Сети города. Люди. Технологии. Власти

Третий способ отстаивания горожанами своих интересов и самостоятельности связан с развитием правовых и политических инструментов защиты интересов и свобод жителей города [56] . Десятилетие назад Курт Айвсон обозначил принцип цифровой власти: она сосредоточивается в руках тех групп или структур, которые формируют и утверждают нормативный контекст производства и использования данных: цели и механизмы их создания [57] , а также способы их использования. В этой логике одни и те же данные могут использоваться во благо и во зло. Горожане могут заставить данные работать на себя, если на политическом уровне отстоят свое право определять цели сбора данных и контролировать их использование. Если же контроль над данными полностью или частично невозможен, горожане могут потребовать ограничить их производство, как это произошло в 2019 году в Сан-Франциско, где использование систем распознавания лиц городскими структурами, включая правоохранительные органы и транспортные службы, было законодательно ограничено [58] . Принятие запрета рассматривалось как победа горожан и доказательство того, что «системы наблюдения несовместимы с демократией, а жители должны иметь возможность выражать свою позицию» [59] .

56

Об одном из таких кейсов см. главу Ренира Гамбарато «Трансмедийный сторителлинг, пространство города и опыт участия: „Большой британский жилищный скандал“» в Разделе 5 этой монографии.

57

Iveson K. Mobile media and the strategies of urban citizenship: discipline, responsibilisation, politicisation // Foth M., Forlano L., Satchell C., Gibbs M. (eds.) / From Social Butterfly to Engaged Citizen. Urban Informatics, Social Media, Ubiquitous Computing, and Mobile Technology to Support Citizen Engagement, Cambridge: MIT Press, 2011.

58

См.: Raval T. Examining The San Francisco Facial-Recognition Ban // Forbes. June 21, 2019. URL: https://www.forbes.com/sites/forbestechcouncil/2019/06/21/examining-the-san-francisco-facial-recognition-ban/?sh=50904f051d69.

59

Lee D. San Francisco is first US city to ban facial recognition // BBC News. May 15, 2019. URL: https://www.bbc.com/news/technology-48276660.

Единичность и связанность

Признание горожан самостоятельной действующей силой ставит вопрос о том, кто именно действует в городе, пронизанном технологиями. До недавнего времени ответ теорий умного/цифрового/сетевого города был достаточно очевиден: участником городской жизни является отдельный человек, неважно, признается ли она/он киборгом – гибридом человека и технологий – или биологическим существом [60] . Воплощением отдельности был «человек мобильный» – пользователь сотового телефона [61] , навигатора, планшета, других персонализированных устройств, игрок в различные городские игры [62] . Предполагалось, что «человек мобильный» получил относительную свободу от пространства, ведь портативные устройства освободили своих владельцев от проводов, ограничивавших их перемещения, заменив жизнь «у телефона или компьютера» жизнью «с телефоном или компьютером». Максимально приспособленные под интересы своего владельца функциями, настройками, декором, хранимой информацией, гаджеты и девайсы укрепляли значимость отдельного человека и повышали ценность частной жизни и приватности [63] : «Мобильные телефоны позволяют своим пользователям носить свой дом с собой» [64] , создавая непрерывное мобильное приватное пространство.

60

См.: Ратти К., Клодел М. Город завтрашнего дня.

61

См., например: Ito M., Okabe D., Matsuda M. (eds.) Personal, Portable, Pedestrian. Mobile Phones in Japanese Life. Cambridge, Massachusetts; London, England: The MIT Press, 2005.

62

Gordon E., de Souza e Silva A. Net locality: why location matters in a networked world. Wiley-Blackwell, 2011.

63

Исследователи цифрового города развивали идеи Реймонда Вильямса о мобильной приватизации, созданной для описания эффектов телевидения. Мобильная приватизация – возможность наблюдать за миром (быть подвижным), находясь в уютном и защищенном пространстве дома. См.: Williams R. Television: technology and cultural form. Abingdon, New York: Routledge, 2003.

64

Groening S. From «a box in the theater of the world» to «the world as your living room»: cellular phones, television and mobile privatization // New Media and Society. 2010. Vol. 12 (8). P. 1333.

Увеличение времени, которое мы проводим в интернете и мобильных устройствах (игры, чтение, слушание музыки – не обязательно онлайн), привело к росту алармистских настроений. «Интернет убивает общество», «мобильные технологии разобщают людей», «подрывают социальный порядок» [65] – аргументы, отчетливо звучавшие в общественных дебатах в 2000-х – начале 2010-х. Сосредоточенность на девайсах и пребывании онлайн рассматривалась как угроза семье, дружеским связям и обществу в целом. В таких опасениях нет ничего нового: любое серьезное изменение медиасистемы сопровождалось предостережениями, в которых использовались практически те же слова и сюжеты. Например, Джеймс Монако так описывал взгляды исследователей 1970–1980 годов на природу и опасности телевидения: «Оно высасывает из семьи разговоры как какой-то злобный пришелец. Оно разрушает время. Оно заменяет родителей (или детей), мужей (или жен). Для слишком многих из нас оно проживает за нас нашу жизнь» [66] . Звучали опасения, что в «дивном новом мире» технологии захватят внимание пользователей и ослабят их связи с другими людьми. Этот сюжет получил новую жизнь в антиутопиях последнего десятилетия – например, фильмах «Она» [67] , «Ex Machina» [68] , сериале «Черное зеркало» [69] или фильме «Бегущий по лезвию 2049» [70] (неоднозначном сиквеле «Бегущего по лезвию» [71] Ридли Скотта 1982 года, культового фильма о трагическом притяжении и несовпадении человека и технологий). Восприятие ситуации меняется в 2010-х годах, когда персональные устройства, связанные онлайн-коммуникацией, продемонстрировали свою эффективность в качестве инструмента мобилизации и создания кратковременных или долгосрочных сетей общения – в повседневной жизни или во время протестных и кризисных событий. Ли Рейни и Барри Веллман, ведущие теоретики сетевого индивидуализма, подчеркивали: «Люди не зациклены на гаджетах, они зациклены друг на друге. Когда они выходят в интернет, они не закрываются от мира. Они общаются с другими людьми… Когда они идут по улице, набирая сообщения в своих смартфонах, очевидно, они общаются. Их связи постоянно расширяются, но это связи, которые устанавливают сами люди, а не автоматическая принадлежность социальной группе» [72] .

65

Подробнее о страхах интернет-технологий и новых технологий в целом см.: Rainie L., Wellman B. Networked. The New Social Operating System. Cambridge, Massachusetts; London, England: The MIT Press, 2012.

66

Monaco J. How to read a film: movies, media, and beyond: art, technology, language, history, theory (4th ed., completely rev. and expanded). Oxford University Press, 2009. P. 574.

67

Фильм «Она» снят в 2013 году режиссером Спайком Джонсом. Обладатель премии «Оскар» (2014) за лучший сценарий. В центре внимания фильма романтические отношения человека и операционной системы.

68

Из машины (Ex Machina). 2014. Великобритания. Реж. Алекс Гарленд.

69

Черное зеркало (Black Mirror). 2011–2019. Великобритания.

70

Бегущий по лезвию 2049 (Blade Runner 2049). 2017. США, Великобритания и др. Реж. Дени Вильнев.

71

Бегущий по лезвию (Blade runner). 1982. Реж. Ридли Скотт.

72

Rainie L., Wellman B. Networked: the new social operating system.

Действенность интернет-технологий и социальных сетей как инструмента массовой мобилизации и способа организации коллективных действий впервые проявилась во время Арабской весны 2011 года [73] , когда «Facebook [использовался], чтобы назначить дату, Twitter, чтобы поделиться логистикой, YouTube, чтобы показать миру, а всё вместе, чтобы соединить людей» [74] . Впоследствии консолидирующая сила онлайн-ресурсов уже целенаправленно использовалась горожанами и городскими активистами. Именно ей противостояли городские власти, либо отключая интернет, либо пытаясь перевести игру на свое поле с помощью онлайн-платформ и приложений для мониторинга городских проблем, подобных приложению «Активный гражданин» в Москве.

73

Gerbaudo P. Tweets and the Streets. Social Media and Contemporary Activism. London: PlutoPress, 2012.

74

Ibid. P. 3.

Развернувшиеся в 2010-х годах масштабные протестные движения, такие как легендарное Occupy Wall Street [75] или Арабская весна, а также локальные протестные выступления изменили представления исследователей о действующих силах цифрового/сетевого города. В качестве таковых стали рассматриваться не только отдельные горожане, использующие гаджеты, но и сетевые активистские объединения жителей города. Новые реалии способствовали появлению новых категорий, таких как, например, коннективное действие [76] . Коннективное действие – это политическое действие, направленное на выражение позиции или защиту определенных интересов, которое происходит в индивидуализированном обществе [77] . Оно основано на действиях отдельных людей, которые выражают свои интересы и позиции, используя онлайн-платформы как наиболее удобную и доступную им форму коммуникации, при этом часть действий может разворачиваться и офлайн. Одним из недавних резонансных коннективных действий в российских городах можно считать акции «Я/Мы Иван Голунов», проходившие летом 2019 года в поддержку арестованного по сфабрикованному делу журналиста Ивана Голунова [78] . Акции включали изменение аватаров в социальных сетях, посты в поддержку журналиста, покупку тематических выпусков газет, участие в демонстрациях и городских прогулках. Коннективные действия образуются одновременными усилиями множества людей на онлайн-платформах. Они создают горизонтальные самоорганизующиеся структуры и приводят к отмене или уменьшению роли лидеров политических выступлений, воплощая принцип «Нас 99 %» [79] . Однако коннективные действия увеличивают зависимость акций от возможностей и ограничений (аффордансов) самих платформ [80] , превращая цифровые ресурсы в важных участников политических действий.

75

Bennett W. L., Segerberg A. The logic of connective action // Information, Communication & Society. 2012. Vol. 15 (5). P. 739–768.

76

См.: Bennett W. L., Segerberg A. Op. cit.; Bennett W. L., Segerberg A. The Logic of Connective Action: Digital Media And The Personalization Of Contentious Politics. New York: Cambridge University Press, 2013.

77

Подробнее коннективное действие описано в главе Анны Желниной «Инвентаризация городского пространства и эмоциональный менеджмент городских инициатив» в Разделе 2 этой монографии.

78

Подробнее о деле Ивана Голунова см.: URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Дело_Ивана_Голунова.

79

«We are 99 %» – лозунг движения Occupy Wall Street, выражающий радикальное неравенство в распределении богатства, дохода и власти между обеспеченной и влиятельной элитой (1 %) и остальными гражданами (99 %).

80

Trer'e E. Nomads of cyber-urban space: media hybridity as resistance // Mortensen M., Neumayer C., Poell T. Social Media Materialities and Protest Critical Reflections. New York: Routledge, 2019. P. 42–56.

Рутинные, локальные, организующие жизнь небольших городских территорий сетевые взаимодействия, такие как общение жильцов домов или районов в локальных онлайн-сообществах или чатах, привлекают гораздо меньше внимания зарубежных исследователей [81] , чем масштабные политические события. В России мы наблюдаем обратную ситуацию. Исследователям гораздо интереснее локальные онлайн-взаимодействия [82] , такие, например, как посты любимых котиков или красивых видов в социальных сетях, перемежаемые обсуждением острых политических тем или масштабных городских проблем [83] . Такой интерес к практикам локальных онлайн-сообществ связан с ролью этих сообществ в городской жизни. Они становятся важной самостоятельной силой, выступая и механизмом самоорганизации горожан, и представительством их интересов на городской арене. Ведь именно локальные онлайн-сообщества нередко организуют диалог с властями различного уровня на своих площадках, призывая их к ответу, требуя решить проблемы, реже удостаивая скупой похвалы. В любом случае изменения, происходящие в 2010-х годах, превращают сетевые объединения горожан в важных самостоятельных агентов городской жизни, поэтому панические идеи о смерти города и городских сообществ с приходом онлайн-технологий можно считать сильно преувеличенными.

81

См.: Hampton K. N. Neighborhoods in the Network Society the e-Neighbors study // Information, Communication and Society. 2007. Vol. 10, № 5. P. 714–748; Kotus J., Hlawka B. Urban neighbourhood communities organised on-line – A new form of self-organisation in the Polish city? // Cities. The International Journal of Urban Policy and Planning. 2009. Vol. 27. P. 204–214; Spackova P., Ourednicek M. Spinning the web: New social contacts of Prague’s suburbanites // Cities. The International Journal of Urban Policy and Planning. 2012. Vol. 29. P. 341–349; Capece G., Costa R. The new neighbourhood in the internet era: network communities serving local communities // Behaviour & Information Technology. 2013. Vol. 32 (5). P. 438–448; Andrews F. J., Johnson L., Warner E. «A tapestry without instructions». Lived experiences of community in an outer suburb of Melbourne, Australia // Journal of Urbanism: International Research on Placemaking and Urban Sustainability. 2018. Vol. 11 (3). P. 257–276.

82

См.: Зеленцов М. В. Городские медиа: условия функционирования // Вопросы теории и практики журналистики. 2015. № 4 (3). С. 262–272; Павлов А. В. Локальные городские сообщества в социальных сетях между «соседской» и «гражданской» коммуникацией // Лабиринт. Журнал социально-гуманитарных исследований. 2016. № 5. С. 46–57; Давыдов С. Г., Логунова О. С. Сообщества московских раионов в социальных медиа: контент и его модерация // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. 2018. № 1. С. 204–221; Запорожец О. Н., Багина Я. А. Власть надежд: отстаивание инфраструктуры в новых городских районах // Журнал исследований социальной политики. 2021. № 2 (в печати).

83

Подробнее о гибридном взаимодействии горожан см. в главе Любови Чернышевой и Эльвиры Гизатуллиной «„Русские сезоны“: тротуарный балет на новых городских улицах в эпоху онлайн-медиа» в Разделе 3 этой монографии.

Неравенства в сетевом/цифровом/умном городе

Социальное неравенство – тема, нечасто возникающая в дискуссиях о цифровых/умных/сетевых городах. Невнимание к неравенству во многом связано с оптимистическими ожиданиями от цифровых технологий, которые рассматриваются как способы решения социальных проблем. Также предполагается, что увеличение занятости в цифровой экономике и растущая доступность цифровых сервисов позволят смягчить существующие неравенства [84] . Пока ожидания расходятся с реальностью: в цифровых городах не только не исчезают существующие неравенства, но и возникают новые. Более того, жизнь в пандемию убедила нас, что неравенства, связанные с цифровыми технологиями и цифровой экономикой, обостряются, а не ослабевают. Так, весной 2020 года многие горожане смогли остаться дома и уменьшить риск собственного заражения благодаря работе курьеров, работников складов и магазинов, сотрудников колл-центров, нагрузка которых, равно как и шансы заболеть коронавирусом, максимально возросли.

84

См. упоминавшуюся ранее стратегию «Европа 2020».

Цифровые неравенства, влияющие на жизнь города и горожан, как правило, возникают в более масштабных системах, чем конкретный город [85] . Глобальное разделение труда закрепляет за городами Глобального Севера статус производителей идей и технологий, а за городами Глобального Юга – образ мест сосредоточения опасных компьютерных производств и дешевой рабочей силы. Еще одним структурным условием, влияющим на формирование цифровых неравенств, является «капитализм платформ», или «экономика платформ». Капитализм платформ основан на превращении инфраструктурных посредников между производителями и потребителями услуг, таких как Booking, Airbnb, Uber в мире или Яндекс или Delivery Club в России, в наиболее влиятельных и состоятельных участников цифровых экономик [86] . Опасность этой метаморфозы состоит в том, что, будучи посредниками, а не работодателями, платформы обладают весьма скромным набором обязательств по отношению к работникам. Типичным примером «цифровой эксплуатации» можно считать конфликт, разгоревшийся между курьерами и компанией Delivery Club летом 2020 года в Москве, когда компания заявила, что не имеет отношения к задержкам или невыплате зарплат курьерам, поскольку официально не является их работодателем [87] .

85

Подробнее о глобальных неравенствах см. в главе Рафаэля Аларкона Медины «Угнетенные города в Латинской Америке: пространство, труд и цифровое подчинение в Белу-Оризонти (Бразилия)» в Разделе 2 этой монографии.

86

Срничек Н. Капитализм платформ. М.: ИД Высшей школы экономики, 2019.

87

Распопов А. И начался бунт // Новая газета. 13 июля 2020 года. URL: https://novayagazeta.ru/articles/2020/07/09/86216-i-nachalsya-bunt.

Капитализм платформ обостряет социальное неравенство, ведь отсутствие официального работодателя в рассматриваемых сферах деятельности означает отсутствие гаранта соблюдения и защиты прав работников. Фактически платформенная экономика возвращает защиту трудовых прав на полтора столетия назад, поскольку занятость с использованием приложений не гарантирует минимальную оплату труда, не ограничивает продолжительность рабочего дня и не предусматривает оплаты больничных, отпусков, а также пенсионного обеспечения. На этом фоне прорывом в защите прав работников платформенной экономики стало решение Верховного суда Великобритании в феврале 2021 года о признании таксистов, использующих приложение компании Uber, работниками компании [88] , с установлением минимальной зарплаты, гарантированными отпускными выплатами, включением работников в пенсионную программу [89] . Борьба за возвращение прав разворачивается в городах – местах, где наиболее востребованы посреднические онлайн-сервисы. Именно в них происходят забастовки, проходят акции протеста, участники которых борются с платформами, в том числе и с помощью самих платформ. Показателен случай забастовки курьеров UberEats, состоявшейся в Лондоне в 2016 году [90] . Основным требованием организаторов забастовки было улучшение условий труда, однако они не смогли своевременно оповестить коллег о готовящейся акции. В этой ситуации протестующим удалось значительно увеличить свои ряды, заказав пиццу через приложение UberEats к месту проведения забастовки и убедив приехавших с заказом коллег присоединиться к их требованиям.

88

Press Summary. «Uber BV and others (Appellants) v Aslam and others (Respondents)» // The Supreme Court Website. URL: https://www.supremecourt.uk/press-summary/uksc-2019-0029.html.

89

Butler S. Uber drivers entitled to workers’ rights, UK supreme court rules // The Guardian. February, 19, 2021. URL: https://www.theguardian.com/technology/2021/feb/19/uber-drivers-workers-uk-supreme-court-rules-rights.

90

Bridle J. New Dark Age Technology and the End of the Future. London: Verso, 2018. P. 120.

Еще одним измерением социального неравенства в цифровых/умных/сетевых городах является вопрос о классах, создаваемых и поддерживаемых цифровой экономикой. Современные города связаны с классами благодаря политике признания и практикам игнорирования. Группой, на которую в своем развитии декларативно ориентируются современные города, является креативный класс [91] , в который наряду с другими категориями входят высококвалифицированные работники, занятые в цифровой экономике (IT-специалисты, аналитики, научные работники). Обладая высоким доходом и свободой выбора места проживания и работы, креативный класс еще в начале 2000-х рассматривался как идеальный класс для идеального города [92] . На интересы его представителей до сих пор ориентируются городские власти в своем стремлении привлечь платежеспособных жителей. Именно для них создается городская среда, способная обеспечить жизнь в стиле «три Т: технология, талант, толерантность» [93] . Оборотной стороной внимания к привилегированному цифровому классу является игнорирование «кибертариата» [94] или «киберпролетариата» [95] – низкоквалифицированных прекарных участников цифровой экономики [96] : водителей такси, курьеров, сотрудников колл-центров, работников заводов, производящих цифровую технику, и ее продавцов. Наибольший интерес к ним проявляют журналисты и критически настроенные социальные исследователи, но не политики, определяющие развитие идеальных умных/цифровых городов.

91

Подробнее о креативном классе см.: Флорида Р. Креативный класс. Люди, которые создают будущее. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2016.

92

См.: Флорида Р. Креативный класс [2002]; Ландри Ч. Креативный город. М.: Классика – XXI, 2006 [2000].

93

Флорида Р. Креативный класс.

94

Huws U. The Making of a Cybertariat: Virtual Work in a Real World. New York: Monthly Review Press, 2003.

95

Dyer-Witheford N. Cyber-Proletariat: Global Labour in the Digital Vortex. London: Pluto Press, 2015.

96

Подробнее о цифровом неравенстве и эксплуатации см. в главе Рафаэля Аларкона Медины «Угнетенные города в Латинской Америке: пространство, труд и цифровое подчинение в Белу-Оризонти (Бразилия)» в Разделе 2 этой монографии.

«Города с технологиями» и «города для технологий»

Умные города населены не только людьми, но и технологиями. Однако мы часто забываем об этом, а интернет и вовсе склонны воспринимать как нечто эфемерное, подобное нимбу, сияющему над головами пользователей. Аварии и сбои: повреждение интернет-кабелей, нарушения в работе электрических сетей, проблемы в функционировании вышек мобильной связи – заставляют нас ощутить материальность технологий. И все же их масштаб остается недооцененным, несмотря на периодические напоминания, что «интернет – это не эфемерное хранилище идей… Это тяжелая индустрия» [97] . Такое невнимание вполне понятно и связано с фетишизмом цифровых, как и любых других, технологий, например телевидения или телефонии, когда, сосредоточиваясь на пользовании, мы не обращаем внимания на инфраструктуры, позволяющие технологиям работать. И все же использование определения «цифровой» в названии города свидетельствует о значимости цифровых технологий и ставит вопрос об их месте в городе, носящем их имя.

97

Strand G. Keyword: Evil // Harper’s Magazine. March, 2008. P. 64–65.