Севастопольский блиц

Но в любом случае обо всем, что произошло этим днем, следовало немедленно отписать государю-императору. Ведь даже тупой бездельник Остен-Сакен, носа не кажущий ни в город, ни на бастионы, сидит сейчас, скорее всего, и марает бумагу, составляя донесение (точнее, донос) на высочайшее имя…

Чиркнув фосфорной спичкой, князь зажег масляную Аргандову лампу, шедевр нынешней промышленности и науки в деле персонального освещения. Лампа была сложна в устройстве, стоила немалых денег, но при этом давала яркий равномерный свет, чем весьма облегчала в темное время суток процессы чтения и письма. Но не успел князь вывести на листе первые строки своего послания, как прямо у него в комнате раздалось деликатное покашливание. Князь обомлел, и сидел неподвижно, не спеша обернуться. Не то чтобы он испугался, но все же появление посторонних в с запертом изнутри на засов помещении вызвало бы оторопь у любого. И Васильчиков, пока еще ему не пришлось встретиться глаза в глаза с незваными гостями, лихорадочно пытался найти объяснение столь странному происшествию. Впрочем, какие-либо объяснения его разум давать отказывался.

А тем временем за его спиной раздался мужской голос:

– Добрый вечер, Виктор Илларионович, вы не пожертвуете нам некую толику своего драгоценного времени для весьма занимательного разговора?

И только тогда князь Васильчиков решился поднять голову и обернуться. Компанию, которую он узрел, можно было охарактеризовать как престранную. Впереди всех стоял мужчина неопределенных лет в военной форме того самого буро-зеленого цвета, что наблюдался у войск, захвативших вершину Сапун-горы. Четыре звездочки на погонах обозначали звание штабс-капитана – не самое высокое в армии, по большей части соответствующее ротному командиру, – да только вот такое жесткое и властное выражение лица не могло иметь место даже у генерала или фельдмаршала; такое обычно бывает у человека, уверенного в своей правоте и безграничной власти. Тут на ум приходил скорее суверенный монарх, над которым есть только Бог, и более никого. На поясе у «штабс-капитана» – что за диво! – с одной стороны висел старинный (быть может, даже древнегреческий) меч в потертых ножнах, с другой – большой револьвер или пистолет в новенькой кобуре. И было совершенно понятно, что именно он – предводитель над всеми остальными… а также возникало непроизвольное убеждение, что он гораздо больше, чем просто человек.

Спутники неожиданного гостя, стоящие на полшага позади, были не менее занимательны. Ошую (по левую руку) от штабс-капитана стоял коренастый отрок – в такой же форме, как у штабс-капитана, но без погон. Вместо меча у отрока имел место кинжал, который уравновешивался кобурой с пистолетом поменьше. Одесную (по правую руку) от предводителя находился священник в немыслимом одеянии, в котором буро-зеленые тона смешивались с черными. Помимо его внушительного вида (как и подобает священнослужителям) о сане этого человека красноречиво свидетельствовал большой серебряный крест, висящий на цепочке поверх одежд, а также крестик поменьше, что красовался на головном уборе – там, где у нормального офицера обычно присутствует кокарда. Но было в нем и еще что-то… Васильчиков вгляделся – и обнаружил, что, если чуть прищурить глаза и повернуть голову так, чтобы лампа не слепила взор, можно заметить бледно-голубое сияние, нимбом окружающее голову странного священника. Это было чудно и, конечно же, наполняло некоторым трепетом… Князь был верующий человек, хотя и не фанатик; и осознание того, КТО может вот так просто заглянуть на огонек к простому смертному, проняло его до самых печенок.

Но самой интересной в этой компании была женщина – и на ней князь непроизвольно задержал свой взгляд. Таких дам – сильных, уверенных в себе, полных осознания своей значимости, и в то же время сохранивших свою первозданную женственность и привлекательность – ему прежде встречать не доводилось… Более того, он даже не мог предположить, что такие бывают! Темноволосая, по-мужски стриженная (что, удивительное дело, ее совсем не портило), она была облачена в такую же военную форму, как и у «штабс-капитана», но с погонами старшего унтер-офицера. Впрочем, погоны этой дамы князь Васильчиков пока воспринимал как чистой воды профанацию, ибо не бывает женщин-унтеров. Вот не бывает – и все! Также не бывает и того, чтобы у унтера на поясе в ножнах немалой художественной и ювелирной ценности висел старинный меч, по форме больше всего напоминающий турецкий ятаган. За такой раритет тот же Британский музей отдаст немереные тысячи золотых гиней – лишь бы разместить это сокровище в своей витрине. И самое главное – поза незнакомки, гордый поворот головы, взгляд и прочее говорили князю, что перед ним стоит особа как минимум равная ему по положению в обществе. Вот только что это за общество, черт побери? Оно, должно быть, достаточно высокоразвитое и образованное, но в то же время какое-то не такое… Не может быть в правильном обществе у дамы такого жесткого уверенного взгляда (без свойственной женщинам хитринки и без этого их лукавства), да и свой мундир эта дама носит отнюдь не как машкерадный костюм – нет, это ее привычная одежда на каждый день, уж в этом сомневаться не приходиться.

Все это время, пока князь Васильчиков разглядывал визитеров, те его не торопили, давая ему привыкнуть к себе и сделать какие-то выводы. Проявлять такт и выдержку в подобной ситуации им, очевидно, было не впервой.

Наконец князь кивнул своим мыслям и произнес с возможно большим равнодушием:

– И вам тоже здравствовать, господа хорошие; вы уж простите, не знаю как вас там по имени-отчеству…

«Штабс-капитан» был донельзя любезен.

– В таком случае позвольте представить себя и своих спутников, – сказал он. – Я Сергей Сергеевич Серегин, капитан спецназа главного разведывательного управления генерального штаба – в одной ипостаси, Великий князь Артанский – в другой, а также бог священной оборонительной войны, исполняющий обязанности Архангела Михаила – в третьей…

– Постойте, постойте, Сергей Сергеевич! – удивленно воскликнул, князь Васильчиков, – как это так, что это вы называете себя богом?! Вы, наверное, шутите?!

Сказал – и осекся. Бог не бог, а божественные способности у этого… Серегина явно имелись. А то как же иначе эта странная компания могла очутиться в запертой изнутри комнате – да так ловко, что он сам не замечал их присутствия до тех пор, пока «штабс-капитан» не соизволил привлечь его внимание?

Васильчикову пришло в голову, что, очевидно, его гость и прежде не раз попадал в подобные ситуации – и он с интересом ожидал, что тот ответит.

– Верительных грамот, значит, хотите, Виктор Илларионович? – хмыкнул необычный гость. – Поскольку в Небесной Канцелярии справок на бумаге с печатью не выдают, то, как говорил известный персонаж (вам, впрочем, незнакомый): «усы, лапы и хвост – вот мои документы». Так что за неимением прочих свидетельств могу предъявить вот это…

С этими словами «штабс-капитан» взялся за рукоять своего меча – и прежде, чем князь Васильчиков успел что-нибудь сказать или сделать, выдвинул клинок из ножен примерно на ладонь. Большего и не требовалось, потому что от обнажившейся части меча комнату залил первозданный бело-голубой свет – такой яркий, что в глазах заплясали зайчики. У князя Васильчикова захватило дух и он испытал желание немедленно протереть глаза; впрочем, чудес было так много, что стоило уже начать к ним привыкать.

– А теперь, Виктор Илларионович, представьте себе, – сказал Серегин, задвигая клинок обратно, – что этот меч под гром орудийных залпов обнажен во время яростной битвы с напавшим на Русь супостатом. Именно с напавшим. Я ведь работаю богом ОБОРОНИТЕЛЬНОЙ войны, а не какой-либо еще. Так что можете не беспокоиться – в этой войне я всецело на стороне России, а у ее врагов проблемы только начинаются.

Все это Серегин сказал таким убедительным тоном, что князь Васильчиков, наконец, поверил, причем во все и сразу. Подумалось, что теперь-то уж точно все будет хорошо, враг будет разбит, победа будет за нами, а там, Бог даст, и Константинополь, наконец, получится отвоевать…

– Ну что ж… коли так, – проговорил князь, внимательно вглядываясь в каждого из визитеров, – то вы, Сергей Сергеевич, даже и не представляете, насколько вы вовремя. А то мы уже изнемогаем в этой борьбе, а силы супостатов только нарастают…

– Увы, Виктор Илларионович, – ответил Серегин, – я все прекрасно представляю. Ведь и мой родной мир тоже прошел через эту войну, и должен сказать, что поражение в ней серьезно подкосило Российское государство. Увы, это так. Но прежде чем поговорить об этом серьезно, позвольте представить вам моих спутников. Вот этого вьюноша зовут Дмитрий Абраменко, для своих – Дима-Колдун. Вы не смотрите, что этот мальчик так молод. Он талантливый маг-исследователь и один из ценнейших членов моей команды…

– Постойте, постойте, – замахал руками Васильчиков, – я опять ничего не понимаю. Сергей Сергеевич, поясните, пожалуйста, как сочетается ваш меч, Господне благословение и магия с колдовством, которые, как вы говорите, практикует этот молодой человек? Что-то тут не сходится. Ведь колдовство любого рода – богопротивное занятие…

– Во-первых, Виктор Илларионович, – сказал Серегин, – не волнуйтесь. У нас на это есть Высочайшее разрешение. Только выписывал его не государь-император, а Творец Всего Сущего. Главное условие – не творить зла, поэтому для нас под запретом только заклинания магии смерти. Во-вторых, магия и колдовство – это не одно и то же. Маги используют энергию межмирового эфира, силу стихий или живой природы – ту, которой она сама, в меру своей щедрости, делится с окружающим миром. На самом деле это самый ничтожный источник, потому что энергии у живого всегда в недостатке и делиться ему, как правило, нечем. Колдуны, не имея доступа к обильным внешним источникам, вынуждены либо использовать свои внутренние резервы, то есть тратить на создание заклинаний собственное здоровье, либо отбирать эту жизненную энергию от других. Либо у большого количества людей и понемножку, либо от малого и всю без остатка… Но как бы там ни было, не творить зла при этом невозможно. Маг, конечно, тоже может заработать себе вечное проклятие, но у него хотя бы есть возможность этого не делать, а колдун обречен на это своей сущностью. Впрочем, у нас просто не было другого выхода: путешествовать между мирами и открывать проходы для других способны только маги или боги, третьего не дано.

– О, Господи, – вздохнул князь Васильчиков, потирая лоб, – как все это сложно! Но я постараюсь запомнить. И, кстати, Сергей Сергеевич, надеюсь, два других ваших спутника не боги и не маги?

– Напрасно надеетесь, Виктор Илларионович, – сказал Серегин, – отец Александр – это голос Творца. Именно через него мы получаем задания и инструкции, и именно отец Александр дает нам советы свыше, когда мы попадаем в трудные ситуации. Кстати, поскольку верна прямая теорема, то верна и обратная. Через отца Александра Творец слышит нас гораздо лучше, чем прочих людей во всех обитаемых мирах Мироздания. Если вы исповедуетесь отцу Александру, то считайте, что исповедовались самому Творцу. Впрочем, иногда, когда разговор ему особенно интересен, Творец через отца Александра участвует и в обычных беседах. Не так ли, честный отче?