Сержио

— Подождите-ка! — я подорвался с табуретки и решительно полез в свой мешок. — Вот тут у меня…

Выложил на стол все, что у меня оставалось из съестного: галеты, солидный кусок вяленого мяса и несколько хвостов вяленой рыбы. Достал и мешочек с солью.

— Соль! И какая мелкая, — восхитилась Цветелина. — Тебя нам послали предки! Такой солью простые люди и не пользуются, она очень дорого стоит.

— Эх… гуляем, щучьи серьги! — дед Васил потер руки в предвкушении.

Глава 5 Обустройство в деревне (523 круг Н.Э., изок)

В разговоре с хозяевами я быстро определился, что сейчас идет изок (июнь) 523 круга (года) Новой Эпохи. То есть 523 круг от провозглашения независимых королевств на месте провинций развалившейся Тахтарской империи.

После ужина меня разместили в отдельной комнате. Вообще, дом был достаточно обширным и делился на две половины. Одна половина состояла из сеней, большой комнаты с камином и комнаты, в которой меня и поселили. Вторая половина, войти в которую можно было из большой комнаты, состояла из кладовки, комнаты деда Васила с погребом и комнаты Цветелины с Марийкой. В каждой комнате было небольшое слюдяное окошко. А под крышей обширный чердак. Подворье тоже впечатляло. Еще вечером старик провел меня по нему и ознакомил со всем хозяйством. Из построек был заброшенный хлев и большой сарай, тоже в настоящий момент ничем не занятый, если не считать десятка пустых бочек.

Также за сараем была весьма приличная коптильня, а за хлевом — отхожее место. За постройками располагался небольшой огородик и весьма крупный сад с фруктовыми деревьями и кустами, огороженный с двух сторон деревенской оградой, а с одной стороны — плетнем между дворами. Все хозяйство было запущено. Дед Васил объяснил, что, когда были живы сын и зять, семья процветала. Они делали вино для себя и на продажу, держали скотину и занимались рыбалкой. А потом, после трагической гибели обоих мужчин, они уже не смогли поддерживать большое хозяйство. У деда была очень больна спина, а Цветелина была не в состоянии вынести все только на своих плечах. Постепенно пришлось распродать скотину, продать невод. А хозяйство начало быстро приходить в упадок. Было очень жаль семью старика, совсем недавно процветающую, а теперь еле сводящую концы с концами.

Еще затемно, как и уговорились с вечера, дед Васил разбудил меня на рыбалку. Цветелина тоже не спала. Она уже собрала небольшой узелок с какой-то снедью и помогла умыться, сливая воду из крупного кувшина над деревянным корытцем. Вместе со стариком они удивленно понаблюдали, как я чищу зубы, но ничего не спросили. Я вытащил лишние вещи из своего мешка, оставив там рыболовные крючки и леску, завернутые в холстину топорик с лопаткой, небольшой грубый глиняный горшок под червей, который с вечера выделила Цветелина, грузила из известняка и поплавки из вощенного легкого дерева с птичьими перышками, которыми поделился старик.

Больше не мешкая, мы с дедом Василом вышли из дому. В сенях старик захватил приготовленные с вечера удочки, мешок и берестяной короб с крышкой под рыбу. Я же решил сделать удочки на месте. Деревня уже не спала. Из дворов выгоняли коров на пастбище, в некоторых домах светились лучины и был слышен негромкий говор. До ворот мы шли через все деревню и попадающиеся навстречу жители здоровались с нами, с любопытством меня рассматривая. Их интерес был понятен. Мало того, что я был новым лицом в деревне, так еще и ростом был выше всех, кого пока видел из местных жителей. Как вчера приблизительно примерился, средний рост местных мужчин был около 170–175 сантиметров. Я был на полголовы, а то и на голову выше остальных сельчан. Пройдя в открытые дежурившим стражником ворота, мы свернули налево и побрели вдоль берега.

— Вона та — моя, щучьи серьги, — проходя мимо перевернутых лодок, показал дед Васил.

— Так почему бы нам не пойти на ней? — спросил я его. — Если что, мне одному сил хватит ее на воду спустить. Не такая она и большая.

— Да, парень ты здоровый, видать. По крайней мере, ростом с тебя, наверное, только двое у нас в деревне: кузнец Пламен, да Ивайло — сын лавочника Сава. Но не поплывем мы на ей, — потонем. Рассохлась она вся, надо чинить. И продать жалко.

— А, ясно! Не беда, не переживай, дедушка. Починю я ее. Ничего сложного в этом нет. Я с отцом рыбачу с малых лет. Тряпки какие старые есть дома? Смола?

— Кхе-кхе… «дедушка»…, — с непонятным выражением пробормотал старик. — Да, есть и пакля, и смола дома. Как не быть? Всеж мы рыбалкой не один год занимались. Да и лодка эта у меня уже давно.

— Вот и ладненько, значит, все будет нормально. А нам далеко идти?

— Не, куда мне далеко ходить-то? Спина — зараза, замучила совсем, щучьи серьги, — разговорился дед Васил. — Вот сейчас верши проверим. У меня их пяток стоит невдалеке. Потом еще пройдем немного, там хорошее место будет с удочкой посидеть. Раньше-то мы втроем и невод заводили, и острогами работали. И хапком [29] рыбу тягали. Тут место знатное есть, щуки здоровущие — одному и не вытащить. Но тут надо осенью, в листопаде — смутане месяцах острогой бить, когда уже холодно, ночью. А теперь, что? Не могу я ни острогой ударить, ни хапок вытянуть. Остается с удочкой сидеть, да верши ставить.

29

«Захап», «подъемник», примитивное средство рыбной ловли, ловушка. Кусок сети с грузилом посредине за края привязывается веревками и крепиться к шесту.

Пока шли, слева над лесом начало стремительно светлеть. Зазвенели птичьи голоса. Лес просыпался.

— О! Вона и мои верши, — указал на реку старик.

Вдоль берега на некотором расстоянии друг от друга из воды торчали шесты.

— Там не глыбоко, — пояснил дед Васил. — Я шесты повбивал, а у дна к ним верши прицепил. Давай, Сержио, полезай в воду, да тащи плетенки на берег. Помоги нам предки, пусть там хоть что-то попалось.

Снял мешок, я разулся и скинул одежду. Не хотелось ничего мочить.

— А что это такое? — удивленно поинтересовался старик, указывая на трусы и майку.

— Трусы и майка. Нижнее белье такое. А у вас что, их не носят?

— Никогда не видел такого, щучьи серьги, — хмыкнул дед Васил. — Ну ладно, лезь, давай.

Полез в воду. Вода была теплая, а дно — илистым. Сразу захотелось покупаться, но, к сожалению, задачу наловить рыбы никто не отменял. Шесты были близко от берега и верши стояли не глубоко, примерно по пояс. Ну, это мне по пояс, а старику — по грудь. Я наклонился и пощупал место крепления плетенки к шесту. Все было просто, соединение было сделано из сплетенного кольцом прута. Он просто поднял вершу и снял ее с шеста. Плетенка была довольно крупной: метра полтора высотой с метровым диаметром в самом широком месте. От горловины верша постепенно сужалась к своему окончанию. На боку была приспособлена плетеная крышка. Я отворил крышку, и старик тут же суетливо наклонился над плетенкой.

— Пусто, щучьи серьги! Одни водяные жуки, — с горечью воскликнул дед и досадливо отвернулся.

Я тоже заглянул внутрь верши. На дне белели меленькие серебристые рыбки и остатки каши, как видимо, приманка. Нормальной рыбы не было. А по всей внутренней поверхности расползлись здоровенные раки.

— Не вижу повода расстраиваться, — приободрил я старика. — Вон, какие раки здоровые. Это их вы водяными жуками называете? А рыбы сейчас натягаем. Я пока к вашей деревне шел, порыбачил немного, — клев изумительный.

— Какие-такие «раки»? Жуков ты раками называешь? — удивился старик. — А на кой нужна эта гадость?

— Гадость? — вытаращил я глаза. — Да вы что? Сварить их правильно — пальчики оближешь!

— Чтоо?! — глаза у деда Васила стали еще больше моих. — Есть эту дрянь?!!!

— Не, капец какой-то. У вас пиво или там эль делают?

— Как, не делают? Конечно, делают. Эль у нас в деревне очень хороший, а самый лучший у Милоша.

— Так вот, вареные раки, одна из лучших закусок под эль. Руку на отсечение даю. Придем домой, возьмем пару кувшинчиков эля, я приготовлю раков, и увидите тогда, гадость это или объедение. Да и без эля они вкусные.