Севастопольская страда (Часть 1)

Не желая напрягать голосовых связок, он говорил негромко, так что Станюкович таращил на него глаза и тянулся к нему открытым ртом и левым ухом:

– Так же точно, господа, как адмирал Непир боится Кронштадта, как черт ладана, и только несчастные финские лайбы топит, так и Дондас с Гамеленом не сунутся к Севастополю, - нет, будьте покойны!

– Да, конечно, Непир бездействует, - живо подхватил Корнилов, - но ведь берега балтийские кое-где все-таки минированы, а у нас что?

– Минированы?
– насмешливо качнул головой светлейший.
– Пус-тя-ки это все! На всякие мины есть свои контрмины... Мины можно поставить, - мины можно выловить...

Однако Корнилов не сдавался:

– Ну, под выстрелами береговых батарей не так легко выловить мины, ваша светлость!

– Крепостная артиллерия не может рассчитывать на меткость стрельбы по движущимся целям, но вы правы, конечно: под выстрелами батарей не так бывает приятно даже английским кораблям, и они предпочитают уходить, неуловимо улыбался его словам Меншиков, улыбкой, похожей в то же время и на гримасу от подагрических болей.
– Вообще эта привычка Англии сначала объявить войну, а потом начать к ней готовиться - очень смешна. Помнится, месяцев пять назад было сообщение в газете, что начали точить на наши головы одиннадцать тысяч сабель в Портсмуте; кажется, потом месяца через два было, что их продолжают точить в Плимуте, а совсем недавно где-то попалось мне, что их дотачивают в Облимуте. Однако это едва ли конец, мы еще прочитаем через полгода, в каком городе, может быть в Манчестере, их окончательно наточили! Только тогда они и решатся сделать десант на Кавказе. Кстати, через полгода начнется весна, а на зиму глядя кто же делает десант?

Из всего сказанного князем Станюкович вполне ясно расслышал только "десант на Кавказе", поэтому он взмахнул радостно табакеркой, которую забыл спрятать, и подхватил:

– Стало быть, на Кавказе десант? Это значит, Александр Сергеич, вполне решено и подписано, а?

Но Меншиков развел длиннопалыми руками, усмехнувшись:

– В Петербурге - да... А как решили Сент-Арно с Рагланом, мне неизвестно... Между нами, господа, - впрочем, это, может быть, и не секрет уже, - я ведь писал государю еще месяца два назад о своих взглядах на этот предмет... Может ли противник высадить десант в Крыму и где именно удобнее было бы ему высадиться, это я разобрал в своем письме, кажется, довольно подробно.

– И какое же место для высадки нашли вы наиболее возможным?
– спросил Горчаков.

– А вы как бы думали?

– Гм... Может быть, Перекоп, чтобы сразу отрезать весь Крым?
– не совсем решительно ответил Горчаков.

– Далеко! Туда они не пойдут-с!
– оторвался от своей трубочки Нахимов.
– Это далеко-с!

– Херсонес!
– решительно сказал было Моллер, но тут же, как напроказивший мальчик, тревожно оглядел всех, особенно светлейшего, а Корнилов, разглядывая свой перстень на левой руке и будто думая вслух, проговорил медленно:

– Если уж ждать их, то где-нибудь тут - между Качей и Евпаторией.

– Совершенно верно, Владимир Алексеич! Так именно я и писал, - кивнул Меншиков.
– Я пересмотрел все возможные пункты высадки: Перекоп и даже Феодосию, Керчь, - и пришел к выводу, что или в самой Евпатории, или южнее... И просил усилить меня хотя бы вдвое. Но-о... мне предложено было усилить моими войсками генерала Хомутова, и туда, к нему, на Северный Кавказ, все гонят подкрепления и пушки. Значит, есть какие-то основания для этого, нам с вами неизвестные.

– Да-с, наступает сентябрь, месяц равноденствия, - выбил и спрятал свою трубочку Нахимов.
– Они еще незнакомы с нашим Черным морем, так вот-с - пусть познакомятся.

– В сорок восьмом году, при покойном Лазареве, помните, какая буря была у берегов кавказских? Вот так и теперь может случиться, - сказал Станюкович.
– Вот тогда им и будет десант! У нас тогда три судна погибло, у них может быть гораздо больше потерь!

– Не пойдут они на Кавказ!
– вдруг громко и решительно заявил Моллер, и все посмотрели на "Ветреную блондинку" ожидающе и молча, но Моллер был напыщен, красен и только вращал глазами.

– Почему не пойдут?
– спросил, наконец, Корнилов.

– Потому что они ведь не круглые же дураки, - вот почему!
– "Ветреная блондинка" стал воинственно барабанить мясистыми пальцами по подлокотнику кресла, в котором сидел.

– Они, конечно, люди неглупые, - улыбнулся Меншиков, - но что войну ведут они непостижимо глупо, кто же будет против этого возражать?

Между тем как в кабинете успокаивали самих себя те, кто привычно считался мозгом и волей Севастополя, дамы в зале и других комнатах собрания чувствовали уже себя успокоенными прочно. Опьяненные музыкой и дозволенной в обществе близостью молодых, здоровых, веселых, остроумных, воспитанных, а главное совершенно посторонних мужчин, с которыми можно за эти несколько часов натанцеваться, игриво наговориться и нафлиртоваться вволю, отнюдь не давая определенных надежд на большую близость, но в то же время и не лишая никого этих надежд, молодые и средних лет дамы, а также девицы, весьма немногочисленные, впрочем, в этом городе неисчерпаемого запаса женихов, к половине первого вошли в пределы вполне счастливой беспечности.

Буфет работал вовсю.

Презрительно относившийся к Меншикову генерал-лейтенант Кирьяков в кружке удачно подобранных контр-адмиралов и капитанов 1-го ранга, а также одного из своих бригадных - генерал-майора Гогинова, пил крепкий портер, в изобилии заготовленный хозяйственным поручиком Вержиковским, и то рассказывал сам, то, раскатисто хохоча, выслушивал от собеседников несколько пожилые, но все же казавшиеся после нескольких бутылок портера не лишенными еще пикантности анекдоты.

Десертному винограду и душистым зеленомясым дыням была оказана должная честь. В избытке чувств роскошнотелая хозяйка бала распорядилась умеренно угостить и музыкантов, и когда подкрепившиеся музыканты с новой энергией взялись за свои валторны, фаготы и кларнеты и завихрилась мазурка, в собрание вошел лейтенант, одетый так, как полагалось для вахтенных офицеров, и спросил полковника Веревкина, не здесь ли начальник штаба флота.

– Адмирал Корнилов здесь, - ответил Веревкин, - только... я не знаю, будет ли это удобно...

– Получена на телеграфной станции очень важная депеша, - строго сказал вахтенный.

– Да, если важная депеша, - конечно... Как о вас доложить?

– Лейтенант Стеценко.

Через минуту Веревкин сам ввел лейтенанта в кабинет и вышел, плотно затворив за собою дверь.

Стеценко, мгновенно оглядев находившихся в кабинете и сделав два шага в направлении Меншикова, четко стукнул каблуком о каблук и сказал тоном рапорта:

– Ваша светлость, только что получена на телеграфной станции депеша о движении неприятельского флота.

И удивленному князю протянул форменный, синего цвета бланк, в который вписывалось переданное семафорами.

Лорнет, вынутый Меншиковым из бокового кармана кителя, заметно дрогнул в его крупной руке, когда он приставлял его к глазам, чтобы прочитать депешу. Он прочитал ее два или три раза, - так показалось остальным, сидевшим в кабинете; наконец, он сказал глухо, отнимая лорнет от глаз:

– Это, господа, нужно будет еще проверить завтра... то есть уже сегодня, с восходом солнца. Депеша эта могла быть составлена опрометчиво.

– А содержание ее?
– быстро спросили и Корнилов и Горчаков.

– Содержание такое: "Неприятельский флот в несколько сот вымпелов держит курс на ост к западным берегам Крыма", - снова вскинув лорнетку, прочитал Меншиков.

Все переглянулись, а Меншиков обратился к Стеценко:

– Кого вы оставили на станции, лейтенант?

– Мичмана Невзорова, ваша светлость.