Сетра Лавоуд

Утверждение типа, «Мы полностью опустим список, уверенные, что читатель не потеряет ничего важного» не может считаться изысканным, будучи слишком специальным и запоминаемым для того, чтобы использовать его больше одного раза за всю жизнь; но если вы достигли такой свободы письма, что можете сами строить подобные конструкции, вы, с некоторым основанием, можете глядеть на самого себя как на писателя, достигшего определенной степени мастерства.

7. Смысловой поворот в фразе обычно должен быть как-то оправдан:

читатель без сомнения отметил, что

проницательный читатель несомненно заметит

как читатель, несомненно, догадался

как читатель, несомненно, подозревает

как читатель, несомненно, уже давно понял

хотя читатель может, несомненно, придти к такому заключению, какое хочет

Есть, конечно, и другие возможности. Говоря в общем, когда Паарфи утверждает, что читатель несомненно что-то заметил, это происходит или потому, что он собирается повторить какой-то кусок информации, упомянутый ранее, или потому, что он хочет привлечь внимание к некоторому выводу или следствию, которое читатель несомненно сделал бы сам, если бы подумал об этом, но, быть может, пропустил, а это было бы очень жаль.

Некоторые из более придирчивых и требовательных критиков могут негодовать по поводу этих маленьких напоминаний, считая их ненужными или излишне очевидными, но, откровенно говоря, они очень помогают читателю, который следит за сложной и наполненной событиями историей, и который скорее хочет сосредоточится на продолжающихся интересных событиях, чем старательно запоминать каждую мелкую подробность, которая, возможно, понадобится в будущем, и покорно проверять возможные последствия каждого события.

8. Только Кааврен, а позже его сын Пиро используют «Ча!», как восклицание. Любой другой персонаж может при случае сказать «Ба!», но Тазендра говорит так чаще других. «Кровь Лошади» — скорее ругательство, которое используется только теми, кто участвовал в волнующих, но не закончившихся сражением событиях в Пепперфилде.

9. Еще одна фраза, требующая специального упоминания: Читатель разрешит нам сказать два слова о. Здесь есть некоторая условность, так как ни Паарфи, ни любой другой не собирается ограничиться двумя словами, хотя большинство рассказчиков обошлось бы меньшим числом слов, чем Паарфи.

Сказать два слова — это Драгерьянская идиома, эквивалентаная нашей «сказать несколько слов о». Отмечу, что она слегка отличается от тоже идеоматических два слова и сказать два слова кому-нибудь, значение которых лучше всего можно передать как «(Я бы хотел) поговорить с (вами, ним, ними)», смягченным выражением того, что в повседневной речи чаще звучит как «добавить мои два цента».

10. Совершенно недостаточно использовать избыток утверждений; должен быть также анализ. Посмотрите на это образец из 139 слов из предисловия Паарфи к Гвардии Феникса:

Но если тот, кто держит настоящие заметки в руках, заинтересуется, каким образом они могли у него оказаться, мы должны разъяснить, что это всего лишь один из блокнотов, использованных нами при подготовке более пространной работы, упомянутой выше. Мастер Брей, на глаза которому попались данные записки, когда мы обсуждали значительность нашей работы, немедленно прочитал их и объявил, что хотя сами по себе они не являются свидетельством объективного взгляда на определенные стороны жизни двора до Междуцарствия, но станут по меньшей мере, по его словам, “просветительным увеселением”. Помня об этом, мы в течение последних двадцати одного года совершенствовали, или, с вашего позволения, “шлифовали”, записки, подготавливая их к публикации, коей, смеем верить, они достойны. Надеемся, мы вправе еще немного испытать терпение наших читателей, чтобы дать короткие пояснения на тему о том, как эти конкретные записки, или, если вы не возражаете, зарисовки, появились на свет.

Вы должны быть аккуратны, когда громоздите так много придаточных предложений одно на другое; иначе они упадут.

11. Если вы сомневаетесь, подходит ли выбранный вами тон, выражения вежливости или благодарности к событиям прошлого, всегда лучше отступить назад на надежную позицию. Не нужно забывать о естественной скромности персонажа. И отсутсвие легковесности в трудах Паарфи пусть не заставит вас подумать об отсутствии чувства юмора. Например, посмотрим на описание лавки мастера мечей»…в тесном, душном подвале, который был бы сырым, вонючим и темным, если бы не яркое освещение.»

12. Помните, во все времена и во всех обстоятельствах, о каком бы предмете вы не писали — даже если он дорог вашему сердцу и достоин тщательного рассмотрения, настолько длинного, что вы сами с сожалением вынуждены ограничить его — краткость является настолько важной добродетелью, что ни Паарфи, ни любой другой современный писатель не могут даже в мечтах и даже на секунду отказаться от нее; хорошо помните и то, что слабо привязанные к основному рассказу повествования запутывают как читателя, так и рассказчика, отправляют их на тысячи ветвящихся тропинок отступлений, которые первоначально кажутся очень привлекательными, но тем не менее в конце концов оказываются бесплодными (вроде тех обманчивых горных троп, по которым чем дальше идешь, тем уже они становятся, и в конце концов исчезают, оставляя путешественника одного в некотором месте, в котором нет людей не из-за чьего-то каприза или несчастного случая, а потому, что оно никому не интересно), и откуда только с большими усилиями можно найти путь назад, на главную дорогу; вот именно таких тропинок надо всячески избегать.

13. Теперь мы выходим с территории элементарной лингвистики и переходим к искусству мыслить как Паарфи. Простой, но может быть самый значительный факт состоит в том, что он собирался стать историком, а не писателем, но окружаюшая его среда не хотела использовать его как историка. Мы искренне благодарны ему за это, а его покровительница, издатель, переводчик и читатели-энтузиасты стали восторженными поклонниками исторического рамана; зато писатели, как класс, выразили намного меньшую благодарность, в любом виде, и стараются только взять у него то, что в состоянии.

Так что когда мы берем его книги — Гвардия Феникса, Пятьсот Лет Спустя и Виконт Адриланки, в первый том которого, Дороги Мертвых, это эссе имело честь быть включено — надо понимать, что потребовалось намного больше записных книжек, значительно более длинных набросков и еще больше серьезной работы над настоящей историей, о которой он думал в первую очередь. Таким образом, если вы хотите следовать по пути Паарфи, надо оставить 90 % места для исторических деталей: настоящий проповедник краткости.

14. То, что Паарфи по образованию историк, а не писатель развлекательных романов, может также объяснить, почему он периодически чувствует необходимость тщательно объяснять вопросы, на которые обычный автор не обратил бы внимания. Посмотрите, например, на начальный абзац Шестой Главы того самого тома, который вы держите в руках, Дороги Мертвых, поэтому я не буду ничего цитировать.

15. Недооцененный момент, который обсуждается в предисловии Декана Памларского Университета к Пятьсот Лет Спустя, состоит в том, что переданная Паарфи и переведенная Брастом Драгерьянская речь на самом деле короче, энергичнее и менее архаична чем та, на которой говорят персонажи. Уважаемый Декан пишет: