Северный полюс

Миссис Пири и я вышли из маленькой комнаты и сказали «прощай» нашему первому гренландскому жилищу. Двумя часами позже винт «Коршуна», как и год назад, вывел корабль из бухты Мак-Кормика, однако теперь на берегу оставались только коренные обитатели страны.

Через несколько дней, прошедших без каких-либо происшествий, была сделана первая остановка – у ископаемых пластов Атанекердлюка на Вайгатте. Был прекрасный теплый день, и геологи, члены экспедиции профессора Гейльприна, проводили раскопки, а мы с миссис Пири бродили, словно выпускники школы, по теплым холмам и покрытым травой и мхом оврагам.

В Годхавне мы ненадолго остановились, чтобы рассказать живущим здесь друзьям о наших приключениях и достижениях. Затем «Коршун» направился к Годхобу, другому гренландскому административному центру, в южном инспекторате. По сравнению с Годхавном этот горол действительно выглядел как столица. Здесь была добротная церковь, а недалеко от нее располагалось длинное приземистое строение – старая моравская миссия [45] . Здесь мы познакомились со многими приятными людьми, и, среди прочих, с белокурым инспектором Фенкером, его женой и их хорошенькой семнадцатилетней дочерью, еще ни разу не покидавшей Гренландии. Несколько любителей катания на каяках устроили для нас представление на этих лодках, с перепрыгиванием одного каяка через другой, кувырканием в воде и т. д. Когда мы вернулись на судно после вечера, проведенного в доме инспектора, я посмотрел на гавань, очень живописную при ночном освещении, и внезапно осознал, что мы наконец-то возвращаемся в цивилизацию. И в самом деле, сегодня мы провели сутки во вполне цивилизованной обстановке.

45

Миссионерская церковь, образованная сторонниками гуситского движения и проповедовавшая в самых разных уголках земного шара, в том числе и на Крайнем Севере. (Прим. редактора).

Когда мы ушли из Годхоба, прохладные северные и северо-западные ветры подхватили «Коршун», надувая, словно шары, каждый его парус. Пенящиеся брызги летели из-под его крепкого носа все время нашего перехода, до того момента, когда мы оказались в гавани Сент-Джон на Ньюфаундленде.

Когда мы вошли в гавань, по судну прокатился возглас изумления, смешанного с ужасом. Города, который мы покинули около года назад, больше не было. Остался только ряд жутких черных развалин. Спустя несколько недель после того, как «Коршун» ушел отсюда, пожар совершенно уничтожил поселение. К счастью, он не тронул жилища Эдгара Бауринга, милого и гостеприимного собственника «Коршуна». С ним и его любезной женой миссис Пири и я провели все время нашей краткой остановки в Сент-Джоне, пока на «Коршун» грузили уголь для перехода в Филадельфию.

От Сент-Джона до Филадельфии путешествие прошло однообразно и без приключений. Нас задерживали встречные ветры. Наконец, мы прошли волнорез Делавэра и увидели, чуть ниже Филадельфии, нанятое нашими друзьями судно, идущее вниз по реке навстречу нам. Вскоре они взошли на борт, мы рассказали о наших приключениях, и на этом северо-гренландская экспедиция 1891–1892 гг. закончилась.

Затем был теплый прием в Академии естественных наук, когда наши многочисленные друзья и благожелатели в Филадельфии встретили членов экспедиции и с удивлением осознали, что мужчины и даже женщины смогли прожить около года в Гренландии и вернуться не только живыми, но и совершенно здоровыми.

Все без исключения члены экспедиции трудились ради достижения ее целей, и мы не добились бы таких блестящих результатов без личного вклада каждого из моих товарищей.

Заботы доктора Кука позволили нам избежать болезней, даже незначительных. Лично я многим обязан его профессионализму, терпению и хладнокровию. Кроме своих специальных этнографических исследований, принесших большое количество в высшей степени ценного материала, доктор во всем и всегда был полезным и неутомимым работником.

Вергоев, пожертвовавший щедрые суммы на организацию экспедиции, посвятил себя наблюдениям за приливами, погодой и т. д., и получил серию блестящих результатов.

Джибсон, прирожденный охотник и стрелок, кроме своей орнитологической работы, более чем кто-либо содействовал снабжению экспедиции свежей дичью.

Аструп, молодой норвежец, еще юный с точки зрения формального возраста, но мужественный по характеру, на длительный период времени стал моим единственным спутником в продолжительном и нелегком санном путешествии.

Хэнсон, мой верный чернокожий помощник, хороший работник, способный ко всякому делу, был и поваром, и охотником, и погонщиком собак, и экономкой, и телохранителем; по выносливости и способности сопротивляться холоду он ни в чем не уступал другим членам экспедиции. Признание заслуг моих товарищей будет неполным, если я не упомяну о миссис Пири. Ее присутствие было необходимо в самом начале нашей работы, требовавшей грубой физической силы и выносливости, когда я оказался беспомощным калекой. Я могу совершенно откровенно сказать, что экспедиция многим обязана ей, ее ценной помощи и советам, в особенности касавшихся нашей одежды.

Результаты этой экспедиции ясно показали справедливость моих теорий по подбору членов партии, а именно, что это должны быть исключительно молодые люди, абсолютно здоровые и прекрасно образованные.

Такие люди, заинтересованные в деле и успехах экспедиции, могут мириться с бездеятельностью данного момента, имея в виду работу в будущем. Ресурсы, помогающие противостоять угнетающему и деморализующему влиянию длинной зимней ночи, заключены в них самих. Их азарт и увлеченность более чем уравновешивают их неопытность или недостаток выносливости.

Глава XVI. Метеорологические наблюдения Вергоева [46]

Август 1891 г. В первой половине августа часто шел дождь, но затем погода стала лучше, хотя нередки были туманы.

Больших изменений температуры не было; впрочем, сведения неполны вследствие моего отсутствия в доме Красной скалы и других причин.

Метеорологические наблюдения производились в 7 ч утра, 2 ч пополудни и 9 ч вечера. В 7 ч утра записывались максимум и минимум температуры прошедших суток.

46

Эти заметки были переданы мне перед тем, как я отправился в путешествие по ледяному покрову.

Вергоев не передавал мне своих наблюдений за апрель, май, июнь и июль 1892 г.; неизвестно, обработал ли он их.

Заметки Вергоева дают только небольшое представление об обширных наблюдениях, бывших предметом его гордости; никакая, даже самая плохая, погода не могла помешать им.

Эти наблюдения, обработанные специалистом, являются данью памяти честному и добросовестному работнику, потерявшему на леднике свою молодую жизнь. Его безутешная сестра и другие родственники и знакомые могут им гордиться.

По три наблюдения было сделано в течение девятнадцати дней, а именно: с 3 по 11 и с 21 по 30 августа.

Среднее значение дневной температуры составило 37,53 °F. 12, 18, 19, 20 и 31-го числа было проведено по одному или по два наблюдения. Если принять во внимание и эти пять дней, то средняя температура за 24 дня составила 37,84°; разница, таким образом, менее 1/3°. Так как из остальных семи дней на вторую половину месяца выпал только один день – 17-е число, то можно сделать заключение, что температура в среднем была бы выше, если бы мы приняли во внимание и эти дни.

Однако я не думаю, что эти дни могли повлиять на значение средней температуры больше, чем на 1/3°.

Средняя температура девяти дней первой половины месяца составила 37,33°, а десяти дней второй – 37,62°.

Во время путешествия к островам Гаклюйта и Нортумберленд, 12–18 августа, максимальная температура была 48°, на острове Гаклюйта 13 августа, в 2 ч пополудни, а минимальная – 39°, там же, 13 августа в 10 ч вечера, и 14 августа в 8 ч утра.

52° – такова была самая высокая температура августа у дома Красной скалы, 19-го числа.