Северная война

Я вышел на крыльцо и здесь меня уже ожидал главный интендант Рарога старый вояка Гаврила Довмонтов. По привычке я прислушался к его внутренним ощущениям и ничего подозрительно не почувствовал. Киевлянин, как обычно, был спокоен и рад тому, что появился тот, кто решит за него некоторые вопросы и укажет, куда ему двигаться дальше. Это было хорошо и, после того, как мы поздоровались, я спросил Довмонтова:

– Чего ты меня под дверями караулишь? Что-то случилось?

– Нет, - Гаврила покосился в сторону храма Яровита и качнул головой.
– Просто утром на малом шнеккере гость прибыл, и я не знаю, как к нему относиться.

– Кто таков?

– Волхв Яровита из Кореницы, зовут Войдан Лебедян.

– Давно он у нас?

– Утром появился.

– И где Лебедян сейчас?

– В храме с варогами, которые в походе были, беседует.

– Про меня спрашивал?

– Да. И я сказал, что ты отдыхаешь.

– Ясно. К нему относись как к своему. Но присматривай, мало ли что.

– Понял.

Довмонтов замолчал, а я задумался. Половина дня уже практически позади, но летний день длинный, так что успеть можно многое. И чем же мне сегодня заняться? Дел много, так что начну с самого главного. Сначала взгляну на наемников, которых ладожские Соколы привезли, и посмотрю, что они за люди. Затем навещу Рудольфа Плитерсдорфа, который вместе с десятком других пленников попроще, томится в темнице. Потом пообщаюсь с Лебедяном, который, наверняка, не просто так у меня появился. Ну, а ближе к вечеру переговорю с Ореем Рядко и алхимиками. Для следующего похода нужны гранаты и пороховые бомбы, так что пусть доложат об имеющихся в наличии запасах и готовят новую партию. Таков план на сегодняшний день.

– Гаврила, - я посмотрел на Довмонтова, - наемники из Новгорода где?

– В казармах, - ответил он.

– А почему не в поле?

– Дык, Вадим Андреевич, я подумал, что ты им смотр устроишь. Был не прав?

– Прав, Гаврила. Пошли в казарму.

Вместе с несколькими охранниками и Немым, мы покинули подворье и спустя несколько минут оказались перед казармой новичков, продолговатым деревянным бараком, который имел небольшой плац и был окружен невысоким частоколом. Довмонтов вызвал временного командира наемников, беглого суздальского боярина Николу Кривича, полноватого, но весьма подвижного брюнета с крепкими руками и суровым выражением лица. Я познакомился с сотником, поговорил с ним и велел строить людей. Как в моей дружине проходят построения Никола и его воины уже знали, а потому не мешкали. Вскоре передо мной предстало сто пять человек в полном боевом вооружении, и увиденным я был доволен. Вояки в отряде оказались справные, хоть и из разных концов Руси. Кто из Киева, кто из Владимира, Суздаля и Рязани, иные из Турова и Чернигова, а другие из Полоцка и Смоленска. Все они прибыли в Рарог с одной целью - заработать. Однако я был более чем уверен, что если кто-то из них уцелеет в боях с католиками, тот приживется на острове и здесь же осядет.

В общем, смотр шел своим чередом. Я опрашивал дружинников и сканировал их чувства, и тут произошло то, чего я никак не ожидал, но к чему всегда был готов.

– Бей!

Крик одного из наемников, кряжистого сорокалетнего мужика, который стоял в паре метров от меня, разнесся над плацем и он, быстро выхватив из ножен меч, вскинул его над головой и кинулся на меня. Одновременно с этим еще два бойца, молодые русоволосые парни, выскочили из строя, и у каждого в руке было обнаженное оружие. Они действовали четко и быстро, но я был настороже, и изображать из себя мальчика для битья не хотел.

'Убийцы!' - мелькнула в голове мысль, и не успел мой разум решить, что же ему делать дальше, как тело само отреагировало на опасность.

Правая рука согнулась в локте, и я упал на твердый грунт. Меч первого противника вспорол воздух и вонзился в землю, а я перекатился через себя, рывком поднялся на ноги и передо мной оказался второй убийца. Он хотел достать меня выпадом, но я скользнул ему навстречу, левой рукой перехватил сжимающую меч кисть противника, а правой ударил его в челюсть. Удар был хорошим. Кость треснула, и мой новый удар опрокинул его наземь. Убийца осел, а мое чувство самосохранения взвыло: 'Сзади! Берегись!'

Прыжком я ушел в сторону, обернулся и увидел третьего противника. Он свой удар смазал и, в прыжке, я обеими ногами вмазал ему в грудь. Воин отлетел назад и упал на спину. Я обернулся на первого врага, того самого, который отдал команду меня убить, и обнаружил, что его опасаться не стоит. Довмонтов и Кривич действовали четко, вдвоем насадили его на клинки, и он, истекая кровью, валялся под их ногами.

Снова я выжил, опасность миновала, и можно было бы радоваться. Но это чувство придет позже, а в тот момент я был зол, потому что на меня посмели напасть в моем логове и этим подлые твари нарушили мое душевное равновесие. За это они должны были ответить и, упав на грудь ближайшего противника, который пытался встать, я стал его избивать. Кулаки опускались на лицо убийцы и ломали его кости. Кровь убийцы летела на мою рубаху, а я себя не контролировал, и кричал:

– Кто вас послал, суки!? Кто эта тварь!? Ольгович!? Отвечать, падла!? Отвечать! Отвечать!

Однако убийца молчал. Точнее сказать, он пытался что-то выдохнуть, но у него ничего не вышло. Расплющенный в лепешку рот и сломанный нос выталкивали из себя кровавые пузыри, и вскоре он, сильно дрыгнув ногами, затих. Забрызганный красной рудой и слюнями, страшный в своем праведном гневе, я встал и направился к последнему врагу. Молодой парень, которого держали телохранители и Немой, увидел меня и попытался вырваться, а между мной и пленником встал Гаврила, который произнес:

– Вадим Андреевич, не надо. Не при людях.

– С дороги!
– прорычал я.

Интендант отшатнулся, как он позже сказал, мой взгляд отбросил его в сторону, а я приблизился к молодому парню и, остывая, постарался унять рвущийся из души поток ярости и спросил его:

– Кто вас послал!? Отвечать!

– Иг... Иг... Игорь Ольгович... Великий князь...
– заикаясь, ответил перепуганный воин, который всего несколько мгновений назад шел на сознательную гибель, а теперь был испуган.

– Когда вы покинули Киев!?

– Зи... Зимой... Сразу после смерти Всеволода Ольговича...

– А ты знаешь, что ваш наниматель уже мертв?

– Нет.

– Так знай, что вы рисковали своей жизнью зря. Игорь Ольгович, который отрекся от титула великого князя и добровольно решил стать иноком, уже мертв. Несколько дней назад киевляне силой вытянули его из монастыря, долгое время избивали, а затем привязали к ногам князя измазанную дерьмом веревку и словно шелудивого пса выволокли благородного Рюриковича на городскую площадь, где и бросили. Знаешь, зачем?

– Не-е-ет.

– Чтобы всякий, кто пожелает, мог плюнуть на него.

– Я ничего не знаю...

Воин опал в руках дружинников и, кажется, обмочился. Этот его жалкий вид почему-то окончательно успокоил меня, и последний вопрос я задал уже спокойно:

– Почему вы напали днем, а не ночью и не тайком, как все нормальные убийцы?

– Такова была воля князя, у которого наши семьи в обельных холопах за долги. Он сказал, что ты ведун и почуешь беду. Поэтому надо напасть на тебя раньше, чем ты кому-то из нас в глаза посмотришь. Деваться было некуда, вот мы на дело и пошли.

Я отвернулся от несостоявшегося убийцы и обратился к одному из своих охранников, молодому парню, который негласно считался заместителем немого вагра:

– Войтех, ступай ко мне домой и принеси чистую одежду, рубаху и штаны. Будут спрашивать зачем, скажи, что я в темный чулан полез и все порвал. Про драку ни слова.

– Сделаю, Вадим Андреевич.

Воин убежал выполнять наказ, а я кинул взгляд на Довмонтова:

– Женам моим о подсылах знать не стоит. Позаботься об этом.