Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Кажется, слегка переборщил, – подумал я.

Минуты через три Иво встал и, утирая слезы, протянул мне свой меч со словами:

– Ты победил, господин! Это твое, – плечи его опустились, взгляд смотрел в землю.

– Ты неплохо сражался, Иво, просто я хитрее, – приободрил я расстроенного парня. – Покажи теперь нам, как ты с луком справляешься! Видишь там, на берегу, на валуне чайка сидит, и ястреб над причалом кружит? Сбей любую птицу из них.

Иво поднял взгляд и оценивающе посмотрел в ту сторону, куда я указывал. Доброга протянул ему лук с наложенной на тетиву «птичьей» двузубой стрелой.

Иво принял лук, быстрым движением натянул его. Тренькнула тетива и стрела, через мгновение, выбила пух и несколько перьев, пронзив взлетевшую с валуна, как будто почуяв неладное, чайку.

– Почему не ястреба? – спросил

я. – Ведь он легкой целью был, завис на месте?

– Чайка – птица глупая и бесполезная. К тому же стрелу мог в море потерять, если б в ястреба бил. А чайка в нужную сторону взлетела, стрела при промахе вдоль берега ушла бы, – ответил, не задумываясь Иво.

Доброга одобрительно крякнул, а Варяжко закивал и улыбнулся. Видать, им тоже приглянулся честный и открытый парень с трудной судьбой.

– Ну что ж, Иво, имя свое ты оправдал. Его имя в переводе означает – Тисовый Лук, – пояснил я для Доброги и его сына. Они понимающе закивали. – Возьму тебя к себе, но с испытательным сроком и без доли в добычи пока что. Приглядывать за тобой постоянно будем.

– Вечером на пиру клятву принесешь, как положено, – строго добавил Доброга.

Иво прижал правую руку к сердцу и поклонился мне в пояс.

Я сначала не обратил внимания на слова Доброги, но тут до меня дошло, что он сказал слово «пир».

– Доброга, а что за повод для пира? – не понял я.

– Как что за повод? Ты нас всех от смерти спас! В твою честь пир! И отроки мои с гриднями вернуться к вечеру должны, я мальчишек-холопов за ними послал, – удивленно ответил хозяин.

– Так я и не против, Доброга! Вечером попируем! Только, может, сейчас что-нибудь перекусим, а то живот к спине прилип уже, вчера клюквы на ручье поел, да и все, – предложил я, прислушиваясь к заурчавшему желудку.

– А прав ты, до вечера далеко еще, пойдем поснедаем по-быстрому, сил нет уже терпеть, со вчерашнего дня тоже не жравши, – согласился Доброга. – А с пленными что делать потом решим, когда гридь вернется.

В избе меня посадили на широкую лавку за большой стол, между Доброгой и Варяжко, Иво уселся напротив. Все, как в книжках читал – первыми едят мужики, бабы им пищу приносят и накладывают, едят сами уже после, отдельно.

Посередине стола поставили большой горшок с дымящейся похлебкой, раздали всем глубокие деревянные миски, ложки и выдали по огромной горбушке свежего хлеба. Тут же разложили на деревянных подставках нарезанные овощи – лук, морковь. Расставили перед каждым из нас большие глиняные кружки, предложили на выбор квас, молоко или простоквашу. Я выбрал кисломолочный продукт и не прогадал. Такой простокваши я давно не пил, вспомнил сразу из детства, когда мы с родителями снимали на лето комнату в деревенском доме, и хозяйка каждый день угощала нас домашней простоквашей из молока от своей коровы. Только эта была еще вкуснее.

Я, глядя на хозяев дома, повторял за ними – навалил себе в миску похлебки из горшка, и принялся уплетать горячее варево. Оно состояло из большого количества мяса, похоже лосятины, кабанятины и птицы, каких-то корешков, овощей, пшена и крепкого жирного бульона. Очень вкусно и очень наваристо, хотя соли было маловато. Ладно, привыкну, издержки времени.

Глава 5

Перекусив, Варяжко с Иво пошли озадачивать холопов на утилизацию трупов и наведение окончательного порядка в деревне, а мы с Доброгой уселись на завалинке, греясь на солнце. Доброга взялся вырезать деревянные ложки, сноровисто орудуя специальным кривым ножиком.

– Еще раз хочу поблагодарить тебя, Хельги, что жизнь нам спас, – начал он разговор, которого я ждал. – Расскажешь о себе? Кто ты и откуда, Лесной Кот? Если говорить не хочешь, я пойму. У всех свои тайны есть.

– Многого говорить не могу, Доброга, – я понимал, что не имею права молчать, расстраивать десятника совсем не хотелось, он был в своем праве знать о том, кого приютил. – Скажу лишь, что я тебе друг. Отец мой, Хельги, служил у киевского князя в дружине, там познакомился с моей матерью – нурманнкой по происхождению, ее звали Ингрид. Потом он оказался на службе у византийского басилевса. Там, в Константинополе, я и родился, – придумывал я на ходу свою новую легенду. – Потом отец погиб в бою, а мать через полгода умерла от горя. Мне уже было шестнадцать тогда, отец меня многому успел научить. Я решил, что оставаться в Константинополе

мне не интересно, хотел мир посмотреть. Поэтому я нанялся в охрану одного купца, с которым несколько лет странствовал. Потом оказался у норегов, был хускарлом у морского ярла. Наши пути разошлись, и я решил пойти в Альдейгью, чтобы наняться в хирд вашего конунга. Кстати, кто сейчас конунг в Альдейгье? – как бы невзначай, спросил я у Доброги.

– Буривой княжит, я в его дружине десятник, – ответил Доброга, не чинясь.

Я задумался, вспоминая, встречалось ли мне имя такого князя в моем времени. Да, кажется, помню – был такой князь, отец ладожского князя Гостомысла. Зятем которого, кстати, по имевшимся в нашем времени преданиям, станет легендарный Рюрик, варяг (или все же викинг?).

– Добрый князь? Не жадный? Нурманнов принимает на службу?

– Хороший князь, мудрый. И воин знатный. А на службу принимает, если вой ему приглянется, сам испытывает или воевода его – Белотур. Или боярин Доброжир. Тебя, думаю, примет. Да и подскажу я воеводе Белотуру, похлопочу за тебя. Я в его сотне из отроков в десятники поднялся, он меня сам сюда и поставил. Так-то я, если б не подранили меня, полусотником уже был бы, или даже сотником, – вздохнул Доброга. – Да не повезло, с весянами в бою стрелу в колено получил, теперь хромаю.

Доброга рассказал, что прошлой осенью его, во главе большого десятка, состоящего из еще троих инвалидов из старшей гриди, с семьями и холопами, и тринадцати несемейных отроков, отправили отстраивать эту деревеньку для защиты рубежей ладожского княжества, практически с нуля создавать форпост на берегу Варяжского моря, как в старину называли Финский залив. Место для деревни Доброга выбирал сам, посоветовавшись со своими старшими гриднями, и руководствовался тем, что заливчик удобен для укрытия ладей, проходящих мимо, в непогоду, и тем, что неподалеку в него впадала хорошая речка, богатая рыбой. Планировалось отстроить здесь крепкую деревню, обнесенную частоколом, с причалами и даже складами, чтобы торговые гости, следующие в Ладогу, могли остановиться тут на ночлег и даже купить-продать кой-какие товары, а также примерно понять существующие в княжестве расценки. Плюс ко всему, князем на Доброгу были возложены функции сбора дани с окружающих поселений покоренных чудинов, весян и вепсов-води. То есть, по нашим меркам, это был погранично-таможенный пост с дьюти-фри и гостиницей. Помимо воинов, в деревне жили четыре большие полные семьи десятника и старших гридней, с женами и детьми, и около десятка свободных работников с семьями – плотники, гончары, бондарь, кузнец и так далее – в общем, наемные специалисты, если по-нашему. Еще имелось несколько десятков холопов-трэлей, некоторые с женами, и порядка тридцати-сорока детей. Точнее Доброга затруднился ответить, мол, кто холопских детей считает. Крупная деревня, короче, да и не бедная.

Так, за неспешным разговором, пролетел остаток дня. На закате солнца в деревню вернулись дружинники Доброгиного десятка, с которыми он меня познакомил, коротко рассказав про нападение Асгейра и моего участия в его отражении и спасения деревни. Все подробности с меня потребовали рассказать во время пира, который должен был скоро начаться – холопы под руководством Доброгиной жены уже расставили столы в длинном доме, построенном по образцу скандинавского и предназначенном для проживания отроков, и таскали туда приготовленные кушанья.

Длинный дом 12 , где Доброга организовал пир, представлял собой большое прямоугольное помещение, невысокая двускатная крыша которого держалась на мощных столбах. По всей длине стен были сделаны узкие продухи, через которые свободно выходил дым от трех больших очагов, устроенных прямо посередине общего зала. Вокруг этих очагов буквой «П» сейчас были расставлены столы и лавки, которые после пиров сдвигались вдоль стен и служили воинам спальными местами. В торце помещения были установлены три деревянные фигуры домашних богов, за которыми стояла перегородка, единственная в доме, отделяя от общего зала подсобное помещение для хранения припасов и личных вещей воинов, расположенных на полках. Там же, за перегородкой, был устроен запасной выход.

12

Длинный дом – дом для проживания неженатых дружинников, по сути – казарма.

Поделиться с друзьями: