Сестры из Сен-Круа
Шрифт:
— Эшгроув? — Рэйчел была заинтригована.
— Не знаю… Посмотри сама. Может, я и ошибаюсь. Я там не все читала — ни одно письмо даже не открывала. Мне казалось, это слишком личное. А вот дневник читала — тут у меня не было ощущения, что я вторгаюсь в чужую тайну.
— Но я ведь тоже вторгнусь?
— Вполне возможно. Если почувствуешь что-то такое, можешь дальше не читать. Но я думаю, что там, скорее всего, найдется ответ на какие-то загадки Эшгроува, а ради того, чтобы его спасти, можно, пожалуй, и вторгнуться.
Рэйчел открыла старую жестянку и осторожно вынула ее содержимое. Там было несколько пачек писем и старая тетрадь в твердом переплете. Она открыла тетрадь и взглянула на первую страницу. На ней была
Рэйчел снова закрыла тетрадь и перевела взгляд на письма. Каждый пакет был перевязан такой же ленточкой, как и сама жестянка. Верхнее письмо из первой пачки было адресовано мисс Молли Дэй, в монастырь во Франции, а из второй — рядовому Томасу Картеру.
— Молли Дэй — это твоя мама?
Бабушка кивнула.
— Но как же они попали к тебе, бабушка? — спросила Рэйчел. — Ты же говорила, что родители твоей мамы отреклись от нее?..
— Я нашла их после смерти бабушки, во время Второй мировой войны. Кроме меня, больше никого из нашей семьи не осталось, и я пошла разбирать вещи. Дедушка умер за много лет до того, и фермы уже давно не было, но бабушка жила в том же доме, и из него пришлось срочно все убирать, когда она умерла. Коробка хранилась на чердаке. Должно быть, бабушка нашла ее после маминой смерти и спрятала. Это было последнее, что связывало ее с дочерью. — Бабушка грустно усмехнулась. — Я чуть было не выбросила ее, не открывая. Там, на чердаке, скопилось столько всякого хлама! Но что-то меня дернуло заглянуть внутрь. Когда я поняла, что это, то тут же закрыла коробку и унесла домой. Только через несколько дней смогла заставить себя открыть ее снова.
— Но почему? — Рэйчел сгорала от любопытства. — Разве тебе не хотелось узнать больше о своих родителях? Я так понимаю, рядовой Том Картер был твоим отцом?
— Я сама не знала, хочу или нет, — призналась бабушка. — К тому времени у меня была уже своя жизнь. Я сменила фамилию, когда пошла работать, порвала все связи с прошлым и была совсем не уверена, что мне хочется оглядываться назад. — Она вздохнула. — Я знала, что с моими родителями вышла какая-то скверная история, но не знала, какая именно. Мне было двадцать шесть лет, я только что вышла замуж и наконец-то отвоевала себе какое-то место в жизни. Все эти двадцать шесть лет я билась как рыба об лед и теперь боялась, как бы эти голоса из прошлого не разрушили мое благополучие. Я не стала рассказывать о них Джону. Боялась, как бы там не обнаружилось что-то такое, что уронило бы меня в его глазах. С его стороны и так было очень смело жениться на незаконнорожденной — даже в 1941 году это был поступок.
— Но если ты не решилась рассказать дедушке об этой коробке, то что же ты с ней сделала?
— Тоже спрятала. Когда Джон ушел в море, а я осталась одна в Лондоне, то наконец снова достала ее и вот тогда и прочитала дневник.
Рэйчел снова взяла тетрадь и стала ее рассматривать. Почерк внутри был полудетский — карандашные каракули.
— Сейчас не читай, — быстро сказала бабушка. — Это нужно читать не торопясь.
Рэйчел убрала дневник обратно в коробку.
— А письма? Ты так ни одного и не читала?
— Нет. Это не мои письма, у меня нет права их читать.
— А у меня?
Рэйчел вглядывалась в бабушкино лицо, пытаясь разгадать, что она на самом деле думает об этих письмах. Она понимала, что, если бы такой выбор встал перед ней самой, она наверняка не устояла бы перед неукротимым любопытством и прочла.
— Сама решай. Это твое наследство, часть твоей семейной истории. Для меня это все было еще слишком близко, хотя я никогда не видела своего отца, да и маму почти не помнила. Но теперь, через восемьдесят лет… для тебя это уже история. Можешь читать смело — что бы там ни было, теперь это уже никому не повредит.
Рэйчел сказала:
— Я подумаю.
Она сложила все обратно
в коробку и, аккуратно перевязав ленточкой, отставила ее в сторону.— Священник из Чарлтон Амброуз вчера дал мне почитать одну книгу, — сказала Рэйчел, — историю прихода, написанную другим пастором, по имени Генри Смолли. Кажется, он довольно долго служил в этом приходе. Ты его помнишь?
Бабушка на мгновение задумалась и сказала:
— Ну, конечно, там был какой-то пастор, может быть, его звали Смолли. Насколько помню, до смерти мамы я не часто бывала в церкви. Потом-то мне приходилось каждую неделю ходить туда с бабушкой. Помню, что священник казался мне очень грустным, но он всегда был добр ко мне, да и ко всем детям, наверное. Своих у него, кажется, не было. Прости, Рэйчел, но я правда не помню, как его звали.
— Наверное, он самый, — сказала Рэйчел. — Он писал эту книгу примерно в 1930 году, значит, видимо, еще жил тогда в деревне. Это, собственно, и не важно, просто любопытно стало, вот и все.
Из Котсуолд-Корт Рэйчел отправилась прямиком домой, налила себе полный бокал и свернулась калачиком на диване. Жестянка из-под печенья стояла на столе, все еще перевязанная ленточкой, и ждала. Только Рэйчел протянула к ней руку, как рядом на столе зажужжал телефон: текстовое сообщение. Она включила экран. «Надеюсь, вы передали привет бабушке».
Рэйчел оторопело уставилась на экран. Сообщение от Ника. Где, черт возьми, он достал ее мобильный номер? У бабушки она, как обычно, отключила телефон и включила снова, только когда вернулась домой. Но сейчас ей было не до Ника Поттера — слишком много других забот, поэтому она оставила сообщение без ответа, снова отключила телефон и бросила его обратно в сумку. Затем взяла жестянку из-под печенья и развязала ленточку.
1915
ДНЕВНИК МОЛЛИ ДЭЙ
Понедельник, 4 октября 1915 г.
Сегодня мы с мисс Сарой отправляемся навстречу приключениям, вот я и решила вести дневник, чтобы потом рассказать об этих наших приключениях в деревне, когда вернемся домой. Сквайр пришел на вокзал нас провожать, и, когда мы уезжали, сунул мне в руку гинею — целую гинею! И сказал: «Позаботьтесь за меня о мисс Саре, Молли, и проследите, чтобы она не попала в беду». А я сказала: «Боже мой, сэр, не могу же я указывать мисс Саре, что делать!» А он улыбнулся и сказал: «Нет, этого никто не может, но вы все-таки приглядывайте за ней».
И мы поехали на поезде в Лондон. День был холодный, а Лондон очень большой и грязный. Поезд, кажется, ехал по Лондону долго-долго, пока не остановился на Паддингтонском вокзале. Никогда не видела такой суеты, как в Лондоне. Всюду авто, трамваи и люди — сотни людей. Какие-то офицеры помогли нам найти такси, и мы отправились на Карвер-сквер возле Британского музея — там живет тетя мисс Сары, сестра сквайра. И там растут деревья — прямо как будто сад посреди города. Я и не знала, что в Лондоне есть деревья — думала, там только дома. Нам придется пробыть здесь несколько дней, а потом мы поедем во Францию. Ее тетя, леди Хорнер, очень милая дама. Мне дали комнату на этаже для прислуги, и ем я в столовой для прислуги. Еды тут много, и она очень вкусная. Здесь все говорят совсем по-другому, даже слуги, так что я теперь тоже буду стараться говорить так же шикарно, как они, чтобы не осрамить мисс Сару. Делать мне тут нечего, кроме как заботиться о мисс Саре, а это сейчас совсем не трудно. Мы очень устали, поэтому легли спать рано, но я долго не могла заснуть от волнения, все радовалась, что попала сюда. И тогда я села и написала про этот первый день моего путешествия.