Сестры

Она хотела пройти мимо, но я ее удержал, прося показать мне украшения, наговорил ей разных вещей, которые охотно слушают молодые девушки, потом спросил, строго ли ее стерегут и много ли приходится работать ее бедным ручкам и ножкам. Она ответила на каждый вопрос, говорила, потупив глаза и только изредка вскидывая их на меня.

Чем больше я на нее смотрел, тем привлекательнее казалась она мне. Она совершенный ребенок, но ребенок, которому дом уже надоел, и он мечтает о блеске, радости и свободе, а его держат в мрачном, печальном месте, да еще заставляют голодать. Бедняжка, она не смеет оставить храм иначе как для процессии и до восхода солнца. Она так мило сказала, что всегда очень устает и ей так не хочется вставать перед восходом солнца и выходить на утренний холод. Там они носят воду из цистерны, которая называется солнечным источником.

— Ты знаешь, где находится этот источник?

— За рощей акаций. Мне его указал проводник. Вода в нем считается священной, и при восходе солнца только этой водой можно делать возлияние богу. Потому-то молодые девушки и должны вставать так рано, чтобы успеть принести воды на жертвенник Серапису, и жрецы этой водой делают возлияния, вместо вина.

Публий жадно слушал своего друга.

Затем он быстро повернулся, вышел из шатра и посмотрел на небо, чтобы по расположению звезд определить время.

Луна уже зашла, и утренняя звезда сверкала на небосклоне. С тех пор как Публий жил в городе пирамид, он всегда любовался необыкновенно ярким блеском этой звезды.

Холодное дыхание ночи пахнуло ему в лицо; дрожа от холода, он плотнее запахнулся в одежды и подумал о девушках, которые скоро должны выйти на утренний холод. Еще раз взглянул он на высокий небесный свод, и ему показалось, что он видит гордую Клеа, закутанную в мантию, усыпанную звездами.

Сердце его забилось, грудь высоко поднималась, и чистый воздух вливал в него новые силы. Он простер руки к чудному видению, но оно мгновенно исчезло. Раздавшийся стук подков и шум колес напомнил юноше, вообще не привыкшему предаваться мечтам, о необходимости приниматься за дело.

Когда он вошел в шатер, Лисий, все время задумчиво шагавший из угла в угол, обратился к нему с вопросом:

— Сколько осталось до восхода солнца?

— Около двух часов; нельзя теперь терять время, потом будет слишком поздно.

— Я тоже так думаю. Как только сестры выйдут к солнечному источнику, я уговорю Ирену следовать за мной. Ты не веришь, что я сумею это сделать? Я и сам не совсем уверен, но, может быть, она согласится, если я пообещаю ей показать что-нибудь интересное. Конечно, она не догадается, что ее разлучат с сестрой, ведь она совсем ребенок.

— Но зато Клеа серьезна и очень рассудительна, — перебил Публий, — и твой легкомысленный тон произведет на нее дурное впечатление. Обдумай раньше это! Нет, ты не должен ее обманывать! Открой ей всю правду, но так, чтобы Ирена не слыхала, и Клеа не станет удерживать сестру, когда узнает, какая ей грозит опасность.

— Хорошо. Я буду так торжествен и серьезен, что самый морщинистый и седобородый цензор в твоем родном городе окажется передо мной танцовщиком Дионисий [68] . Я буду говорить, как Катон [69] , когда он горько жаловался, что теперь в Риме лакомки платят за бочонок сельдей больше, чем за пару волов. Ты будешь мной доволен! Но куда повезу я Ирену? Может быть, можно воспользоваться одной из колесниц царя, разъезжающих целыми дюжинами, чтобы отвозить гостей по домам?

68

Дионисии — праздники в честь бога Диониса; сельские — в ноябре-декабре, Великие — в феврале-марте, длились пять дней.

69

Катон Марк Порций Цензорий Старший (234-149 гг. до н. э.) — римский писатель, автор учебников по медицине, риторике, праву, сельскому хозяйству; историк. Полностью сохранился лишь трактат «О земледелии».

— Да, я думаю. Поезжай вместе с начальником диадохов [70] , великолепный дом которого нам показывали вчера. Дом этот находится по дороге в Серапеум, и за ужином ведь ты шептался с ним. Потом освободись от своего возничего с помощью горсти золота и купи его молчание, а сам не возвращайся обратно и поезжай в гавань. У маленького храма Изиды я буду тебя ждать с нашей походной колесницей и собственными лошадьми, возьму Ирену и отвезу ее в новое убежище, а ты доставишь повозку Эвергета к возничему.

70

В данном контексте — командующий всеми царскими войсками.

— Это мне не очень нравится, — нерешительно возразил Лисий. — Гранатовые цветы я мог бы тебе уступить для Ирены, но ее саму…

— Мне от нее ничего не надо! — с досадой вскричал римлянин. — Но ты, я думаю, должен мне помогать, потому что я могу ее спасти от беды, которую ты же сам навлек на нее.

— Сюда мы, конечно, не можем ее привести, но я рассчитываю найти ей надежное убежище.

— Помнишь ваятеля Аполлодора, которого рекомендовал нам мой отец, и его приветливую жену, угостившую нас превосходным хиосским вином? Этот человек нам обязан; отец мой поручил ему выложить мозаичный пол в новом портике на Капитолии и потом спас ему жизнь, когда завистливые собратья по искусству угрожали ему смертью. Ты ведь сам слышал, как он все отдавал в мое распоряжение?

— Конечно, конечно, — согласился Лисий. — Но неужели тебя не поражает, что художники, посвящающие свою жизнь высшим стремлениям, поддаются, так же как другие люди, низким побуждениям: зависти, недоброжелательству…

— Вот человек! — нетерпеливо перебил его Публий. — Ты ничего не мог лучшего придумать, как терять время на подобные разговоры? У нас, кажется, есть более важные дела, чем обсуждение зависти художников, а по-моему, и ученых, вечно преследующих друг друга. Скульптор Аполлодор вместе с женой и дочерьми живет здесь уже шесть месяцев; он исполнял для Филометра бюсты философов и изображения животных для украшения площади перед могилами Аписа. Его сыновья заведуют большой мастерской в Александрии, и когда он туда поедет на собственной лодке, что он часто делает, он возьмет Ирену и посадит ее на корабль. А куда потом мы ее доставим, чтобы спасти от Эвергета, об этом потолкуем с Аполлодором.

— Хорошо, очень хорошо, — одобрительно промолвил коринфянин. — Клянусь Гераклом, я не подозрителен, но что ты сам хочешь вести Ирену к Аполлодору, мне это совсем не нравится. Если тебя увидят с ней, все наше предприятие может рухнуть. Ты пошли к храму Изиды жену Аполлодора, ее мало знают в Мемфисе, и пусть она захватит плащ и покрывало, чтобы закутать девушку. Кланяйся веселой милетианке и скажи ей от меня… нет, ничего не говори, — я сам ведь ее увижу у храма Изиды.

Последними словами юноши уже обменивались, когда рабы накидывали на них плащи.

Вместе вышли они из шатра, пожелали друг другу счастья и быстро пошли каждый в свою сторону, — римлянин к собственным коням, а Лисий отыскивать начальника диадохов.

XIII

Колесница за колесницей выезжали из высоких ворот дворца в город, еще объятый дремотою ночи.

В большом пиршественном зале все стихло, только темнокожие рабы при скудном свете нескольких ламп выметали завядшие листья роз и черного тополя и губками вытирали пролитое вино на мозаичном полу.

В одном углу крепко спал молодой флейтист, побежденный усталостью и вином.

Тополевый венок сполз с его головы и закрыл красивое лицо юноши, но флейту он и во сне продолжал крепко сжимать пальцами.

Слуги оставили его в покое и равнодушно сновали мимо него, только надзиратель засмеялся, показывая на него пальцем:

— Его товарищи пошли домой тоже не трезвее его. Хорошенький мальчик и счастливый возлюбленный Хлои, но сегодня она напрасно будет ждать его.

— Может быть, и завтра тоже, — прибавил другой. — Потому что если ее увидит Фискон [71] , то ей надолго придется проститься с бедным Дамоном.

71

Фискон — Пузатый, прозвище, данное александрийцами своему царю Эвергету II за его необычайную толщину.