Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3

– Да, Юдифь, это я. Что ты здесь делаешь?

– Мне не терпится задать тебе тот же вопрос!

Она бросилась к нему, чтобы обнять, и почувствовала, как он весь напрягся от ее прикосновения. Его одежда была чудовищно грязной и воняла.

Двое слуг, один настолько старый, что едва переставлял ноги, увели Клариссу в дом. Старик с любопытством посмотрел на Чарльза, но не поздоровался. Чарльз видел, что негр узнал его. В прежние времена за такое неуважение он наверняка был бы наказан хозяином. Да, времена действительно очень переменились.

– Я потерял лошадь у Питерсберга, – сказал он, отвечая Юдифи. – Вот и решил добраться сюда, чтобы найти новую.

– Поезда ходят?

– Какие-то ходят. Но я почти весь путь прошел пешком. Думал, что хоть после Северной Каролины найду какую-нибудь клячу или по крайней мере мула, но увы, – мрачно закончил он.

На веранду вышел старший брат Орри. Он был в жилете поверх рубашки, с зажатой под мышкой конторской книгой. Купер сразу узнал Чарльза и радостно вскрикнул. Супруги повели его в родной дом, но он почти ничего не видел вокруг, думая только об одном: «Знают ли они уже о смерти Орри?»

За поворотом дорожки, по которой шел Чарльз, шевельнулись высокие, давно не подстригаемые кусты. В зарослях тревожно загомонили птицы. Однако все были так взволнованы появлением Чарльза, что никто ничего не заметил.

Когда дверь дома закрылась, стоящий за кустами узколицый молодой человек со светло-коричневой кожей осторожно отступил назад в траву. Он был бос, сзади на его старых парусиновых штанах желтела пришитая матерчатая звезда. Когда штаны протерлись на заду насквозь, мать молодого человека, которая потом вскоре умерла, зачинила дыру с помощью куска фланели и своего воображения. Это была Полярная звезда – звезда свободы, а когда мать нашивала ее на штаны сына, он был еще рабом.

Его послали в Монт-Роял, чтобы узнать, сколько мужчин осталось на плантации. Он родился здесь и большую часть жизни провел в поселке рабов, и ему не составило труда узнать все, что нужно, и остаться незамеченным.

Чарльз вымылся в большой цинковой ванне в спальне Купера и Юдифи. Когда-то эта самая просторная комната в доме принадлежала Тиллету и Клариссе, а потом, вероятно, перешла к Орри и Мадлен.

Он провел ладонями по чистым волосам, вспоминая давно забытые ощущения. Потом надел рубашку и штаны, одолженные Купером, и спустился вниз. Его неожиданное появление в Монт-Роял вызвало большую суету. Без всякой злобы – просто отмечая еще одну перемену – Чарльз обратил внимание, что негры в доме ведут себя с Купером и Юдифью на равных. Он познакомился с новым надсмотрщиком – крепким мускулистым парнем по имени Энди – и с красивой негритянкой, которую звали Джейн. Пожимая ему руку, она сказала без улыбки:

– Я слышала о вас.

Ее уверенный взгляд – не враждебный, но и не дружеский – четко выразил скрытую за словами мысль: «Я слышала, что вы служите в армии, которая сражается за то, чтобы удержать мой народ в кандалах».

Возможно, он был слишком мнителен, но почему-то подумал, что девушка имела в виду именно это. И все же, несмотря на ее отчужденность, она ему понравилась.

На обед пришел новый управляющий Филемон Мик. Юдифь смущенно извинилась за скудную трапезу. На каждой тарелке лежало немного риса с шафраном, горстка зеленого горошка, маленький кусочек кукурузного хлеба и два ломтика курицы, сначала обжаренной, а потом потушенной.

– Не извиняйся, – сказал Чарльз. – В сравнении с тем, что есть на Севере, это настоящий пир.

Уютная и такая знакомая столовая с добротной деревянной мебелью действовала успокаивающе. Чарльз с аппетитом принялся за еду. Мик наблюдал за ним поверх очков с половинками стекол, и уже вскоре именно от управляющего Чарльз узнал о бесчинствах орудующих в округе банд. Беглые рабы и армейские дезертиры, как паразиты, таскались по пятам армии Шермана.

– Но одна, видно, решила здесь подзадержаться, – добавил Мик. – Я слышал, ею верховодит ваш бывший раб. Каффи.

Слегка ошеломленный, Чарльз все же доел горошек и чуть было не вытер губы тыльной стороной ладони, но вовремя заметил, что Мари-Луиза, повзрослевшая и очень хорошенькая, пристально смотрит на него. Он порозовел и торопливо схватил салфетку, лежащую на коленях.

– Каффи, значит, – повторил он. – Ну надо же! Думаю, теперь надо ждать неприятностей.

– Да, мы понемногу готовимся, – сказал Мик.

– Мне показалось, что на плантации осталось совсем немного людей. Это так?

– Тридцать семь человек, – подтвердил Купер. – Едва ли достаточно для нормальной работы. Я уже думал о том, чтобы на время закрыть рисовую мельницу, но как нам прожить? Не только нам с Юдифью, Мари-Луизой и матушкой, но и всем остальным? Тем более старым неграм. Они слишком слабы и напуганы, чтобы убегать.

– Полагаю, остались в основном такие.

Купер кивнул:

– Свобода притягательна для людей. Это один из сильнейших магнитов во всем мироздании, о чем я постоянно твердил отцу, но он не слышал. Правда, должен признаться, что я и сам об этом забыл на время. Ладно, что толку копаться в прошлом? Расскажи лучше, что нового в Виргинии. Ты успел побывать в Ричмонде? Видел Орри или Мадлен?

Слева от Чарльза сидела Кларисса. К еде она так и не притронулась и с самого начала обеда, сложив руки на коленях, смотрела на Чарльза глазами испуганного ребенка. В ее взгляде светился тот первобытный ужас, который, наверное, испытывали древние европейские народы, глядя на вторжение татаро-монгольских полчищ.

Кусочки курицы, такие ароматные еще мгновение назад, внезапно приобрели вкус жеваной бумаги. Что ж, подумал Чарльз, отвечая на печальный, встревоженный взгляд тетушки, есть хотя бы одно благо в поврежденном уме. Кларисса ничего не поймет.

Купер ждал ответа. Чарльз медленно положил салфетку слева от тарелки.

– Я не ожидал, что стану тем, кто принесет вам дурные вести.

Юдифь наклонилась вперед:

– О Боже… кто-то из них заболел? Мадлен?

Наступило молчание. В памяти Чарльза вспыхнули те дни, когда Орри готовил его к вступительным экзаменам в Вест-Пойнт. Специально нанятый учитель-немец заставлял его читать Библию не только ради ее литературной ценности, но и ради ее священного смысла. Он вспомнил то место, которого тогда, в юности, не мог понять по-настоящему и понял только сейчас. Как и Господь перед распятием, он просил Господа, чтобы миновала его чаша сия.

– Чарльз? – едва слышно сказал Купер.

Чаша, конечно же, не миновала, и он сказал им то, что должен был сказать.

Стоя на коленях, Салем Джонс услышал какой-то шум за перекинутым через лиану глицинии одеялом, создававшим иллюзию уединения. Он отодвинулся от мрачной, пьяной белой женщины, которая мотала головой из стороны в сторону и требовала продолжения противным ноющим голосом. Он уже застегивал штаны.

Прихватив рубашку, Джонс обошел большой дуб, к которому привязал другой конец лианы. Дым и искры от вечерних костров поднимались к зимним звездам. Каффи сидел на своем любимом пне. Прямо как вождь черномазых в Африке, с отвращением подумал Джонс, но тут же отогнал эту мысль, чтобы она ненароком не отразилась у него на лице. Нужно было узнать, из-за чего поднялся такой шум.

Вокруг Каффи столпилось несколько человек, и двое из них одновременно пытались что-то рассказывать. Одним был Весельчак, который на пару дней уезжал в Чарльстон, чтобы, как обычно, разведать обстановку, а другим – молодой парень со светло-коричневой кожей; имени его Джонс не знал.

Бывший управляющий торопливо пошел к ним и на ходу услышал голос Весельчака:

– Харди выступил в поход. Я сам видел. Теперь в городе больше нет армии.

– Значит, защищать мой старый дом почти некому, – с задумчивой улыбкой проговорил Каффи. – Солдатики на помощь не придут. Этого я и ждал. Эй, Джонс… ты слушаешь?