Севастополь (сборник)

— Они-то там, краснофлотцы и красноармейцы, слышите, стреляют по врагу, не уходят в убежище. И мы не пойдем. Мы тоже на посту, мы — севастопольцы.

Наша брошюра с докладом о 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции попала по назначению. Ее находили немецкие и румынские солдаты на дорогах к фронту и в лесах под Севастополем. В снарядных и консервных ящиках, в мешках с хлебом и галетами она попадала в окопы и блиндажи.

Немцы понесли на советско-германском фронте за четыре с половиной месяца ожесточенных боев громадные потери. Было очевидным, что планы немецко-фашистских империалистов молниеносно завоевать СССР потерпели крах. Удары Советской Армии заставляли приходить в себя многих немецких солдат, одураченных гитлеровской пропагандой. Все чаще они начинали задавать себе вопрос, что будет дальше, чем кончится эта война. Понятен поэтому их интерес к распространяемым нами листовкам и брошюрам.

Свои патриотические чувства защитники Севастополя стали выражать в форме политического документа — обязательства, клятвы Родине, Коммунистической партии.

Клятвы различны по содержанию, и подписывали их разные люди. Но мысль одна — драться за свою Родину до последнего дыхания, до последней капли крови. Мудрое слово Коммунистической партии помогало севастопольцам героически отстаивать свой родной город, вдохновляло их на подвиги. Слово партии вооружало советских людей оружием необычайной силы.

С. Шмерлинг Герои дзота № 11

ШАГ ВПЕРЕД

— Да, я подал второй рапорт, товарищ мичман… Обидно. Фашисты нашу родную землю топчут, а меня командование не пускает на фронт.

Старшина роты посмотрел в лицо молодого матроса, стоявшего перед ним, увидел прямой, горячий взгляд и прочел в его больших черных глазах с трудом сдерживаемое волнение.

— Понимаю ваше желание. И одобряю, — ответил он. — Но пока время не приспело. Нужно будет, прикажут — пойдем. А сейчас первое дело — готовиться к бою.

И, предупреждая вопрос моряка, добавил:

— Можете итти, товарищ Калюжный.

У самых дверей матрос сделал шаг в сторону, четко повернулся и отдал честь, пропуская невысокого коренастого офицера. Это был полковник, начальник электромеханической школы. Он поздоровался с мичманом, присел к столу и, кивнув в сторону ушедшего матроса, спросил:

— Молодежь на фронт просится, а?

— Так точно, и еще как просится.

— Этот черноглазый, кажется, Калюжный?

— Курсант Калюжный Алексей Владимирович, матрос первого года службы.

Полковник улыбнулся.

— А признайтесь, товарищ мичман, что и вы так же думаете, как этот курсант?

— Не скрою, большую охоту имею итти на фронт. Но я сознаю, что…

— Ясно, товарищ мичман.

Фронт с каждым днем приближался к Крыму, к Севастополю, где находилась электромеханическая школа учебного отряда Черноморского флота.

В эти дни начальник школы получил множество рапортов от матросов и офицеров. И все они разными словами выражали одну мысль: "Прошу отправить меня на фронт". Советские моряки, воспитанные Коммунистической партией, рвались в бой за честь и независимость своей Родины.

— Хорошие у нас с вами воспитанники, товарищ мичман, — подумал вслух начальник школы. — Знаете, я последнее время все чаще вспоминаю теплые слова Михаила Ивановича Калинина о наших курсантах.

…Давно это было, почти двадцать лет назад.

Тогда наш учебный отряд готовил выпуск своего первого комсомольского набора. И вот перед самым выпуском отряд посетил Михаил Иванович Калинин. Пришел он на плац, а личный состав в это время занимался гимнастикой. Посмотрел Михаил Иванович на курсантов, полюбовался их спорыми дружными движениями и сказал: "А замечательные из комсомольцев выйдут моряки".

Начальник школы встал и сказал строго и торжественно:

— Так вот, товарищ мичман. Настал час проверки наших питомцев. Скоро — на фронт.

* * *

Алексей Калюжный медленно прошел длинным коридором школы. На лестничной площадке он почти столкнулся с матросом Дмитрием Погореловым.

— Куда это ты торопишься, Дмитрий?

Погорелов смущенно проговорил:

— Да вот мичман зачем-то вызывает. И не догадаюсь.

— Ой, хитришь, Дима! Рапорт подавал?

— Было дело, а что?

— А то, что напрасно идешь. Откажет. Мне наотрез отказал. Прикажут, говорит, тогда пойдем.

Алексей от души обрадовался встрече с Погореловым. Ему, взволнованному и опечаленному вторым отказом в отправке на фронт, сейчас особенно приятно было встретить спокойного и рассудительного Погорелова.

Матросы вышли во двор школы, и перед ними открылся вид на бухту и город. На противоположном берегу, над кручей, между белыми зданиями города уже кое-где виднелись развалины, чернели пожарища. В бухте стояли закамуфлированные военные корабли. Их зенитные орудия настороженно глядели в небо. В суровом облике военного Севастополя чувствовалась могучая сила и непреклонность.

— Слушай, Дмитрий, — сказал Калюжный, — года нет, как мы в Севастополе, а так привыкли, словно родились здесь.

— Об этом и я думал, когда рапорт подавал…

— Подавал, да выходит зря.

— Нет, не зря. Знаю, что скоро мы пойдем в бой. Да ты вот взгляни сюда. Читай.

И Погорелов увлек товарища к одному из корпусов школы. На мраморной доске, прикрепленной к фасаду здания, Алексей прочел короткую надпись:

"Под руководством большевистской партии в 1917—18 гг. здесь формировались красногвардейские отряды на борьбу против белогвардейских банд и интервентов…"

Калюжный почувствовал, какой новый большой смысл открывался ему теперь в этих знакомых словах. Отсюда, из их родной школы, в грозные годы гражданской войны и иностранной военной интервенции уходили на защиту молодой Советской республики революционные моряки — их отцы и старшие братья. Они завоевали свободу и независимость, счастливую жизнь Советской стране, народу. Теперь для него, Алексея Калюжного, Дмитрия Погорелова и миллионов их ровесников настало время совершить великий подвиг: спасти Родину от порабощения фашистами, защитить великие завоевания Октября.

Начальник школы не случайно заговорил с мичманом о готовности молодых моряков к бою. Вчера он получил приказ: сформировать из личного состава школы часть морской пехоты и направить ее на оборонительные рубежи.

По его распоряжению была объявлена боевая тревога.

На просторном плацу под палящими лучами августовского солнца построились курсанты. Над загорелыми лицами моряков — ровная линия бескозырок. Легкий морской ветер играет черными лентами.

— …Создается прямая угроза Крыму и Севастополю… — слышит Калюжный… — Надо в короткие сроки окружить город стальным кольцом укреплений, стать стеной на защиту Севастополя, отстоять его от фашистских захватчиков…