Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
В завтрашнем главном сражении дивизия Твиггса должна была пройти по холмам над дорогой и обогнуть защитников перевала с фланга. Дивизия Уорта, в которой служили Джордж и Орри, получила приказ двинуться вперед и удерживать Национальную дорогу, в случае если Твиггсу понадобится подкрепление. При таком распределении сил, как предполагал Джордж, его друга вновь ждет разочарование, потому что они могут вовсе не принять участия в бою.
После вина Хоктора Джордж спал как убитый. Проснулся он задолго до рассвета, когда началась артиллерийская дуэль. С той позиции, где он со своими людьми ждал приказа, ему было видно только дым и красное зарево. Потом за перевалом
Джордж уже давно потерял надежду хоть что-нибудь понять в стратегии любого из тех боев, в которых он участвовал. Он был всего лишь лейтенантом, маленьким винтиком в громадной военной машине. К тому же по-настоящему важными для себя он считал только две вещи: честно делать свое дело и уцелеть. Орри был другим. Его всегда интересовало искусство ведения войны, потому что им должен владеть любой кадровый офицер. Джордж видел, как серьезно Орри относится ко всем этим премудростям, и надеялся, что его другу удастся понять смысл грандиозного плана предстоящего сражения. Если ему снова не повезет и схватка пройдет мимо него, это могло бы послужить ему хоть и слабым, но все-таки утешением.
Сражение продолжалось чуть больше трех часов. В половине десятого, уже совсем близко, снова грянули барабаны и сигнальные горны. Солдаты дивизии Уорта начали возбужденно переговариваться, то и дело отпуская нервные шутки, как обычно бывает перед выступлением. Оказалось, им была поставлена задача промчаться по Национальной дороге вперед на десять миль, преследуя разбитую мексиканскую армию. Санта-Анна публично поклялся, что победит у Серро-Гордо или умрет. Но Наполеон Запада не раз уже выживал вопреки своим обещаниям. Позже Джордж узнал, что, когда поражение стало очевидным, Санта-Анна выпряг лошадь из президентского экипажа и просто ускакал в густые заросли леса.
Трупы, лежавшие на обочинах Национальной дороги, уже начали раздуваться от жары. Большинство убитых были мексиканцами, но попадались и американские драгуны. От нестерпимого запаха разлагающейся плоти и опорожненных кишечников Джорджа затошнило и в конце концов вырвало в ближайшей канаве. Интересно, горько усмехнулся он, что теперь Орри думает о величии войны?
Другие следы мексиканского отступления – убитые лошади, перевернутые ящики для зарядов – валялись на пути к перевалу Ла-Хойя. За две мили до перевала внезапно с каменистого склона над северной стороной дороги начали палить мушкеты.
– Прячьтесь! – закричал Джордж, выхватывая пистолет и саблю.
Команда была излишней – его солдаты уже бежали врассыпную. Все, кроме двоих, оказались достаточно проворными, чтобы избежать пуль.
Съежившись в канаве за обочиной, Джордж увидел, что один из этих двоих еще шевелится. Он прищурился, всматриваясь в белые облачка дыма, поднимавшиеся над склоном, а потом, дважды сглотнув, начал вылезать на дорогу.
– Назад, лейтенант! – закричал слева капитан Хоктор.
Но Джордж был уже на полпути к раненому капралу. Подбежав ближе, он поднял его и понес назад к обочине, все это время пули непрерывно взрезали землю у его ног.
Джордж осторожно опустил раненого в канаву, потом прыгнул туда сам. Артиллерийский расчет уже открыл огонь по засевшим на склоне стрелкам. После трех залпов выстрелы сверху прекратились, теперь оттуда слышались лишь крики и стоны.
– Вы без всякой необходимости подставили себя под огонь, – раздраженно сказал ему
Хоктор, когда санитары унесли раненого. – Ваш долг – это ваши солдаты!– Виноват, сэр, – возразил Джордж. – Мне казалось, я как раз и выполняю свой долг.
«Бесчувственный ты сукин сын, – подумал он. – Плевать тебе на этого солдата, как и на то, что я испугался до смерти». Если бы Академия выпускала много таких же, как Хоктор, она бы точно заслуживала той критики, которую получает.
В ту же ночь Джордж реквизировал лошадь и отправился в полевой госпиталь проведать капрала. Парень был бодр и весел, рана оказалась не опасной. На соседней койке лежал рыжебородый сержант, у него была забинтована поясница, на бинтах проступали пятна крови. Это означало ранение в живот, одно из самых тяжелых. Прислушиваясь к тому, как раненый жалуется санитару, Джордж вдруг уловил имя Бента.
– Простите… – сказал он. – Вы говорите о капитане Елкане Бенте?
Мгновенно насторожившись, сержант спросил слабым голосом:
– Приятель ваш, сэр?
– Как раз наоборот. Я презираю этого мерзавца.
Сержант удивленно почесал бороду и какое-то время молчал, явно недоверчиво. Наконец он решил, что в разговоре о другом офицере ничего опасного нет.
– А вы откуда знаете Мясника Бента?
– Мы оба учились в Вест-Пойнте. Я видел, как он чуть не убил полдюжины рядовых. А почему вы о нем говорили? Он погиб?
– Если бы. Бент стоил мне лучшего взводного, какой у меня только был. Он послал лейтенанта Камминса на Эль-Телеграфо, на редут, который не смог взять другой отряд. Понятное дело, сам Бент держался позади всех, под надежной защитой – как и всегда. Случайный залп по Аталайе разорвал лейтенанта и его людей в клочья, а заодно и кучу мексиканцев. Мясник погнал тех, кто остался, сквозь дым и приказал нам минут десять рубить саблями мексикашек. Мертвых.
– Боже… – выдохнул Джордж.
Он почти наяву увидел, что с круглого бледного лица Бента все это время не сходила улыбка.
В слабом свете фонаря глаза раненого сверкнули от злости.
– То, что осталось от Камминса, сложили в холщовый мешок. А награду получит сами знаете кто.
– Скажите, сержант… если Камминс знал, что атака была безрассудной…
– Конечно знал. Мы все знали.
– Я хотел сказать: почему он не возразил против приказа?
– Потому что не его это было дело – возражать.
– А кто-нибудь усомнился?
– Сержант взвода. Он… он был тертый калач. Двадцать лет прослужил. Офицеров не слишком жаловал, особенно тех, что из Академии. – Рыжебородый вдруг закашлялся, с запозданием сообразив, с кем говорит. – Я не хотел вас обидеть, сэр.
– Все в порядке, продолжайте.
– Ну вот, сержант, он миндальничать не стал. Так и сказал: посылать людей на тот редут – настоящее убийство.
– И как отреагировал Бент?
– Отправил его туда же.
– И Камминс все равно ничего не сказал?
– Потому что он был хорошим офицером! Да и пулю в спину от Бента не хотел получить, я думаю. Под Монтерреем…
– Да, я слышал о Монтеррее. Мне кажется, если Бент будет так и дальше продолжать, он может сам словить пулю. От своих же людей.
– Нет, если я первым до него доберусь. – Даже в слабом голосе раненого была слышна ледяная решимость.
– Доберетесь? Но как?
– В ту же минуту, когда я снова встану на ноги, я отправлюсь к командованию и расскажу обо всем. Если в этой треклятой армии есть хоть какая-то справедливость, они отдадут Бента под трибунал и с позором выгонят со службы.