Севастополь

Враг не прошел. Его атаки разбились о стойкость еще не обстрелянных в боях черноморцев.

Из села виден обелиск, белеющий на вершине высоты, что нависла над дорогой. Это памятник пяти героям-черноморцам: политруку Николаю Фильченкову и его боевым друзьям Ивану Красносельскому, Василию Цибулько, Юрию Паршину, Даниилу Одинцову.

...7 ноября 1941 года, в день 24-й годовщины Великого Октября, у проселочной дороги, круто сбегающей в долину, на пути колонны фашистских танков стали пять черноморцев. Против горстки моряков, вооруженных лишь пулеметом, винтовками, гранатами и бутылками с зажигательной жидкостью, двинулись семь бронированных машин. Они не прошли, отступили, оставив на месте короткого боя три пылающих танка.

Через несколько часов уже пятнадцать танков шли на храбрецов. Неравный бой разгорелся с новой силой. Запылало несколько танков. Упал смертельно раненный Цибулько, погиб комсомолец Красносельский, успев уничтожить еще один танк. Осталось трое — Фильченков, Одинцов, Паршин. У каждого лишь по нескольку гранат. А танки ползут, пытаясь обойти пылающие.

Памятник пяти героям черноморцам.

Пропустить их нельзя: позади — Севастополь! Политрук Фильченков собрал оставшиеся у него гранаты, поднялся. Его поняли без слов. Попрощались. Политрук пошел навстречу врагу. И вздрогнула от взрыва земля... Вслед за Фильченковым под фашистские танки бросились Даниил Одинцов и Юрий Паршин. Они уничтожили еще две вражеские машины. Остальные поспешно повернули обратно.

Такой же, как у села Верхне-Садового, обелиск возвышается по ту сторону Бельбекской долины, на склоне Камышловского оврага, перечеркнутого железнодорожным мостом. Он поставлен в честь героев 11-го дзота.

Во время второго наступления гитлеровцев на Севастополь в декабре 1941 года 11, 12, 13, 14 и 15-й дзоты, прикрывавшие долину, оказались на направлении главного удара врага. Накануне вражеского наступления комсомольцы пулеметной роты, а за ними и все бойцы дзотов приняли клятву: не отступать ни на шаг, драться с врагом по-черноморски, до последней капли крови. И моряки этих маленьких крепостей с честью сдержали клятву. Несколько дней они отбивали непрерывные атаки гитлеровцев. На них пикировали бомбардировщики, их обстреливали из орудий и минометов. После каждого огневого налета, когда казалось, что от дзотов ничего не осталось, вражеская пехота поднималась в атаку, и оставшиеся в живых, оглохшие, израненные моряки снова встречали гитлеровцев огнем.

Почти все защитники дзотов погибли, но не отступили. Дольше всех держался гарнизон дзота № 11, которым командовал старшина 2 статьи Сергей Раенко.

Когда наши воины, отбросив врага, подошли к развалинам дзота, в одной из противогазных сумок они нашли записку:

«Родина моя! Земля русская! Я, сын Ленинского комсомола, его воспитанник, дрался так, как подсказывало мне сердце. Я умираю, но знаю, что мы победим. Моряки-черноморцы! Деритесь крепче, уничтожайте фашистских бешеных собак. Клятву воина я сдержал.

Калюжный».

Перерезав долину, шоссе начинает взбираться вверх. Сразу за крутым поворотом на склоне горы — еще один памятник. Он поставлен на братской могиле воинов 315-й дивизии, погибших здесь при штурме позиций врага весной сорок четвертого. Рядом мемориальный камень. Здесь проходила граница между третьим и четвертым секторами обороны.

Далее дорога идет через Мекензиевы горы. Названы они по имени контр-адмирала Мекензи, первого начальника Севастопольской эскадры, получившего в этом месте в подарок от царя имение.

Прославил же горы не адмирал, имя которого, кстати, не находится в ряду известных русских флотоводцев, а бойцы Приморской армии и морской пехоты, насмерть стоявшие здесь в 1941—1942 годах.

Мекензиевы горы... Пожалуй, не было под Севастополем участка, где бои разгорались с таким ожесточением, как здесь.

Во второй обороне Мекензиевы горы, как Малахов курган в первой, были ключевой позицией, главным, решающим участком сражения за Севастополь.

Через Мекензиевы горы лежит путь к севастопольским бухтам, и немецко-фашистские войска наносили в этом направлении главные удары во время второго и третьего наступлений.

Особенно тяжелые бои разгорелись в июне 1942 года. Не считаясь с потерями, гитлеровское командование бросало в наступление все новые и новые полки и дивизии. Налеты авиации и артиллерийская подготовка сменялись атаками танков и пехоты, атаки — артиллерийскими и авиационными ударами...

Справа от дороги то прячутся за холмами, то вновь показываются здания. Это железнодорожная станция Мекензиевы горы., Во время декабрьских и июньских боев руины станции по нескольку раз в день переходили из рук в руки... А немного южнее ее находились позиции легендарной 365-й зенитной батареи. Артиллеристы батареи прославились не только при отражении налетов вражеской авиации, но и в борьбе с танками и пехотой противника. Батарея оказалась на переднем крае обороны, и зенитчики многие месяцы вместе с моряками и приморцами отражали яростные атаки врага. Последние три дня дрались в полном окружении. Когда в строю не осталось никого, раненый командир батареи старший лейтенант И. С. Пьянзин вызвал на себя огонь соседних батарей.

На тринадцатом километре Симферопольского шоссе — памятник погибшим воинам прославленной 79-й стрелковой бригады полковника А. С. Потапова. Она держала здесь оборону. Рядом в небольшом домике находился командный пункт командира бригады.

Дорога, извиваясь, спускается к Инкерману. Это один из районов Севастополя. Новый большой поселок вырос после войны на месте нескольких десятков домов, разрушенных в период обороны, За поселком — карьеры. Здесь добывают знаменитый инкерманский камень.

С дороги хорошо видны остатки древней крепости Каламиты. Археологические данные свидетельствуют, что возникла она в VI в., хотя письменных документов об этом нет. Первые упоминания о ней появляются в XIV—XV вв. на генуэзских морских картах. В начале XV в. мангупский князь Алексей перестроил ее. В 1433 году крепость была разрушена генуэзцами, но потом вновь отстроена. В 1475 году ее, как и весь Крым, захватили турки.

На противоположной стороне Инкерманской долины внимание каждого привлекает огромное нагромождение камней — обломков скалы. В штольнях инкерманских скал издавна добывали камень. Дворцы и здания, сложенные из него, украсили многие города. Во время обороны Севастополя в штольнях был склад боеприпасов, доставляемых с Большой земли, а рядом, в другой скале, размещался спецкомбинат № 2. В нем севастопольские женщины шили и ремонтировали защитникам города обмундирование, белье, обувь.

В ночь на 30 июня 1942 года, когда гитлеровцы, форсировав реку Черную, появились в Советской балке, начальник склада старый черноморский моряк Прокофий Павлович Саенко и капитан Зудин, отправив весь личный состав на Херсонес, подожгли небольшой, рассчитанный на 15 минут горения, бикфордов шнур.

Страшной силы взрыв прощальным салютом прокатился над севастопольскими холмами, заглушая звуки боя. Саенко и Зудин далеко уйти не успели. Их, контуженных и оглохших, подобрали товарищи.

А за пять дней до этого на Северной стороне, там, где белые скалы, обнажившись, спускаются в бухту, бессмертный подвиг совершил простой парень из крымского села Ново-Зуевки краснофлотец Александр Чикаренко.

Он был в составе команды, обслуживавшей склад боеприпасов, расположенный в Сухарной балке. Небольшой гарнизон Сухарки, состоявший из тридцати пяти моряков, во главе с начальником склада майором Н. К. Федосеевым и полковником Е. П. Донцом держался и после того, как гитлеровцы захватили всю Северную сторону, даже высоты, под которыми находились штольни склада.

Вечером 25 июня фашистам удалось прорваться со стороны бухты Голландия в район первой штольни, где хранились морские мины и торпеды.