со стола карточку, повертел его в руках и засунул в карман пиджака. Потом, явно колеблясь, он повернулся к двери, затем обратно к Шварцману.

– Что еще не так?
– устало спросил тот.

– А… где я найду этого человека?
– Олег разрывался между врожденной добросовестностью и желанием пулей вылететь за дверь, выполняя волю высокого начальства.

– Об этом не беспокойся, - лицо Шварцмана скривилось в непонятной гримасе.
– Он сам тебя найдет, когда потребуется. Когда пойдешь через приемную, скажи этой… как ее… забыл, в общем, секретарше, чтобы принесла сама знает что.

Что-то в Шварцмане подсказало Олегу, что сейчас не самое подходящее время для сообщения о безлюдной приемной. Пробормотав что-то вроде "до свидания", он быстро выскользнул за дверь, захлопнул ее за собой и привалился к ней спиной. Секретарша, противу чаяния, оказалась на месте. Она безразлично взглянула на него и снова склонилась над журналом "Мода сегодня", в котором переливались яркими цветами какие-то выкройки. Постояв у двери несколько секунд и несколько придя в себя, Олег подошел к ее столу.