Северный дьявол

– А ты? – спросил Лукас.

Неужели она не любила Дэвиса? Надежда умирает последней!

Рейчел покачала головой:

– Нет. Я питала к нему чисто дружеские чувства. А потом он сделал мне предложение. – Она немного поколебалась, но продолжила: – Наши отцы убедили меня, что я единственная женщина, на которой он мог бы жениться. Все знали, что жить ему осталось недолго. Отцу Элиаса хотелось уберечь семейное достояние: банковские счета, конюшни, ценные книги. А мой отец… Он убедил меня, что слуги семьи Дэвис, среди которых я росла, мои друзья и родные, будут в безопасности, если я стану женой и наследницей Элиаса.

– Ты ему поверила.

Рейчел кивнула:

– Отец был прав. В противном случае опекуны выгнали бы их через неделю после похорон Элиаса. А Элиасу со мной было хорошо. Если бы я ушла, а его здоровье ухудшилось бы, я бы никогда себе этого не простила. Я нисколько не жалею, что посвятила ему несколько лет жизни. Это принесло мне радость.

Лукасу показалось, что он стал на фут выше ростом, хотя по-прежнему оставался в ванне. Он тряхнул головой.

– Я люблю тебя, Рейчел.

Ее глаза засияли.

– Я давно это знаю. – Рейчел ласково провела рукой по его щеке.

– Ты смысл моей жизни, дорогая. Бог свидетель, я буду обожать наших детей. Ты сможешь ездить, куда пожелаешь. Я не стану ограничивать твою свободу. Если захочешь рисковать – рискуй. Я буду советоваться с тобой по всем вопросам.

Рейчел просияла.

– Клянусь, что буду обожать тебя. И я никогда ничего не сделаю без твоего ведома.

Он обхватил ее лицо ладонями.

– Моя возлюбленная жена!

У Рейчел на ресницах блеснули слезы.

– Я постараюсь сделать тебя счастливым. Хочу, чтобы наши дети росли здесь, а не в Бостоне, где главное для человека – это его происхождение.

– Слава Богу! Я поселился бы в Бостоне ради тебя, но предпочту обустроить нашу жизнь здесь.

Рейчел счастливо рассмеялась:

– Мой милый северный дьявол, неужели я стала бы просить тебя жить где-то, кроме твоего любимого Запада? Только обещай мне каждый вечер возвращаться ко мне и к нашим детям.

– Обещаю.

Лукас постарался, чтобы их поцелуй был нежным, проведя языком по ее губам в знак того, что скрепляет их новый обет.

Рейчел тихо застонала и подалась к нему, прижимая ладони к его плечам. Его язык дразняще скользнул по ее губам, и она вздохнула.

– Не попробовать ли нам сегодня зачать ребенка, Лукас?

Он нахмурился:

– Разве мы не пробовали?

Она провела языком по его губам. В этот момент Рейчел была поистине обворожительна. Если бы Лукас мог дотянуться до небес, он достал бы для Рейчел луну.

– Можно попробовать еще раз, милая.

Лукас снова поцеловал ее, уже более настойчиво. Затем еще и еще.

Какое счастье сознавать, что они смогут ласкать друг друга и завтра, и послезавтра, и все оставшуюся жизнь.

Лукас застонал от охватившего его желания и стянул халат с ее плеч, чтобы покрыть их поцелуями.

Вода плескалась в ванне, грозя перехлестнуть через край.

Рейчел запрокинула голову и рассмеялась. Лукас тоже рассмеялся и снял с нее халат.

Рейчел так неистово ласкала его, что он едва не достиг оргазма.

Любовные игры весьма соблазнительны, но они должны зачать ребенка.

Лукас взял ее за бедра и заставил опуститься на колени, а сам сел, скрестив ноги и выплеснув на пол новую порцию воды.

Затем он поднял ее выше, подсунул руки ей под бедра и привлек к себе, заставив оседлать свои бедра. Ее ноги обвили его бедра, и вода взметнулась к самому потолку.

Рейчел застонала:

– Да, Лукас, пожалуйста!

Медленно, очень медленно Лукас вошел в нее.

Рейчел снова застонала, когда он стал ласкать ее жемчужину.

Рейчел выгнулась – впилась пальцами ему в плечи и со стоном взлетела на вершину блаженства.

Лукас последовал за ней, излив в ее лоно свое горячее семя. В этот момент мир вспыхнул и стал таким же золотым, как глаза любимой.

Сан-Франциско, канун Рождества 1873 года

За окнами дул сильный ветер, дождь барабанил в окна нового элегантного особняка. В просторной кухне собрались человек двенадцать. Пахло патокой и сахаром. На огромном столе стояли квадратные миски. Некоторые были наполнены вкуснейшей тянучкой, которая в ярком свете газовых ламп напоминала золотую канитель.

Лоусон и Брейден надели на себя когда-то белоснежные фартуки, на которых теперь были многочисленные следы муки, масла и патоки. Лоусон стоял у плиты, внимательно следя за кипящей на огне тянучкой, которую он все время помешивал. Брейден то и дело приносил новые блюда.

Ти-Эл Грейнджер – отец Лукаса – и Порция Таунсенд – племянница Виолы Донован – строили пряничный домик на небольшом столике рядом с дверью в буфетную. Ти-Эл Грейнджер приехал еще днем, нагруженный подарками в пестрых обертках.

Сначала он робел, но вскоре освоился. Он и его сын Лукас обменивались взглядами, полными подлинного понимания и приязни, молчаливо радуясь тому, что Порция, эта прелестная юная девушка, выглядит не такой печальной.

Порция с искренней улыбкой осваивала незнакомую ей работу. Два месяца назад она неожиданно приехала из Нью-Йорка. Такая же светловолосая и голубоглазая, как Виола, она со временем должна была стать красавицей, способной покорить любого мужчину. Сейчас ее лицо было разукрашено полосками красной, зеленой и синей глазури.

В центре внимания были мать и сестра Рейчел.

Матушка растягивала ириски со своим лос-анджелесским владельцем ранчо, а ее адвокат из Сан-Франциско заплетал тянучку в матушкины инициалы. Рейчел не могла угадать, который из джентльменов имеет преимущество в этой борьбе за расположение ее матушки.

Мерси привлекала внимание троих мужчин из «Донована и сыновей». Один растягивал с ней тянучки, второй бросился искать сливочное масло, чтобы помазать маленький ожог на ее пальчике, а третий растягивал ириски, используя большой крюк в стене и картинно демонстрируя при этом свою силу. Он налегал на сладкие ленты, чтобы выгодно напрягать мышцы рук и плеч.