Севильский слепец
Шрифт:
— Я полагаю, вам надо поговорить с Сальгадо, но только один на один, — решил Лобо. — А об этих документах пусть будет известно только нам с вами… понимаете?
Лобо пристально посмотрел ему в глаза и сунул документы в ящик своего письменного стола. Фалькон понял это как разрешение уйти.
— Вот уж не предполагал, что ваше назначение получит политическую окраску, — сказал Лобо ему в затылок. — Против нас теперь мощные силы. Мы слабее, но наше преимущество в том, что мы умнее. Нам только нельзя преступать границ морали. Надеюсь, вы ничего не скрыли о своей договоренности с Сальгадо.
От Лобо Фалькон
Глория Гомес выглядела чуть-чуть старше своей сестры, но не обладала ее самоуверенностью. Всю дорогу до Института судебной медицины она просидела неподвижно у самой дверцы машины, скрестив руки на груди. Ее острое лисье личико не располагало к пустым разговорам. Она была сдержанна, замкнута и одинока в мире, где никому нельзя доверять.
— Вам известно, каким способом ваша сестра зарабатывала на жизнь? — спросил Фалькон.
— Да.
— Она что-нибудь говорила вам об этом? — продолжил он, но Глория поняла его по-своему.
— Мы занимались одним и тем же… какое-то время, — ответила она, — пока я не забеременела.
— Я имел в виду последние месяцы, — пояснил Фалькон. — Она случайно не рассказывала о том, что происходит в ее жизни?
Молчание. По брошенному в его сторону настороженному взгляду он понял, что не вызывает у девушки доверия. Он сделал новый заход:
— Мерзавец, убивший Элоису, отправил на тот свет и одного из ее клиентов. Не исключено, что он убьет кого-то еще. Нам известно, что Элоиса знала его. Он выдавал себя за писателя. Они подружились, и, возможно, их отношения переросли в нечто большее. Мне кажется, Элоиса видела в нем человека, который поможет ей покончить с этой жизнью…
— Да он и помог, — сказала Глория резко, так что Фалькон на мгновение потерял дар речи, и тогда она добавила: — Шутка у нас такая: «СПИДом заболела, закругляйся смело».
— Она сказала вам, что его зовут…
— Серхио, — закончила Глория.
— Она рассказывала об этом Серхио?
— Я умоляла ее забыть про Серхио. Убеждала, что это фантазия, что с ним надо быть осторожней.
— Почему?
— Потому что он пробуждал в ней надежду, а надежда затуманивает взгляд. Ты начинаешь верить в возможности. Перестаешь многое замечать и делаешь ошибки.
— Вы были правы.
— Вот что случается, когда кому-то доверишься… — сказала она и подняла рукой волосы, показывая ему блестящий затвердевший рубец на шее — след от сильного ожога. — Он у меня вдоль всей спины.
— Значит, вы вышли из игры?
— У меня был выбор: работа или нищета. Я предпочла нищету страданию и смерти.
— Но это не убедило Элоису?
— С ней никогда ничего не случалось, — сказала Глория. — Ножом ей, правда, угрожали, было дело. Однажды ко лбу приставили пистолет. А раз как-то ее избили, без всяких, правда, последствий. Но стоило ей заговорить о Серхио, я поняла: он ее зацапал.
Она расцепила руки и уронила их на сиденье, будто жизнь наконец добила ее, будто комплекс вины живого перед мертвым подвел итог ее многострадальным опытам.
— Что она рассказывала вам о Серхио? — поспешил он продолжить, пока она не скисла окончательно.
— Она говорила, что он — guaро. Такие всегда — guаро. Она сказала: он нам
сродни.— Сродни вам? — удивился Фалькон.
— Мы с Элоисой обычно называли себя las forasteras — посторонние, — объяснила она. — А наших клиентов мы окрестили los otros — другие… но она говорила, он был не из них.
— И что заставляло ее так думать?
— Все рассказы сестры о нем заставляли меня думать, что он — один из los otros: образован, хорошо одевался, с машиной и квартирой.
— Она никогда не описывала вам его машину и квартиру?
— Он был не дурак, — сказала она. — А все los otros — дураки. В этом смысле он от них отличался.
— Почему же Серхио вдруг стал un forastero?
— Элоиса предполагала, что он, возможно, иностранец или в нем есть примесь чужой крови. Он выглядел как испанец, одевался как испанец, говорил по-испански, но вел себя иначе.
— Как уроженец Северной Африки?
— Вряд ли. Элоиса не любила североафриканцев. Она никогда не связывалась с ними, и если бы он был похож на них, ее бы к нему не потянуло. Элоиса считала, что он или долго прожил в другой стране, или рожден в смешанном браке.
Они подъехали к институту. Там было тихо и пусто. Они, стоя за стеклом, смотрели на тело Элоисы. Ее глаза были каким-то образом восстановлены. Глория Гомес положила ладони на стекло и прижалась к нему лбом. Изливая свое горе, она тоненько заскулила, словно жалующаяся на непосильную ношу старая мебель.
— Кто-нибудь из ваших родителей еще жив? — спросил Фалькон, обращаясь к ее затылку, где волосы уже заметно истончились, и заметил, что шов на плече ее дешевенького пальто разошелся. Глория покатала лбом по стеклу.
— Что могло привести Элоису на кладбище Сан-Фернандо?
Глория повернулась спиной к своей мертвой сестре.
— Она посещала его, как только у нее выдавалось время, — сказала Глория. — Там похоронена ее дочь.
— Ее дочь?
— У нее родилась девочка, когда ей было пятнадцать, но она умерла, прожив всего три месяца.
В полном молчании они поехали в полицейское управление. На стоянке Фалькон сделал последнюю попытку выяснить, не говорила ли Элоиса что-нибудь о внешности Серхио.
— Она сказала, что у него красивые руки, — вот все, что он сумел из нее выудить.
Когда Фалькон открыл дверь своего кабинета, трезвонил телефон. Это звонил доктор Фернандо Валера, чтобы сообщить, что он нашел ему психолога-клинициста, который уж точно не интересовался искусством. Фалькон был не в настроении это обсуждать.
— Ее зовут Алисия Агуадо. Она примет вас у себя дома, Хавьер, — сказал врач и продиктовал ее адрес на улице Видрио. — Клиническая психология использует очень жесткие тренинги, а Алисия объединила их с некоторыми собственными… неординарными методами. Она прекрасный специалист. Я понимаю, как трудно сделать первый шаг, но настоятельно вам рекомендую повидаться с этой женщиной. Вас подтачивает отчаяние. Это серьезно.
Фалькон повесил трубку, думая о том, насколько, оказывается, всем заметно его отчаяние, как все его чувствуют, и Серхио в том числе. Вошел Рамирес и сел, вытянув вперед ноги.