Северное сияние

– Я чувствую этот ветер в своих жилах!
– кричал Хьяльм.
– Кровь гудит во всём теле, и мысли мелькают, как молнии!

В тот год полярное сияние сопровождали сильнейшие геомагнитные бури. По всей северной стране больные и раненные стонали от обострившихся немощей, и в короткий срок одни поправлялись, а другие умирали. Олени паслись без отдыха, а псы постоянно дрались, и погонщики не справлялись с озверевшими упряжками. Самих людей голод также мучил вдвое больше обычного, бороды и ногти отрастали быстрее, сон пропал совсем, но усталости никто не ощущал.

В апреле по ночам влажными хлопьями шёл синий снег, потом внезапно начинался мелкий дождь, и снова сыпала мягкая снежная крупа. Белёсая мгла закрывала вершины родных гор от взгляда, и, когда берега Озера начали вытаивать, рыбаки отправились в обратный путь.

В мае повсюду в горах, не умолкая ни на мгновенье, журчала невидимая вода, и едва слышно потрескивали оседающие ледники. Ручьи сливались в реки, и вода ревела на чёрных камнях перекатов перед выходом на равнины.

– Быстрее!
– торопил Имар сын Гаута.
– Надвигается беда...

***

Стук топоров гулко отдавался в зимнем лесу. В густых сумерках полярной ночи незаметно колыхались ветки сосен, сбрасывая снежную пыль. В речной долине шла валка леса.

– Деревья спят, их соки скудны, а смолы обильны. Наверно, они могли бы так спать целую вечность, - говорил Яльдис сын Ньяля.
– Замерьте обхват этого ствола.

Лесорубы заготавливали сухостой хвойных пород и по санному пути русла замёрзшей реки вывозили брёвна в посёлок общины Пессе на далёком леднике.

– По такому влажному снегу на одну упряжку можно взять не больше шести брёвен в семь локтей длиной и в пол-локтя толщиной, - учил молодых Яльдис.

Сразу по прибытии в лесной край промысловики устроили охоту и добыли лося. В центре поляны горел костёр, у края которого стояли глиняные горшки с варевом. Рядом были установлены три больших грузовые нарты, между которыми лежали и бродили собаки, утомлённые в долгих перегонах от дома.

Поочерёдно нанося удары узкими кремневыми топорами, люди делали на дереве глубокий надруб, в который вгоняли клинья и валили ствол шестами. Затем очищали и забирали ровное бревно, а ветви и сучья бросали в костёр.

Одна из собак замерла, навострила уши, и на её холке взъерошились мохнатые очёсы.

– Волки! Похоже, это другой выводок, - радостно встрепенулся Исар.

Лесорубы начали быстро подбрасывать топливо в костёр. Все собаки стояли неподвижно, злобно рыча и щерясь. Но стая прошла мимо, псы успокоились, и люди вновь принялись за работу.

– Эх! Бьярга просила волчье одеяло,- улыбался Исар.
– Пушная охота здесь хорошая.

– А я не охотник, - сказал Ано.
– Я даже волков жалею.

– Не доделал тебя Создатель... Вот и собаки тебя не слушаются...

– Люблю я их, ленивых.

– Любишь? А клички путаешь... И шлейки подогнаны плохо...

Работа продолжалась, когда собаки разом подняли надрывный лай. Вожак бросился в чащу, и за ними кинулась вся свора.

– Мустье!
– выдохнул Исар и завертел головой по сторонам.
– Неужели подошли?!

– К бою!
– крикнул Яльдис.
– Если псы их отгонят - не преследовать!

– Не оставь нас, Создатель...

Люди стояли за ограждением из нарт, приготовив луки и слушая, как отдаляется собачья разноголосица.

– Они только с одной стороны, - уверенно сказал Исар.

– Да, это не кольцо, - согласился Яльдис.

– Может быть, медведь?
– с надеждой спросил Ано.

Прошло ещё несколько мгновений и собачий лай прорезали человеческие крики.

– Пятьсот локтей!
– возбуждённо воскликнул Исар.
– Рискнём?

– Стой, где стоишь!

Звуки лая стали удаляться и постепенно затихли. Лесорубы отправились по следам своры и через двести метров нашли в изрытом снегу труп человека. Лицо и горло мёртвеца были разорваны в клочья до самой копны свалявшихся тёмно-русых волос. Одежды из медвежьего меха, примотанные к телу кожаными ремнями, также были порваны собаками в лоскуты. Рядом с трупом лежала тяжёлая накидка из цельной лосиной шкуры.

– Он сбросил плащ, готовясь защищаться.

– Странно, что мы сами не почуяли эту вонь. Всего пятьсот локтей...

В стороне лежала собака с распоротым боком. От раны поднимался пар, и пёс дрожал крупной дрожью. Исар поднял из забрызганного кровью снега короткое массивное копьё с кремневым наконечником.

– Людоед не выдержал, метнул свою палку и остался без оружия. Хотя...

Исар разжал уже начавшую коченеть, большую и смуглую от грязи кисть мертвеца и взял широкий резак из цельного куска яшмы.

– Он даже не успел пустить его в ход.

– Бедолага, - вздохнул Ано.

– Исар, собери его оружие, покажем старейшине, - распорядился Яльдис, осматривая следы на снегу.
– Ано, добей собаку и сними шкуру.

Старый лесоруб задумчиво трогал пальцами подтаявшие кромки следов.

– Их было двое. Это дозорные. Давно они не заходили так далеко на Север... Преследовать второго не будем. Не уйдёт.

Вскоре из тридцати пяти собак вернулись тридцать две, и многие были изранены.

– Загрузим по пять брёвен, - приказал Яльдис сын Ньяля.
– Надо отправляться домой...

***

В полярной стране всё было привозное. Зимой мужчины уезжали к промысловым стойбищам, и гружёные добычей караваны возвращались на ледник, в посёлки, расположенные в долинах вблизи стока талых вод. Вместе все жители общин собирались только летом, когда наступал полярный день, и миграции северного оленя достигали границ приледниковой зоны, а Озеро освобождалось ото льда.

Существовали крупные поселения, вокруг которых располагались более мелкие. Семьи жили в небольших срубных постройках на сваях, с низким потолком, плоской крышей и одним-двумя небольшими окнами, многослойно затянутыми рыбьей кожей, слабо пропускавшей свет. Брёвна стен прокладывали сухой осокой, промазывали озерной глиной снаружи и обтягивали тюленьими кожами изнутри. В углу у входной двери устраивался открытый очаг из речных камней, дым которого выходил наружу через отдушину в стене. Дрова также доставлялись из далёких речных долин, и использовались рачительно. У дальней от входа стены устраивался спальный шатёр из шкур, обогреваемый жирником - каменной или деревянной плошкой, в которой плавал скрученный из волокон фитиль. Отсутствие микробов и паразитов, а также низкая влажность в условиях вечного холода обеспечивали высокую сохранность запасов и сооружений, поэтому пожар был единственным концом для постройки в полярной стране.

В отдельных срубах устраивались парильни, где складывались каменки, а вдоль стен стояли скамьи и деревянные кадки с водой. Жар и холод делали баню самым чистым помещением, поэтому там выхаживали больных и рожали детей.

Промёрзшие кожаные бурдюки с отходами сбрасывали в бездонные трещины ледника, а тела умерших сжигали, отправляя в тёплую страну.

Маленькая Гисла отодвинула тяжёлый входной полог и вышла из дома. Песцовая шапка с высокой теменной частью дополнялась кроеными отдельно наушниками, завязанными тесьмой под подбородком. Обшитый костяными бусами шарф из беличьих хвостов охватывал шею. Оленьи буфы шли от плеч, и на животе были прихвачены широким и плотным поясом из меха с собачьих лап. Лисьи натазники, штаны и длинные наколенники из оленьего меха находили на невысокие собачьи унты, до щиколоток подшитые нерпичьей кожей. Ноги девочки были утеплены чулками из оленьей замши на заячьей подкладке, а в унты вложены стельки из сухой травы. Наряд дополняли рабочие рукавицы на заячьем меху с наладонниками из нерпичьей кожей...