Сестры Ингерд
Шрифт:
Глава 4
Сестрица растерянно уставилась на меня, не понимая, как себя следует вести. Но потом вдруг улыбнулась мне вполне открыто и дружелюбно:
– Привет, Ольга! Сто лет тебя не видела. Рассказывай, что ты и как ты.
Инга с облегчением суетилась, накрывая кофейный столик и выставляя конфеты с печеньем. Сестра представила нам своего жениха Михаила, вежливого и спокойного парня.
– Он сын папиного партнера по бизнесу. Мы познакомились в мэрии, на рауте, совершенно случайно! И вот… – Анжела
Этот заказ мы все-таки получили. Предполагаемая сумма в конце счета, которую на ухо мне озвучила Инга, была раза в два больше, чем обычно выделялось на местные свадьбы.
Анжела, конечно, немного хвасталась бизнесом жениха, но в целом вела себя как обычный человек, который рад встретить старую подругу. Более того, через пару дней она подкатила вечером к агентству и, не слушая наших в Валеркой возражений, увезла нас в роскошный загородный дом.
– - Вот. Папуля мне на свадьбу дарит! Да вы не стойте, проходите, топайте к бару и выбирайте питье себе по вкусу. Оль, закуски достань из холодильника.
***
До свадьбы сестры было еще полгода. Она непременно желала, чтобы торжество произошло весной, во время цветения садов.
Валерка корпел над эскизами оформления банкетного зала, арки, где будет проходить выездная сессия ЗАГСа, нескольких фотосессий и прочих, сопровождающих любую свадьбу, памятных мест. Денег на мишуру велено было не жалеть.
Свадьба планировалась на американский манер. Анжела советовалась со мной по поводу цвета и фасона платьев для подружек невесты, а я поражалась её искреннему желанию устроить из собственной свадьбы роскошное шоу. Мы с Валерой собирались тихо расписаться примерно через год-полтора, когда деньги на нашу квартиру уже накопятся.
Первое время Анжела довольно часто заезжала к нам со своим женихом и утаскивала нас то в уютную двушку возле универа, которую подарил ей Родион Олегович и где она жила сейчас, то в какое-нибудь пафосное кафе, где мы за вечер оставляли чуть не половину зарплаты, а то и просто на шашлыки в свой загородный дом. Там в задних комнатах все еще шли какие-то работы, но холл, кухня, две ванные комнаты и три спальни уже были полностью готовы и меблированы.
Не могу сказать, что мне с ней было так уж интересно, но мне нравился ее Михаил, серьезный и вежливый парень. Да и Валера постоянно уговаривал меня потерпеть:
– - Солнышко, это же для нашего будущего! Ты вспомни сумму заказа. Не дай Бог, она передумает… -- и, видя, что я подустала от этих гулянок, добавлял: -- Представь, какая сумма сразу отложится на наше семейное гнездышко! Ну, в самом деле, малыш, не рожать же нам ребенка в крошечной однушке. Впрочем, если тебе так уж тяжело, я попробую что-нибудь сделать.
Возможно, он поговорил с Анжелой, потому что встречи хоть и не прекратились совсем, но стали гораздо реже. Тем более что у Валеры появилась подработка: он взялся оформлять какой-то из домов в Березовке.
– - Видишь, как полезно иметь таких родственников! Анжела же и нашла для меня эту подработку.
– - Валер, а ты не боишься? Ты же все-таки не дизайнер.
– - Ты что, сомневаешься в моих силах?!
Честно говоря, сомневалась. Мы проработали
вместе почти два года, и я со временем поняла, что все идеи оформления он тупо качает с образцов в интернете. Я давно уже собиралась поговорить с ним на тему посещения каких-нибудь хороших курсов. Признаться, оформлять помещения мне нравилось и самой. Мне казалось, что мы сможем вдвоем развиваться в этом направлении. Это было бы здорово! Со временем мы начали бы свой собственный бизнес, и я могла бы ему иногда помогать.Все мои мысли и планы на будущее разбились в один из отвратительных октябрьских дней. За окном хлестал дождь пополам со снегом. Валера все еще не вернулся домой со своей шабашки, которой он отдавал очень много времени. Я сидела на подоконнике старой хрущевки и ждала, когда он приедет. Ждала час, и два, и три…
Ждала, даже понимая уже, что сегодня он и не вернется: последний рейсовый автобус из Березовки пришел почти два часа назад. Как на грех, после работы он ухитрился оставить телефон дома, и я просто сходила с ума от беспокойства.
“Надо накопить хоть на простенькую машину! Конечно, заказчики где-то устроят его спать, но это же совсем не дело!”
В дверь позвонили, и я резво кинулась в прихожую и щелкнула замком, не задумываясь. Но вместо Валеры увидела Михаила. Тот был, пожалуй, более хмур и сосредоточен, чем обычно. Сердце у меня зачастило:
– - Что… что случилось?!
– - Я думаю, Ольга, вам нужно поехать со мной.
– - Валера… Он живой?! Живой?! Да не молчи ты!
Михаил кивнул, глядя, как я судорожно натягиваю кроссовки на босу ногу, и добавил:
– - К сожалению, живой и здоровый.
Сказано это было таким тоном, что я замерла, глядя на него и прижимая к груди снятую с вешалки куртку. Кажется, я даже уже понимала, куда он меня повезет, но просто отказывалась в это верить…
До Березовки мы доехали минут за пятнадцать. Я много раз видела, как аккуратно водит Михаил, но сегодня он гнал, как будто был пьян. А я даже не чувствовала страха, только какое-то ледяное оцепенение. В машине царило тяжелое, неприятное молчание, нарушать которое не торопились ни он, ни я.
Загородный дом Анжелы почти полностью был погружен во тьму. Только розово-зелено-красным подмигивала подсветка в одной из комнат. В той, где огромное панорамное окно выходило в сад.
Мы не прятались и не скрывались, шагая по широкой плиточной дорожке, и фонари, снабженные датчиками движения, вспыхивали желтыми шарами в метре от земли. На землю падали и сразу же таяли крупные хлопья снега. Волосы промокли, становилось зябко и я плотнее запахнула куртку, почти представляя, что сейчас увижу: они там, за окном, целуются. Но где-то в глубине души верить в это мне не хотелось, и я упрямо вышагивала вслед за Михаилом.
Там, в окне, в этих разноцветных всполохах мы и увидели Анжелку с Валерой. На ней был розовый кружевной пеньюарчик, открывавший все, что только возможно. Бедра Валеры украшало махровое полотенце…
Я не хотела этого видеть, я не хотела это запоминать, я просто хотела остаться одна…
Машинально развернувшись, я, как раненый зверь, тащилась по дорожке назад, в темноту и тепло машины. Мне хотелось спрятаться от всех, никому не показывать, как мне больно и тошно. Спрятаться от всего увиденного, зализать раны…