Северная Корея. Эпоха Ким Чен Ира на закате

И это, надо признать, получалось у Кима достаточно хорошо. Не раз Москва и Пекин «попадались на кимирсеновский крючок». А результат был один — «вождь» получал от своего союзника то, чего желал.

В 80-е годы северокорейско-китайские отношения развивались весьма активно, особенно на высшем политическом уровне, однако экономические связи были незначительными. По словам северокорейского историка Пак Тхэ Хо, «традиционная дружба и сплоченность между народами КНДР и КНР в этот период еще более окрепла». [54] В сентябре 1982 года Ким Ир Сен нанес визит в Пекин; в ноябре 1984 года состоялась еще одна северокорейско-китайская встреча на высшем уровне (после поездки в СССР и восточноевропейские соцстраны). Давая характеристику этим встречам, Ким говорил, что «визиты еще более укрепили великую дружбу и сплоченность двух партий, стран и народов и подняли отношения между КНДР и КНР на еще более высокую ступень». [55]

54

Пак Тхэ Хо. История внешней политики КНДР // Пхеньян, 1987. С. 203 (кор. яз.).

55

Там же.

Ким Ир Сен не только сам ездил в Китай, но и решил направить туда своего сына. В июне 1983 года Ким Чен Ир в качестве члена Президиума Политбюро ЦК ТПК, секретаря ЦК посетил Китай. Его партнером по переговорам была супруга Дэн Сяопина Дэн Инчао — член Политбюро ЦК КПК. Китайцы торжественно приняли будущего руководителя Северной Кореи, ему были оказаны высокие почести (как главе государства).

«Центр партии» (так именовали младшего Кима в КНДР в начале 80-х годов) обсуждал в Пекине вопросы партийного строительства, идеологической работы. Именно в эти годы под его руководством развернулись широкие идеологические кампании по «революционизации» корейского общества, преобразованию всех и каждого «по образцу рабочего класса», «интеллигентизации» населения.

В экономике КНДР был взят курс на модернизацию, подведение научной базы под народное хозяйство страны. «Уважаемый товарищ руководитель» (так тоже называли Кима-младшего) информировал китайских лидеров о том, как в КНДР выполняются решения VI съезда ТПК (октябрь 1980 г.). Трудно утверждать однозначно, понравилось ли Ким Чен Иру в Китае или у него остался какой-то негативный осадок. Хорошо известно одно: недолюбливал и недолюбливает «великий полководец» китайских товарищей. Более подробно об этом расскажем ниже.

Не оставались в долгу и высшие китайские руководители. Они довольно часто навещали Ким Ир Сена в Пхеньяне. В декабре 1981 года премьер Госсовета Ли Пэн побывал в КНДР, в апреле 1982 года на 70-летие Ким Ир Сена пожаловал Генсек ЦК КПК Чжао Цзыян. В 1984–1986 годах высшие должностные лица КНР были гостями Кима-старшего. В целом же 80-е годы — это период активного делегационного обмена между двумя странами. Однако «вечная дружба» между КНДР и КНР («как зубы и губы») изобиловала и немалыми раздражителями, которые обе стороны пытались скрывать. Серьезный исследователь не мог не видеть этого. И раздражались в основном северокорейцы. Что их не устраивало в политике Пекина? Прежде всего, в Пхеньяне вызывала раздражение китайская позиция по поводу американского военного присутствия в Южной Корее. В Пекине старались не обращать внимания на настойчивые требования Кима вывести вооруженные силы США с юга Корейского полуострова.

Не по нраву северокорейцам стали и официальные контакты между Китаем и Южной Кореей в связи с урегулированием двух инцидентов — угоном в Сеул в мае 1983 года китайского самолета и нарушением в марте 1988 года территориальных вод РК китайским судном.

В начале 80-х годов между КНР и Южной Кореей активизировался делегационный обмен. Научные, спортивные делегации обеих стран посещали Сеул и Пекин для участия в международных форумах. Китай принял участие в Азиатских играх 1986 года и Олимпийских играх 1988 года, проводившихся в Южной Корее.

Быстрыми темпами возрастала южнокорейско-китайская торговля. Если в 70-е годы объем товарооборота между КНР и РК не превышал 100 миллионов долларов, то в 1989 году он составил более 3 миллиардов долларов (между КНДР и КНР — 500–600 миллионов долларов).

Все это не могло не разочаровывать Ким Ир Сена и его сына. Конечно, северные корейцы не высказывались публично по поводу расширения китайско-южнокорейских связей, но на дипломатическом уровне давали понять Пекину, что их не может устраивать такое развитие событий. Китайцы, со своей стороны, пытались убедить Пхеньян, что дальше неофициальных контактов с Сеулом и торговых связей дело не пойдет. В Пхеньяне не принимали всерьез китайские заверения.

9. Ставка на ядерную бомбу

Ким Ир Сен понимал, что бесконечно процесс отторжения Южной Кореи со стороны СССР, КНР, других социалистических стран продолжаться не может. На каком-то этапе союзники Северной Кореи пойдут на официализацию связей с РК, которая все более явственно заявляла о себе не только как энергично развивающееся государство, но и как серьезный региональный фактор, без учета которого нельзя обеспечить надежную безопасность и развивать широкое экономическое сотрудничество в Северо-восточной Азии. Ким, естественно, опасался такого развития событий и делал все возможное, чтобы затормозить процесс международно-правового признания Южной Кореи со стороны соцстран, «отложить» его на неопределенное время, выиграть время, чтобы укрепить свой режим.

В силу своего «милитаризованного» склада ума «вождь» избрал не модель модернизации экономики, улучшения материального благосостояния народа (и без того низкий уровень жизни северокорейцев в 80-е годы начал еще более снижаться), а создание такого оружия, которое обезопасило бы его режим. Еще в 50-е годы северокорейцы приступили к изучению теоретических проблем ядерной энергетики. При советском техническом содействии в районе г. Нёнбена был построен экспериментальный ядерный реактор (поставлен под контроль МАГАТЭ). Главная цель — проведение исследовательских работ, обучение северокорейских специалистов. В Дубне проходили стажировку специалисты из КНДР (всего в СССР было подготовлено более 50 северокорейских инженеров). Рассказывают, что посланцы Кима проявляли нескрываемый интерес, желание и упорство в изучении различных аспектов ядерной проблематики. Причем их интерес выходил далеко за рамки мирной направленности ядерных исследований.

Ким Ир Сен неоднократно обращался к советскому руководству оказать помощь в сооружении атомной электростанции в КНДР. Советская сторона под различными предлогами отводила эти обращения. При этом указывала на отсутствие финансовых средств. Аргументом в пользу отказа стало также неприсоединение КНДР к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) 1968 года. После настойчивых обращений советская сторона согласилась обсуждать вопрос о сооружении в КНДР АЭС, но при жестком условии, что Пхеньян присоединится к ДНЯО. В декабре 1985 года КНДР стала участником Договора о нераспространении, однако длительное время затягивала подписание соглашения о гарантиях с Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ). Предлог — наличие в Южной Корее американского ядерного оружия.

Помимо исследовательского реактора, Северная Корея в районе Нёнбёна развернула сооружение еще двух ядерных объектов, которые вызывали подозрение в том, что Пхеньян продвигается к созданию собственного ядерного оружия.

В декабре 1991 года президент Южной Кореи Ро Дэ У делает важное заявление об отсутствии в РК ядерного оружия. Тактическое ядерное оружие выводится с американских баз в Южной Корее (по северокорейским оценкам, там находилось до 1000 тысяч ядерных боеголовок, по данным американской и западной печати — 700). Это приводит к подписанию межкорейской декларации о безъядерном статусе Корейского полуострова и контрольного соглашения между КНДР и МАГАТЭ (1992 г.).

С середины 1992 года МАГАТЭ осуществляет в КНДР инспекционную деятельность. В сентябре 1993 года инспекторы ставят вопрос о проведении проверок на двух подозрительных объектах в Нёнбёне. Северокорейцы отказываются допустить на эти объекты инспекторов МАГАТЭ, ссылаясь на то, что они являются военными и Агентство не имеет полномочий на проверку военных сооружений.

Совет Управляющих МАГАТЭ принимает несколько резолюций с требованием к Пхеньяну провести инспекции двух объектов. Довольно жесткие заявления в адрес Северной Кореи последовали со стороны США, России, других государств, в которых кимирсеновское руководство призывалось к открытию указанных объектов для проверок Агентством.