Сети чёрного паука

Думать об этом Мебет предпочитал пореже, заранее известные неудачи огорчают. Приятной заменой долгосрочным опытам некромант избрал препарирование трупа, с последующим изучением и поиском способов улучшить функциональные качества тела, к примеру, поработать над вечной проблемой зомби – подвижностью или попытаться прибавить чувствительности к окружающему миру через вживление органов чувств других существ.

Изыскания в этой области давно тревожили ум некроманта, а после недавнего переселения души он сразу задумался о подготовке нового тела с особыми органами чувств и физическими способностями. Многое Мебет планировал позаимствовать у гриммов, но в целом тело останется человеческим.

От увлечённой работы скальпелем в утробе трупа, Мебета оторвал голос Хадифа.

– Странное чувство, Темнейший, будто кто-то чуждый этому месту приближается к замку.

Некромант оторвался от хирургического стола и подошёл к краю башни, прищурился, но ничего не увидел.

– Вы не против? – Мебет взглянул в телескоп, поводил им из стороны в сторону, пока не наткнулся на одинокую человеческую фигурку на белом коне, бороздящую пустошь от леса в сторону замка.

– Наконец-то едет, касатик. Господин Хадиф, вы как всегда сработали на славу, - Мебет вернулся к оставленному занятию, будто ничего не произошло.

– Всю работу сделал джин, я лишь попросил о помщи.

– Вы поэтому остались сегодня в замке? Предчувствовали появление моего ученика? – скальпель погрузился в нутро, орудием врачей некромант владел не хуже своей основной магической специализации и может быть даже лучше чем алхимией, в которой некроманты всегда слыли сильными специалистами.

– Мудрость ваша не знает предела. Я остался именно поэтому, - Хадиф погладил лапу грифона, на что тот игриво завилял тощим хвостом с кисточкой на конце.

– Ну что ж, теперь нам надо встретить его не так, как в прошлый раз. Я думаю, он уже заметил, что здесь многое изменилось. Вроде бы некромант умер, а сила Дома только возросла. Это должно привести его в смятение. А вот искомой армии он не найдёт. Хорошо, что мы не стали пока возвращать её в замок, пусть побудет под защитой горных сводов. Пожалуй, если всё пройдёт удачно с учеником, то повелю ему заняться мертвецами; подвалы ломятся от оружия, собранного нами с поля боя, ни к чему клинкам лежать без дела – заржавеют. Так что пусть вооружает их. В нашей профессии, как вам хорошо известно, нельзя оставаться неподготовленным. Армию надо поставить на ноги.

– Оружия в подвалах – не счесть, Темнейший. Грязного железа так много, что хватит и на две армии.

– Мёртвых, господин Хадиф, тоже много, только не все ещё принадлежат нам.

После некоторого молчания, пустынник произнёс:

– Господин пожелает, чтобы я встретил гостя?

– Мда, пожалуй. Лучше подготовить его к переменам постепенно. И, господин Хадиф, постарайтесь настроить гостя на разговор, а не на битву. Человек устал, измучен кошмарами и совестью. Может и вспылить. Будьте поделикатней.

– Как будет угодно Темнейшему, – колдун поднялся и расправил одежду. – Знает ли господин имя человека?

– Называй его просто Элиот. Хотя нет! Для отречения от прошлого старое имя придётся отбросить. Да и «Элиот» звучит как-то слишком по-человечески. У некромантов так не принято. Давай-ка придумаем что-нибудь созвучное, но чтобы не сквозило добродетелью. Хм… Можешь называть его «Иллут». Зич Иллут[4]. Пусть сразу привыкает к новому имени и к грядущим переменам.

– Будет исполнено, - поклонился колдун, стягивая сквернокрыла за поводья на пол. Тот слазил с ленцой. – Прикажете проводить гостя сразу сюда?

– Да, - не отрываясь от свежевания тела, ответил Мебет. – И не торопись. Пусть посмотрит на мои владения. И ещё. Подготовь морально к тому, что я жив.

Больше не говоря ни слова, Хадиф уселся на спину грифона и тот, перемахнув через зубцы башни, камнем рухнул вниз и вновь взмыл, уже оказавшись далеко за крепостной стеной.

 Огромный сквернокрыл с чёрным седоком на спине, разрезая туман, мчались навстречу белому всаднику.

– Хоть картину рисуй, - буркнул Мебет, мельком скосившись в сторону пустоши.

[1] Стрелы, заговорённые на поражение определённых целей. Пользуясь такой стрелой целиться не обязательно, достаточно просто навести орудие в сторону цели и стрела сама её найдёт.

[2] Официально, для внешнего мира, в ордене не существовало пыточных комнат.

[3] Язык эльфов, широко распространённый за пределами эльфийских лесов благодаря своей простоте и ёмкости.

[4] Со старого языка некромантов переводится, как: «Zich» - молодой, юный, неопытный или неофит; «Illuth» - каракурт.

10. Смерть превращается в жизнь.

22 ноября.

«Многое из того, что мы умеем и имеем, всю жизнь находится рядом. Иногда с самого детства и до глубокой старости. К этим способностям или вещам мы всегда имеем доступ, в любой момент жизни, при первой необходимости мы пользуемся ими. Привыкнув к их доступности, мы забываем им цену. И вспоминаем о ней, лишь потеряв что-либо из этого драгоценного набора. Тут-то и оказывается, что цена для нас неподъёмна и потерянного не вернуть. После этого жизнь начинает разваливаться. У кого-то медленней, у кого-то быстрей, но жить без потери невыносимо, ведь каждый день на глаза попадаются те, кто сумел сохранить упущенное тобой. Глядя на них, замечаешь, как расточительно они относятся к тому, что имеют, а ведь раньше, ты делал так же. Будешь ли повторять прошлые ошибки, если потеря вернётся? Не всем везёт узнать ответ на этот вопрос».

Ему повезло. Мысли о потерях не давали покоя уже несколько недель, но думал он, как тот, кто потерю сумел вернуть, и потому чувствовал себя счастливцем. Счастье от обладания привычным – не многим это знакомо. Лишь те, кто хоть раз терял, могут себе представить это счастье. А познать смогут только вернувшие.

Утреннее солнце. В нём особая красота. Ещё пару месяцев назад он не заметил бы его лучей и тепла. Как всегда увлечённый работой, даже не поднял бы взгляда, чтоб хоть на миг утонуть в небесной глубине, забыть о тяжести плоти и дум и вместе с ветром подняться над миром. Как он был слеп. Всю жизнь мир дарил ему так много подарков, а он принимал их как должное и часто оставался недоволен: дыхание зимних холодов, луговые цветы в покрывале трав, рябь на зеркале озера, бабочка, севшая на плечо. Мир обращался к нему, отдавал всё что имел, но лишь зря старался. Человек не нуждался в красотах и от того был беден, хотя и не замечал этого.

Сейчас же он наслаждался каждым моментом. После двух недель, проведённых на жёсткой койке в мрачной келье, без надежды на светлое будущее, он соскучился по привычному миру, и вот тот перестал быть таковым.

Потерять и понять цену потерянного. Вряд ли он прочувствовал бы смысл этих слов, сложись жизнь иначе. Война многое отняла у жителей Оглфира. В поистине бездонной пригоршни она унесла тысячи жизней, забрала здоровье многих людей, похитила покой жён и матерей, расплатившись взамен океаном слёз, скорби и печали. Война хотела забрать и его жизнь, но когда обломала ногти о плечо подоспевшего друга, то попытался прихватить хотя бы частичку. Обе ноги, отрубленные в коленях, она уже держала в ладонях, и собирался забрать. И вновь помог друг, вырвал их у старухи Войны и вернул хозяину. Не обошлось и без помощи добрых сердец, волею судьбы повстречавшихся на пути. Не будь таких сердец, мир, несмотря на все прекраснейшие пейзажи, был бы лишь жалкой пародией на себя.