Севера. Часть 2

Если честно, он был совсем не рад этому внезапному новогоднему подарку. Понятно, Корнев сейчас не может послать на разведку сколько-нибудь значимый отряд. А один-два человека… чересчур рискованно. Все-таки до Старого Юры им далеко. Опять же, кто знает – может, действительно башенку караулит какой-нибудь монстр. Нет, благодарность другу была. И выраженная словами, и вполне материальная. Но вот что ему делать с новой проблемой, Бородулин не представлял. Для надежного и полноценного снабжения анклава ему вполне хватало имевшихся каналов поставки, а содержать и охранять третий было просто некем. Да и, по большому счету, незачем. Единственная надежда оставалась на то, что терминал и плиту будет возможно перевезти в одну из крепостей. И пусть даже он не сможет пока что его использовать. Гораздо важнее, что его не сможет использовать и никто из потенциальных конкурентов или врагов. И не надо думать, что врагов тут нет. Найдется какой-нибудь недобитый албанец, или те же турки набредут на башню. И как потом с ними говорить? Только класть людей, отвоевывая хорошо укрепленное место. Есть, конечно, надежда, что за грядущее лето Смотрящие зашлют сюда, на Платформу, достаточное количество людей, чтобы можно было эту башню по-нормальному обжить. Но пока что это невозможно. И без того не слишком большой боевой отряд сократился вполовину. А к живущим в поселках цивилизованным европейцам особого доверия нет. Взыграет в них ретивое, решат жить самостийно, и ничего с этим нельзя будет сделать.

Надо, надо слать людей для осмотра башни и эвакуации оборудования. И, по возможности, быстро. Но и сильно торопиться нельзя. Экспедицию надо готовить тщательно, вдумчиво, предусмотрев все возможные варианты. А вот так, с бухты-барахты, срывать людей черт-те знает куда нельзя. Так что отправимся в путь, скажем, с утра второго января. И народ очухается после праздника, и приготовить необходимое снаряжение успеем. И не просто так пойдем, а к туркам на переговоры. Пора установить какие-то рамки совместного существования, раз уж угораздило быть соседями. Ну а пока одни будут переговариваться, другие проверят башню.

А что если турки о ней тоже знают? Это, конечно, плохо. Плохо потому, что с собственным терминалом, пусть и с минимальными параметрами канала, они становятся от нас полностью независимыми. А с другой стороны… Да пусть валят! Договориться с ними, даже помочь перевезти народ и барахло, и нехай сидят себе там, на левом берегу. Граница, конечно, условная, но зато вполне материальная. Пусть, скажем, на десять километров от болгарского поселка и ниже левый берег их будет. Меньше станем пересекаться, меньше будет поводов для конфликтов. Вот, наверное, так и сделаем. С Михайленко, конечно, надо посоветоваться, но, скорее всего, он это решение поддержит.

Определившись с ближайшими перспективами, Бородулин внезапно успокоился и уснул. Да так, что проснулся не от будильника, а от громкого настойчивого стука в дверь.

– Андрей Владимирович! Андрей Владимирович! – слышался знакомый голос той самой дежурной связистки Светы.

Еще не до конца очухавшись, Андрей помотал головой, разгоняя остатки сонной одури, глянул мельком на часы: ни фига себе, уже половина одиннадцатого! И никто не пришел, не разбудил. Хоть заводи себе секретаря-ординарца.

– Сейчас, минуту! – отозвался он, быстро натягивая штаны, рубаху, свитер.

Наконец, более-менее приведя себя в порядок, отодвинул щеколду, открыл дверь.

– Что случилось, Света?

– Доброе утро, Андрей Владимирович, - выпалила посыльная скороговоркой. – Там Озерный на связи. Что-то, говорят, случилось. Идемте, Борис Тимофеич сказал, у рации ждать будет.

И Света поскакала вниз по лесенке. Не медленно, но и не быстро, чтобы Бородулин успевал.

«А девочка-то симпатичная», - подумалось мельком. Ну да, молодая, едва ли старше двадцати лет. Фигурка хорошая, аппетитная, и личико вполне привлекательное. Да и одета чистенько и со вкусом, что требует в местных условиях немалых усилий.

Андрей с трудом отвел взгляд от крепкой и, чего греха таить, весьма привлекательной девичьей попки, переключаясь на мысли о деле. Да уж, если сам Уржумов пришел на поговорить, значит, произошло что-то действительно важное. Что же случилось? Да еще ни раньше, ни позже, а под самый Новый год. Ладно, сейчас узнаем.

Он вошел в радиорубку, сел к рации, нацепил наушники гарнитуры, поправил микрофон. Глянул на Свету, та понятливо выскользнула за дверь, но маленькую щелочку оставила. Вот и думай, что это: небрежность, женское любопытство или что посерьезнее. Пришлось подниматься, прикрывать дверь и усаживаться обратно. Кто знает, какие новости сейчас вывалятся на его голову. Совсем ни к чему, чтобы о них сразу узнал весь анклав.

– Озерный, ответь Форт-россу.

В наушниках зашипело, затрещало и, наконец, выдало уржумовским басом:

– Озерный на проводе!

Вот же дед! Как вбилась у него в привычку эта телефонная фразочка, так и не уходит. Ну да это грех малый, разве что неправильностью слегка царапает.

– Здравствуй, Борис Тимофеич, это Бородулин. Что там у тебя стряслось?

– Да вот, Андрей Владимирович, люди к нам пришли.

– Какие люди?

– Да кто ж их знает? По виду – северный народ. Не то чукчи, не то ненцы – кто ж их разберет. Шесть человек, на олешках приехали, торговать хотят.

Ага: раз приехали торговать, значит, о поселке давно уже все знают. И ходят мимо, и кто живет посмотрели, и кто приезжает-уезжает видели. Поглядели, подумали, и решили прийти. Что ж, неплохо.

– А что на продажу привезли?

– Да как обычно – меха. Песца, норку, соболя. Оленьих шкур сколько-то есть. Взамен хотят соль, чай, порох, патроны, ружья. Врача хотят: кто-то у них болеет, сам приехать не может.

– Ясно.

Андрей тут же прикинул: особо им меха-то не нужны, разве что девчонкам шубы шить, или дальше менять на что-нибудь. А вот унты из оленьих шкур, это было бы здорово. С зимней обувью не то, чтобы плохо, но напряжно. Хотя валенками народ обеспечен, но они же пронашиваются, к следующей зиме придется новые заказывать, да на весь анклав. А тут, считай, под боком своя обувная фабрика будет.

– Слушай, Тимофеич, у тебя товара хватит скупить у них все на корню?

– Да где там! Соли еще сколько-то есть, а остальное… Самим мало.

– Тогда давай-ка вот что сделаем: ты их прими их у себя в поселке, посели на пару дней, сегодня же поговори, поторгуйся, выясни, что им нужно, и мне сразу передай. А я завтра к вечеру сам приеду, товар на обмен привезу, и сам с ними еще поговорю. Нам бы их к себе присоединить. Чтобы они не как иностранцы к нам наезживали, а в анклав вошли. Нам всем от того плюсик будет.

– Понятно.

– Ты только в лоб им не предлагай, издалека зайди, провентилируй, что им нужно, что мы с них получить можем.

– Ну-ну, поучи еще меня дела делать.

– Ладно тебе, не обижайся, Борис Тимофеич. И – спасибо за хорошую весть.

– Не обижайся… Учить он меня вздумал… Ладно уж, прощевай, начальник. Как что нового узнаю – передам. Все, конец связи.

– Конец связи.

Бородулин стянул с головы наушники. Да, кучно пошло под конец года. И тебе чукчи, и тебе евреи, и армяне с крепостью… Ведь, вроде, все уже устоялось, устаканилось, стало более-менее ритмично и предсказуемо, и вот опять. Правда, известия всё больше хорошие, даже про ту крепость, если как следует подумать. И даже если ее турки уже себе оприходовали, лучше об этом заранее знать, чем обнаружить в самый неподходящий момент. А вообще, если подумать, интересные схемы тут вырисовываются...

Новый год праздновали шумно, весело. Ну да, соскучились люди по празднику. Вечерние танцульки – это все ж не то, не тот размах. Да и камерные они, как правило. Ну сами подумайте: сколько народу войдет в жилую комнатушку? А тут – простор, тут у каждого душа развернулась. И с горки катались аж до середины реки, и вокруг елки хороводы водили, и даже кукольный театр устроили – пошитые из тряпок куклы-перчатки над ширмой. За пять минут до полуночи Бородулин двинул короткую речь, которую транслировали по радио сразу во все поселки. Поздравил всех с праздником, пожелал, как водится, счастья-здоровья-успехов. В общем, всего, кроме денег – ну, за отсутствием таковых. Потом по радиотрансляции запустили бой курантов, и все дружно бросились наполнять шампанским посуду – у кого что было. С двенадцатым ударом зазвенели бокалы, закричали «С Новым годом!», жахнули фейерверки, которые были предусмотрительно запасены, вышел к елке Хорин в костюме Деда Мороза с мешком подарков и внучкой-Снегурочкой… Как его уговаривали на это дело – особая история, но сейчас он, кажется, и сам вошел в роль, с удовольствием дедморозил, сыпал шуточками, порою весьма рискованными, заводил конкурсы, выдавал призы. Да и вообще все обитатели крепости – ну, кроме дежурной смены – отрывались на полную катушку. Бородулин и сам, хотя особого участия в празднестве не принимал, был в приподнятом настроении и от души радовался за своих людей.