Северный полюс. Южный полюс
Шрифт:
Полководец, который хочет выиграть битву, должен быть во всеоружии. Если противник сделает ход, умей ответить ему. Все должно быть продумано заранее, чтобы никакая неожиданность не застигла вас врасплох. Это полностью относилось к нам. Мы должны были заранее предусмотреть, что нам готовит будущее, и действовать соответственно.
Когда солнце покинет нас и наступит темная пора, будет слишком поздно.
Больше всего нас занимали и заставляли сообща ломать голову женщины. Даже здесь, на барьере, они не давали нам покоя. Дело в том, что все наши дамы – 11 штук – дружно оказались в положении, которое принято называть интересным, но которое мы, в наших условиях, отнюдь таким не считали. Ей богу, у нас и без того хватало забот. Что делать? Созываем большой совет. Открывать 11 «родильных домов» представлялось нам слишком затруднительным. Между тем мы уже знали по опыту, что нашим дамам потребуется наилучший
К счастью, одна из собачьих палаток освободилась, так как упряжку Престрюда распределили по другим палаткам. Работая направляющим, он не нуждался в собаках. В освободившуюся палатку можно было при некотором старании поместить двух сук – достаточно поставить перегородку.
Еще во время строительства базы мы подумали об этой стороне бытия и учредили «родильный дом» в 16-местной палатке. Но оказалось, что этого далеко не достаточно. Тогда мы обратились к материалу, которого в этой части света сколько угодно, – к снегу. И сложили отличную, просторную снежную хижину. Кроме того, Линдстрём в свободное время возвел небольшую постройку, пока мы забрасывали провиант на второй склад. Когда мы вернулись, никто из нас не спросил, для чего эта постройка. Если ты полярник, это еще не значит, что ты нетактичный человек. И теперь мы рассчитывали на доброе сердце Линдстрёма, если уж очень припрет.
С таким запасом помещений мы считали, что можно смело встречать зиму. Всех хитрее оказалась Камилла. Она знала, что значит воспитывать детей, когда наступит полярная ночь. И правда, сомнительное удовольствие. А потому она поспешила ощениться, как только была оборудована первая «родильная палата». Теперь она могла спокойно глядеть в будущее «при последних лучах заходящего солнца». Когда кончится полярный день, молодняк уже будет вполне самостоятельным. Впрочем, у Камиллы был свой взгляд на воспитание потомства. Не знаю уж, чем ей не понравилась «родильная палата»; во всяком случае ей там никак не сиделось. Нередко можно было видеть, как Камилла в 30-градусный мороз и крепкий ветер куда-то тащила в зубах щенка. Опять новое место ищет… Тем временем остальные трое щенят скулят и визжат в ожидании мамаши. По нашему разумению, места, которые она выбирала, были отнюдь не комфортабельными. Скажем, какой-нибудь ящик, стоящий на боку на самом ветру. Или уголок за штабелем досок, где продувало, как в фабричной трубе. Но что же делать, коли ей так нравилось… Не потревожишь ее – несколько дней так и живет со всем семейством, пока в ней опять не проснется охота к перемене мест. В «родильную» она добром не возвращалась. Смотришь, Юхансен, на чьем попечении находилось семейство, тащит мамашу и столько щенят, сколько успел захватить, к «родильной палате» и сажает их туда, приговаривая что-то назидательное.
В это же время кое-что изменилось в содержании собак. До сих пор нам приходилось держать их на привязи, учитывая их страсть к охоте на тюленей. А то ведь они просто безобразничали, особенно некоторые из них. Взять, например, одну из собак Вистинга, по кличке Майор – прирожденный охотник, и тут с ним не было никакого сладу. Или Черный из упряжки Хасселя. Правда, он охотился один, тогда как Майор непременно увлекал за собой целую свору. И возвращаются потом – вся морда в крови. Чтобы положить конец этому неприглядному спорту, мы стали их привязывать. Но теперь, когда тюлени ушли, можно было спустить собак с привязи.
Разумеется, прежде всего они воспользовались свободой для того, чтобы свести счеты. Некоторые из них успели, невесть почему, основательно невзлюбить друг друга, и когда представился случай выяснить, кто сильнее, они тотчас приступили к делу.
Но постепенно отношения наладились и массовые потасовки стали редкостью. Были, конечно, псы, которые не могли видеть друг друга без того, чтобы не сцепиться, – например Лассесен и Ханс. Но мы это уже знали и присматривали за ними.
Собаки быстро привыкли к своим палаткам и своему месту в палатке. Мы спускали их с привязи утром, как только вставали, и снова привязывали вечером перед кормежкой. Они хорошо усвоили этот распорядок, и у нас не было с ними особых хлопот. Собаки сами собирались, когда мы приходили вечером, чтобы посадить их на привязь. Каждый пес точно знал своего хозяина и свою палатку, поэтому, как только наступало время и собаки видели своих опекунов, они тотчас понимали, что надо делать, – визжа и радостно тявкая, они окружали хозяина и весело направлялись
к палаткам.Один день собаки получали тюленье мясо и сало, другой – сушеную рыбу. Как правило, и то и другое ели без капризов, но все же мясо им нравилось больше. Почти всю зиму у нас лежали на снегу тюленьи туши. Понятно, они были предметом усиленного интереса. Эта площадка стала чем-то вроде Фрамхеймского базара. И не всегда здесь бывало мирно. Клиентов много, спрос велик, отсюда и оживление, частенько царившее на базаре. Основной запас тюленины хранился в «мясной палатке». В ней лежало штабелями около 100 разделанных туш.
Как я уже рассказывал, мы окружили эту палатку двухметровой стеной от собак. Хотя они ели вдоволь и знали, что склад – запретное место (а может бьть, именно поэтому), – они всегда поглядывали на палатку жадными глазами. Многочисленные следы когтей на стене ясно говорили, что там происходит, когда никто не глядит в ту сторону. Особенно сильно склад притягивал суку по кличке Снюппесен. Эта ловкая и шустрая собака могла рассчитывать на успех. Она никогда не ходила одна на промысел, обязательно увлекала за собой своих кавалеров Фикса и Лассе. Но они уступали ей в умении прыгать и довольствовались ролью зрителей. Пока Снюппесен прыгала через стенку, – правда, ей это удалось только дважды, – кавалеры бегали кругом и подвывали. Заслышав их голоса, мы сразу понимали, что происходит, и кто-нибудь шел туда с палкой. Чтобы поймать Снюппесен на месте преступления, требовалась хитрость. Завидев человека, кавалеры переставали выть, и она смекала, что надвигается опасность. Видно, как то тут, то там выглядывает ее рыжая лисья морда. Естественно, собака не мечтала о встрече с палкой. Обычно нам все же удавалось изловить и наказать ее. Заодно немного доставалось и Фиксу с Лассе. Пусть они не сделали ничего дурного, но ведь могут и сделать. Зная, что им грозит, они на почтительном расстоянии наблюдали, как наказывают Снюппесен.
Палатка для хранения запасов мяса
Палатка, где хранилась сушеная рыба, всегда была открыта. На рыбу никто не покушался.
Солнце совершало свой дневной путь все ниже и ниже над горизонтом. Вернувшись после устройства последнего склада, мы его видели совсем мало. 11 апреля оно показалось и сейчас же исчезло. Наступила Пасха – здесь, как и в других уголках земного шара, – ее полагалось отпраздновать.
Праздник выразился в том, что обед был поплотнее обычного, только и всего. Мы не принаряжались и ничего не затевали. В такие праздничные дни по вечерам у нас играл граммофон, каждый получал по стаканчику грога и по сигаре. Впрочем, граммофон мы берегли, зная, что он нам скоро надоест, если заводить его слишком часто. Зато в тех редких случаях, когда мы им пользовались, он доставлял нам большое удовольствие.
Все облегченно вздохнули, когда прошла Пасха. Уж очень устаешь от этих праздников. Они надоедают даже там, где развлечений больше, чем на барьере, а здесь и подавно кажутся слишком долгими. Наш быт был теперь вполне налажен, работа предстояла легкая и приятная. Главной задачей на зиму была подготовка снаряжения для похода на юг.
Нашей целью было достичь полюса. Все остальное играло подчиненную роль.
Полным ходом шли метеорологические наблюдения. Мы проводили их в 8 утра, 2 часа дня и 8 вечера. Нас было так мало, что я не мог никого выделять для ночного дежурства. Да и что за жизнь это была бы, если бы в такой маленькой комнате все время шла работа, не давая людям покоя.
Я считал особенно важным, чтобы каждому было хорошо и уютно, тогда все будут здоровы и весной с жаром возьмутся за выполнение конечной задачи.
Мы вовсе не собирались проводить зиму в праздности, напротив. Работа необходима для хорошего настроения. Поэтому я требовал, чтобы в отведенные для работы часы все были чем-нибудь заняты. Кончится трудовой день – делай, что хочешь. Правда, надо было еще, насколько позволяли условия, следить за порядком в доме. Поэтому мы постановили, что каждый несет недельное дежурство. В обязанности дежурного входило подметать пол каждое утро, выбрасывать окурки из пепельниц и так далее.
Чтобы у нас, особенно там, где стояли кровати, было побольше чистого воздуха, условились не держать под койками ничего, кроме обуви, в которой ходишь. Для платья у каждого было по два крючка – вполне достаточно для повседневно употребляемой одежды. Все лишнее мы держали в мешках для платья, которые выносили наружу. Таким образом, нам удавалось поддерживать относительный порядок в доме. Во всяком случае, мы не сидели по уши в грязи. Хотя я сомневаюсь, чтобы строгая хозяйка не нашла бы, к чему придраться.