Северяне

– Князь, вижу, не ценит моей благосклонности к нему! А должен бы… – Он снова сорвался с места, прошелся из угла в угол. – Должен бы помнить, что северяне не могут верить речам вашим медовым.

– Не понимаю, – насторожился Олег. – Почему не могут верить?

– А хотя бы и из-за Любеча! – не сдержался Черный. – Разве не поляне, не князь киевский забрал коварством лучший северянский град и пристань на Днепре? А теперь намерен прибрать еще и Чернигов? Нуждами славян хочет прикрыться?

Олег пытался возразить, но Черный опередил его:

– Нет, княже. Мы уже научены, нас не обмануть. Олег задумался. Значит, Любеч… Вот что стоит преградой к союзу – Любеч!

– Если князь хочет, чтоб мы были друзьями и в союзе ратном, – нарушил тишину Черный, – он должен вернуть нам Любеч, обязан признать, что только северяне законные хозяева и града и пристани этой на Днепре.

– А хозары? – не уступал Олег. – Куда ты денешь, князь, хозар? Ведь Северянщина подвластна им. Они-то и станут настоящими хозяевами Любеча, поставят туда воинов своих.

– Северянщина лишь платит дань хозарам.

– И позволяет им селиться на своей земле, вывозить пушнину?

Черный исподлобья взглянул на Олега, однако промолчал: то была правда, а против правды ничего не скажешь.

– Уверен ли князь, – продолжал Олег, – что хозары не захватят Любеч, если оттуда уйдут поляне?

– Пусть не тревожит тебя, князь, судьба Северянщины, – раздраженно отмахнулся Черный.

– Меня тревожит судьба Днепра, торговый путь из варяг в греки.

Черный внимательно посмотрел ему в глаза.

– Кто знает, будет ли подходящим для нас этот путь?

– Будет, княже. Через всю Славянщину он пройдет – от Новгорода до Византии. И поверь мне: тогда хозары обсядут Любеч, как муравьи брошенный на пути кусок. Через Итиль и то везут они твою пушнину, а по Днепру в греки и подавно повезут…

Черный молчал, раздумывая. Потом подошел к окну и загляделся на широкую Десну.

Олег воспользовался его молчанием и подошел к нему.

– А ведомо ли князю, что ватага киевских гостей торговых побывала минувшим летом в Византии?

– Ну и что? – полюбопытствовал Черный.

– Добрый, доходный торг был. – Олег помолчал, ожидая, видимо, что скажет Черный, потом добавил: – Поверь мне: Итиль нам больше не нужен. Миновали те времена, когда мы держались только за путь через Итиль.

– Для вас миновали, это правда, – не сдавался Черный, – а северянам путь этот пригодится.

– Но зачем? Подумай, княже, в степях носятся печенеги. Они не пропустят твои караваны, рано или поздно закроют им путь. А на Днепре…

– Закроет Киев, – зло перебил его Черный. – Рано или поздно непременно закроет. Олег не растерялся.

– Наоборот, Киев хочет открыть вам этот путь, – сказал он с досадой и отошел в сторону. Какое-то время в зале стояла тишина. Олег, казалось, исчерпал свои доводы. Князь Черный понимал, что союз с полянами усилит его против хозар. Но он опасался зависимости от Киева.

– Хорошо, – послышался его ровный, миролюбивый голос. – Я посоветуюсь с вечем: у нас дела державные решает вече. Потом мы дадим знать князю в Киев… А сейчас прошу на пир, – вежливо и радушно пригласил Черный, будто и не было между ними спора. – В гридницах [30] собрался весь Чернигов. Северяне рады будут приветствовать у себя смелого воина и спасителя их любимицы – княжны Черной.

30

Гридница– помещение, в котором устраивались пиры для гридней – воинов княжеской дружины.

XVIII. ЭЙ, ОТРОК!

Возвратившись после пира в отведенный ему покой, Олег раскрыл окно и долго стоял перед ним, глядя в ночь, раздумывая над неудачным завершением беседы с князем Черным. Ехал сюда с добрыми надеждами, в мыслях гладенькую стелил дорожку, а на деле возвратится в Киев ни с чем. Что может сделать вече, если князь не хочет единения с киевлянами, если он враждебно настроен к ним… «В Киев дадим знать» – вот чем закончил князь Северянщины. Как это понимать? Разумеется, так: убирайтесь, мол, восвояси. Делать вам здесь нечего, незачем ждать созыва веча, не след рассчитывать на его поддержку.

Конечно, все это из-за Любеча! Вот чего стоит нам ключ к северной Славянщине, ко всему Днепру. Но и вернуть Любеч нельзя. Его сразу захватят хозары и закроют путь славянам к морю. Всю северную Русь поставят на колени! А там и до Киева доберутся, и Киеву тогда добра не ждать… Нет, Любеча он не вернет. Даже если из-за этого пока не удастся склонить северянского князя к союзу с киевлянами.

Из-за леса показался краешек бледной луны и несмело глянул в струящиеся воды реки, на выщербленный ветрами гребень наддеснянской кручи. С высокого вала стал виден глубокий пролом в темной стене леса. То Десна проложила свой путь па юго-запад, до Киева. Олег не мог разглядеть ее как следует, но его воображение дополнило картину величавой реки, даже схожей с широким Днепром. И князь еще раз пожалел, что не добился согласия и ратного единения с северянами, что не верит ему Черный, не понимает, что только единство может избавить славян от власти хозарского каганата. Досада даже взяла: из-за Любеча князь северянский теряет такую возможность навсегда сбросить иноземное иго! Когда же, если не теперь, следует воспользоваться ослаблением хозар, ведь их сейчас оттесняют от полуночного края печенеги. Торговый путь на восток заменит новый – путь на юг. И как заменит! Ведь походы через Итиль с ним даже сравнивать нельзя. Всем лучше этот путь: короткий, выгодный, удобный. Ни дани на нем, ни волоков крутых, ни грабительских нападений степных хищников-кочевников. Пустил по Десне корабли – и плыви себе до самых порогов, а там и в Византию.

Не верит ему Черный. А зря! Если бы Киев на самом деле хотел подчинить себе Северянщину, разве для этого нужно было ехать в Чернигов с поклоном? Не разумеет Черный, что полянам невыгодно идти против Чернигова войной. Лучше и выгоднее иметь северян союзниками в ратном деле против общих врагов. Что пользы Киеву в непримиримой вражде князя Черного, да и всех людей земли Северянской, если поляне захотят покорить их силой? Не к тому стремится он, Олег. Северянщина – многолюдное и богатое княжество. Против нее неразумно замышлять планы покорения, ставить скрытые капканы. Да и не хочется того делать, особенно после встречи с княжной Черной. Рука не поднимется на злое дело, чтоб причинить ущерб или обиду Северянщине, а тем самым и княжне.

Что подумала девица тогда в лесу о нем? Что думает сейчас? Она вроде бы и радовалась встрече, когда Олег заверил, что не только от волков, но и от хозар защитит ее. А что, если… если в самом деле взять ее под свою защиту? Ведь чаушиар угрожал князю гневом кагана, который не потерпит оскорбления и двинется на Северянщину войной. Не устоять Черному, одному без помощи, против хозар! И тогда увидит Черный, что надо идти на союз с единокровными полянами… А как посмотрит на дело княжна? Примет ли опеку киевского князя? От этого многое зависело бы, многое могло бы решиться.

Олег резко повернулся и пошел к выходу.

– Эй, отрок!

Тот сразу вырос в дверях:

– Слушаю князя.

– Проберись тихонько в терем княжны Черной и устрой для своего князя тайную встречу с ней. Если слуги будут противиться, не жалей для них моего злата.

XIX. СГОВОР ДВУХ СЕРДЕЦ

Быстро оправилась княжна Черная под родительским кровом. То ли знахари прогнали слабость настоенными на лесных зельях лекарствами, то ли нянька утолила своей лаской боли, но уже к вечеру девушка повеселела и до самой ночи рассказывала подружкам о том, что приключилось с ней в лесу, о волчьей погоне, о встрече с храбрым князем киевским. Те с упоением слушали и восхищались смелостью княжны, мужеством Олега. Уж, видно, послан он самой судьбой, решили девицы, чтобы спасти Черную от волчьей стаи, от лютой смерти. Они бы и до утра засиделись, слушая княжну, да нянька не позволила замаять россказнями свою любимицу, выпроводила подружек по домам, а Черная заснула вскоре спокойным крепким сном.