Северное сияние

– Спокойной ночи, мама. Отдыхай. Сегодня был трудный день.

Лючия повела Джину наверх, а Томми посмотрела на Ти Джея.

– Тебе тоже пора, Ти Джей. Я чувствую себя выжатой как лимон.

– Немудрено. Байкера лучше оставить в доме.

– Разумеется. Будь осторожен на дороге. Подмораживает, там скользкий поворот...

– Я буду осторожен. Мы увидимся завтра?

– Ти Джей... Я хочу, чтобы ты поскорее уехал. Возможно, тебе стоит поговорить с дядей Биллом... с шерифом, но из города уезжай. Мне не по себе после сегодняшнего.

Темные глаза Ти Джея сверкнули гневом.

– Ты думаешь, я смогу уехать, зная, что рядом с тобой остается безумец?

– Для меня он не опасен. Он ненавидит моих мужчин.

Ти Джей поднялся и направился к двери. Уже на крыльце он тихо спросил:

– Это... серьезно? С мамой...

– Склероз. Это неизлечимо. Лючия с ней, как с малым ребенком. Она все забывает. Я просто... очень больно видеть ее такой... беспомощной.

– Я понимаю. Отдохни сегодня ночью. Не думай о плохом, ладно?

– Я постараюсь.

Он коснулся на прощание губами ее щеки. Запах ландыша и мяты щекотал ноздри.

Мотор завелся со второго раза. Ти Джей немного прогрел его, потом махнул рукой в окно. Силуэт Томми поднял в ответ руку. Ти Джей аккуратно вырулил на пустынную белую дорогу.

До города было недалеко, но до закрытия «Сосновой шишки» оставалось совсем немного времени. Ти Джей прибавил скорость. Надо бы расспросить Джеки насчет замужества Мэгги...

Поворот был уже близко, он его помнил. Вдавил педаль тормоза... и не сразу понял, что она свободно провалилась в пол. Машина неслась под уклон, все набирая скорость по инерции, а тормоза не действовали. Ти Джей вертел непослушный руль, чувствуя, как ноют от напряжения все мышцы в теле.

В голове крутилась одна отчаянная мысль: неужели я опять ошибся, Томми? Неужели я зря поверил тебе, сероглазая?..

Потом был снежный туман, удар и тишина.

Томми стояла на пороге кухни и тупо смотрела, как тетя Лючия моет посуду. Намыливает тонкие тарелки с двух сторон, аккуратно смывает пену, споласкивает прохладной водой...

– Я уложила ее спать. Она едва добралась до постели.

– Не надо было ему приходить.

– Почему? Он милый. Такой... надежный. Он понравился бы Марко.

– Тетя... я все думаю... вдруг однажды нам потребуется помощь... с мамой?

– С чего это ты решила? Я отлично справляюсь.

– Ты справляешься лучше всех, но это нелегко, а ты не девочка...

– Томасина Бартоломео! Прекрати хамить тете. Не смей напоминать мне о возрасте.

– Тетечка, брось. Ты отлично понимаешь, о чем я. К тому же наступили трудные времена, и я... Что будет, если в один прекрасный день обстоятельства сложатся так, что я не смогу быть рядом? Ведь деньги приносит только наш гараж, а без меня...

Лючия аккуратно поставила недомытую тарелку в раковину и повернулась к Томми. Черные глаза яростно сверкнули.

– Не думала я, что доживу до такого позора. Дочь Марко Бартоломео трусливо поджимает хвост и готова сдаться на милость злобных идиотов Макфарланов? Допустишь, чтобы они выжили тебя из города?

– Меня могут арестовать, тетя Лючия.

– По обвинению в чем? В том, что ты не захотела, как дурочка Мэгги, связываться с этим семейством?

– По обвинению в убийстве Фрэнка Сомервилля. Того парня, которого нашли в Темном озере.

Лючия схватилась за сердце, и Томми мысленно обругала себя за несдержанный язык. Только этого тетке и не хватает!

– Томми... Надо поговорить с Биллом. Давай прямо сейчас ему позвоним и...

Томми вдруг вскинула голову, прислушиваясь. Откуда-то издалека донесся вой сирен. Она кинулась к окну – чисто инстинктивное движение, ведь из окна было видно только небольшой отрезок дороги, ведущей в город...

Обледеневшей, заснеженной дороги, по которой уехал из ее дома Томас Джефферсон Рейли.

Его машина стояла перед домом в течение двух часов. Байкер был в доме. Кто угодно мог подойти и сделать что-то с мотором. С тормозами. Со сцеплением...

Брюси не умеет чинить машины, но он часами просиживал рядом с Томми, когда она занималась ремонтом. Найти тормозной ремень – не проблема, если хотя бы примерно представляешь, где искать...

Томми повернулась, накинула куртку и молча бросилась на улицу. В голове билась только одна мысль: это не должно случиться с Ти Джеем. Не с ним. Не сегодня. Не с ним, Господи. Она остановилась перед оцеплением, вылезла из машины и на негнущихся ногах пошла вперед.

Машина Ти Джея лежала на боку, двое полицейских цепляли к ней трос. Билл Дайкс стоял и смотрел, как они работают. Томми подошла, встала рядом.

– Что случилось, дядя Билл? Я услышала сирену.

– Приезжий парень едва не улетел в ущелье. Молодец, выкрутил руль до упора и предпочел перевернуться.

– Он... жив?

– Сильно ушиб руку. Медики отвезли его... черт знает, может, в Хелину, может в Тиссулу. Счастье, что и патрульные, и «скорая» оказались неподалеку. Он позвонил на 911.

– С ним все в порядке?

– Да. Машина заглохла, так что мы отгоним ее к тебе, если ты не возражаешь. Я бы хотел, чтобы он поскорее убрался из нашего города, так что посмотри ее прямо с утра.

– Хорошо. Я поеду вперед. Открою ангар.

– Давай, Томми. Осторожнее.

Она ехала, не замечая, как катятся по щекам слезы. Брюси, не надо. Пожалуйста, малыш! Он уедет, все будет, как раньше... Не надо, Брюси...

В пять часов утра в ноябре темно, как глухой ночью. Самый дурной час – все тяжелые сны снятся именно в это время.

Томасине Бартоломео никакие сны не снились. Проведя бессонную ночь в своей комнате, не раздеваясь, она тихонько оделась, выскользнула из дома и поехала в гараж. Мама и тетя не проснулись – привыкли к ее ранним подъемам. Томми часто уезжала до рассвета.

Теперь она сидела в конторе своей автомастерской, не зажигая света, и смотрела в одну точку перед собой.

Машина Ти Джея стояла прямо перед гаражом. Ночью ее дотянули сюда, но затолкать в гараж не смогли. Ворота промерзли и не открывались до конца.