Северный полюс

Старый Комонапик с бронзовым бесстрашным лицом, заботливый и надежный – мой рулевой и гарпунщик; Нукта – мой верный охотник и погонщик собак; веселый мальчик Ападор; красивый Сипсу; Мерктосар – одноглазый охотник на медведей из Нетиулюме, знаменитый своими многочисленным единоборствами с полярным медведем – «тигром севера». В молодости он решил похитить девушку, которая должна была стать его женой. В жестокой схватке с соперником он лишился глаза. Однако оставшийся глаз, сверкающий из-под растрепанной вуали его длинных черных волос, видел лучше двух. Обычно только в нем можно было увидеть какие-то признаки эмоций у этого человека, но громадные следы его любимой дичи приводили в возбуждение каждую его мышцу. Каойападу – «ангакок»; Утунья, Кайогвито и Майюк – три добродушных брата, великаны из Нарксарсоми; Кессу и Нупса – смелые жители мыса Йорка; еще один Кессу, он же Насмешник, – охотник на моржей из Иттиблу; его взбалмошный брат Арпингана, или Луна; Тукумингва – невеста Куку; белолицый Алакасингва; Тартара, или Чайка; Акпалия, которого мы называли Злодеем; Несчастный, Лисица и Актер.

Это их счастье, что они, не имея никакой собственности, не возбуждают жадность европейца; там, где они обитают, никто, кроме них, не сможет обеспечить себя средствами к существованию; и их, вероятно, оставят в покое в том краю, который был назначен им Творцом, не смущая понятиями белых о Боге, праве и нравственности, и не заразят пороками и болезнями до того момента, когда закончится длинная ночь и большой лед растает в агонии последнего дня.

СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС

Глава I. План

Думаю, достижение Северного полюса вполне можно сравнить с победой в шахматной партии, в которой все разнообразие ведущих к желаемому результату ходов, продумано заранее, задолго до начала игры. Для меня это была затянувшаяся партия – партия, которую я вел с переменным успехом двадцать три года. Конечно, случались неудачи, но каждая из них давала новое понимание игры, ее тонкостей, особенностей и сложностей. Каждый следующий ход хотя бы на шаг приближал к заветной цели, и то, что раньше казалось совершенно невозможным, или, в лучшем случае, весьма сомнительным, оказывалось возможным и, в конце концов, даже вероятным.

Каждое поражение всесторонне анализировалось, пока, наконец, не появилась уверенность, что при некоторой доли везения и если будут приняты необходимые меры то, что оборачивалось поражением в игре в течение почти четверти века, станет окончательным и полным успехом.

Не буду отрицать, что многие умные и сведущие люди придерживались другого мнения. Но много было и тех, кто полностью принимал мои взгляды, безоговорочно поддерживал и без колебаний помогал, и теперь я испытываю величайшее, ни с чем не сравнимое чувство удовлетворения от сознания того, что я не обманул их доверия, оказанного мне в час испытаний, что их надежда и вера в меня и мою миссию, которой я отдал лучшие годы своей жизни, оправдались в полной мере.

Достижение Северного полюса в вопросах планирования и методов можно сравнить с шахматной игрой. Есть, однако, и явное отличие: в шахматной партии интеллект состязается с интеллектом; при продвижении же к полюсу в борьбу вступают человеческий разум и воля и равнодушные жестокие силы первобытной природы, подчиняющиеся неизвестным или малопонятным нам законам и связям и поэтому кажущиеся нам капризными или необъяснимыми, порой совершенно непредсказуемыми. Поэтому, если еще за час до отплытия из Нью-Йорка, можно было обдумывать ходы и намечать план наступления на ледяной Север, то уж совершенно невозможно было предугадать все ходы соперника. Если бы это было возможно, моя экспедиция 1905–1906 гг., достигшая рекордной северной отметки, 87°6', добралась бы до Северного полюса еще в тот раз.

Но каждый, кто знаком с рекордами той экспедиции, знает, что безоговорочной победе помешало именно непредвиденное поведением нашего могучего соперника – тот сезон был весьма суров, сильные продолжительные ветры раскололи паковый лед, отрезав меня от вспомогательных групп и оставив с недостаточным количеством продовольствия, и хотя цель была близка, пришлось повернуть назад из-за угрозы неминуемого голода. Когда победа, казалось, была уже в руках, я был остановлен ходом соперника, который никак нельзя было предвидеть и против которого я был бессилен. Как известно, я и мои спутники не только потерпели поражение, но едва не лишились жизни.

Теперь это звучит как легенда. На этот раз я расскажу другую и, наверное, более вдохновляющую история, хотя летописи о благородных подвигах свидетельствуют о том, что и поражения бывают вдохновенными. По-видимому, в самом начале следует подчеркнуть, что мои многолетние попытки увенчались успехом, потому что сила вырастает из многократных поражений, мудрость – из былых ошибок, опыт – из неопытности, а результат – из решительности.

Наверное, интересно сравнить детально составленный план кампании, опубликованный более чем за 2 месяца до отправления судна «Рузвельт» из Нью-Йорка в свой последний рейс на Север, с действительным ходом событий и учесть, при каких поразительных обстоятельствах я строил свои прогнозы и насколько точны они оказались.

В начале мая 1908 г. я сделал заявление в печати, в котором изложил следующий план похода.

«Я воспользуюсь своим прежним судном «Рузвельт» и в начале июля отправлюсь из Нью-Йорка на Север прежним курсом через Сидни (мыс Бретон), проливы Белл-Айл и Дэвиса, залив Баффина и пролив Смит; воспользуюсь теми же методами, оборудованием, припасами; в состав экспедиции войдет минимальная группа белых, которая будет дополнена эскимосами; как и прежде, эскимосов с собаками я возьму на борт в районе Китового пролива и постараюсь провести корабль к тем же или близким к ним зимовкам на северном побережье Земли Гранта, что и зимой 1905–1906 гг».

Санный поход начнется, как и в прошлый раз, в феврале, но маршрут будет несколько изменен. Во-первых, я пройду по северному побережью Земли Гранта до самого мыса Колумбия, а, если удастся, и дальше, вместо того чтобы покинуть землю у мыса Мосс, как я это делал раньше.

Во-вторых, выйдя оттуда, я намерен взять курс на север, но сильнее уклониться к западу с таким расчетом, чтобы обойти ледяные торосы между северным побережьем Земли Гранта и Полюсом, обнаруженные во время последней экспедиции. Еще одно существенное изменение, за выполнением которого я буду строго следить: санные отряды должны идти как можно ближе друг к другу, чтобы ни один отряд из-за подвижек льда не мог оказаться отрезанным от остальных без достаточного для длительного перехода запаса продовольствия, как это случилось в предыдущий раз».

У меня нет сомнений, что такое явление как «Великая полынья» [52] , которое я отмечал во время своей последней экспедиции как на пути к полюсу, так и при возвращении на сушу, в сущности, характерно для данной части Северного Ледовитого океана. Я почти не сомневаюсь, что если в качестве отправной точки вместо северного побережья Земли Гранта использовать такую полынью и отправиться от нее в путь по направлению к Северному полюсу с полностью загруженными нартами, это позволит нам получить выигрыш во времени, т. к. длина маршрута сократится почти на сто миль, что определенно упростит задачу.

52

Пири называл «Великой полыньей» устойчивое разводье, которое находилось к северу от Земли Гранта и Гренландии примерно на 84-й параллели. Ширина его меняется в зависимости от погодных условий.

В следующей экспедиции я, возвращаясь с полюса, возможно, отойду назад, к северному побережью Гренландии (держась по диагонали в направлении движения льда), вместо того чтобы вернуться к северному побережью Земли Гранта (держась по диагонали против направления движения льда), то есть намеренно поступлю так, как в прошлой экспедиции вынужден был поступить по воле случая. Кроме того, я планирую силами первого же вспомогательного отряд, вернувшегося на судно, организовать продуктовый склад где-нибудь на севере окраине Гренландии.