Северный полюс

В четверг утром северные берега бухты были залиты солнечным светом, и я немедленно занял работой все свободные руки поселения, чтобы снова построить длинный крытый вход в дом, разрушенный бурей. Крепко замерзшая снежная корка обеспечила нас прекрасным «камнем». Собрав все пустые ящики на постройку стен, Аструп, доктор Кук, Иква, Аннаука и я вырубили большие пластины от 2 до 3 футов шириной, 6–8 футов длиной и 6 дюймов толщиной и покрыли наш вход лучше, чем было раньше. Я был очень доволен, что сделал это теперь, так как нам еще предстояло пережить неистовые мартовские бури.

Починив все самое необходимое в доме, мои верные слуги Иква и Аннаука принялись за исправление своих полуразрушенных жилищ; чтобы ускорить работу, я дал им лопату, нож для снега и топор. Затем доктор Кук, Аструп и я стали на лыжи и с удовольствием покатались с холма позади дома, часто забавно падая. Даже эскимосы заразились духом веселья и на своих гренландских санях катались с нами. Миссис Пири наблюдала за нами и пыталась нас сфотографировать. После обеда Аннаука и я снова построили снежную крышу на южной стороне дома. На следующее утро мы с Мэттом отправились с двумя гренландскими собаками в Одномильную долину за тюком, который я бросил в четверг в ее верхней части. Из-за крутизны подъема я оставил сани и собак немного ниже, и снес вещи к ним на плечах.

При спуске я воткнул конец альпенштока между перекладинами саней на три или четыре дюйма в снег и с помощью его, как тормоза, не позволял саням сильно разгоняться, пока мы не достигли менее крутой части нижней долины. Здесь я считал себя в безопасности, однако на часто встречающихся местах чистого льда, с которых сдуло легкий снег, сани двигались с такой быстротой, что я снова был вынужден применить свой тормоз. Даже при этом мы мчались со скоростью ветра, и собаки при самом быстром галопе не могли натянуть постромки.

Внезапно железный конец альпенштока сломался, и в одно мгновение бедные собаки, с истошным воем и лаем, катились и прыгали в воздухе на привязи летящих с сумасшедшей скоростью саней. Я изо всех сил старался вонзить конец альпенштока в снег; это мне удалось в тот момент, когда мы мчались так быстро, что просто уже не различали ничего вокруг. Сидевший за мною Мэтт перелетел через меня головой в снег, а за ним шлепнулись несчастные собаки. После этого мы ехали осторожнее и скоро достигли дома.

Глава VIII. Подготовка к путешествию по ледяному покрову

После завтрака, в пятницу 19 февраля, Аструп и доктор Кук отправились на окраину утесов, идущих от мыса Кливленда до Трехмильной долины, чтобы построить там несколько складов. Они пошли в этом направлении, намереваясь взойти на мыс Кливленда. В 8 часов утра нас оставили старый Аротоксуа с женой, отправившиеся в Нетиулюме, а немного позже ушел Иква со своими санями и одной оставшейся у меня эскимосской собакой. В этот день мы завтракали в первый раз при дневном свете: с часу до двух пополудни лампы были потушены.

Иква вернулся во время обеда и сказал, что слышал шум небольшого снежного обвала у мыса Кливленда. В тот момент я не обратил на это внимания, но около девяти вечера вернулись Аротоксуа с женой, для которых путешествие по Китовому проливу оказалось слишком трудным, и старая Сара Гамп сказала, что проходя мимо мыса Кливленда она слышала крик доктора Кука и лай Джека. Это сообщение меня встревожило, и я сказал Джибсону, чтобы он немедленно готовился идти со мной на мыс; я взял фонарь в одну руку и альпеншток в другую, и мы отправились в путь.

Вскоре мы были у мыса. В ответ на мой крик раздался лай Джека. Мы пошли прямо на сигнальный флаг по оставленным накануне следам доктора Кука.

Едва мы оказались у флага, как среди темной беззвездной ночи, из черного мрака утесов над нами раздался жалобный протяжный вой, преисполнивший меня тяжелым предчувствием. Несколько раз я позвал доктора Кука, но в ответ услышал только зловещий вой Джека.

В нескольких шагах от сигнального флага мы нашли следы наших товаришей, которые вели прямо по отвесному снежному склону к выступу, торчавшему, как я знал, из утесов на половине высоты их. Идя по следам, насколько это было возможно во мраке, мы нашли два или три места, где путники оступались и скользили, затем, в момент особенно жалобного завывания Джека, я увидел на снегу лыжу доктора Кука, упавшую сюда сверху. Немного выше ее, в нескольких местах в снегу были выбоины, оставленные, по-видимому, падающими обломками лавины, задержавшейся где-то выше, может быть, на краю выступа.

Мои крики снова не вызвали никакого ответа, кроме печального воя Джека и шума ветра. Все показалось мне ясным: во время подъема подломился один из полуразрушенных участков выступа, упавший на путников и сбивший их вниз или придавивший так, что они не могли двигаться. Доктор Кук еще смог, когда старая чета проходила мимо, позвать их, но теперь он был без сознания или окоченел от холода. Джек, со своим собачьим инстинктом несчастья, выл рядом с двумя своими друзьями, бывшими, вероятно, без чувств. Я гнал от себя мысль, что ситуация могла быть еще хуже.

Пройдя несколько шагов вперед, я убедился в совершенной бесполезности попытки взойти наверх в темноте, без веревок или топоров. Холод не мог быть угрозой жизни наших товарищей, так как температура была сравнительно умеренная (–3,5 °F), а они оба были одеты в полный костюм из оленьих шкур.

Лучше всего было поспешить домой и вернуться назад с тремя туземцами, Вергоевым, санями, спальными мешками, фонарями и всем необходимым для немедленного спасения несчастных, как только мы доберемся до них. Вряд ли нужно упоминать, что я бегом вернулся домой и по дороге уже решил, что именно каждый должен делать, чтобы мы могли отправиться назад менее чем через 10 минут. Я толкнул дверь, с моих губ уже было готово сорваться первое приказание, но представшая перед моими глазами картина заставила меня замолчать.

За столом сидели наши два путника и с аппетитом поглощали ужин. Часы в столовой показывали 11.45 вечера. Только те, кому довелось побывать в подобной ситуации, поймут охватившее меня чувство облегчения.

Вскоре я узнал, что произошло. Они с большим трудом поднимались по склону, и уже темнело, когда Аротоксуа и его жена прошли вдоль мыса, а путешественники в это время были менее чем на полпути к вершине. Подъем, однако, был таким крутым, что вернуться назад было невозможно. И так, с трудом, выбивая ступени лыжами доктора – единственным бывшим у них орудием, они медленно взбирались на вершину и, наконец, достигли верхней площадки. Джек, последовавший за ними, прошел часть пути, дальше же подняться он не мог. Пройдя по площадке до Одномильной долины, они спустились в нее и вернулись домой по льду бухты.

Этот случай может показаться смешным. Возможно, что мрак большой ночи сделал меня слишком чувствительным, однако ко мне, словно кошмарный сон, возвращается воспоминание о том моменте, когда из темноты беззвездной ночи до меня донесся жалобный вой Джека, и я, представив своих товарищей, лежащих мертвыми или искалеченными, размышлял о вероятности катастрофы. И мои страхи были небезосновательными. Шесть месяцев спустя, другой член моей партии, молодой Вергоев, исчез бесследно при полном свете длинного летнего дня; это несчастье произошло в ситуации, которая казалась гораздо менее опасной, чем только что описанная.