Sex. Убийство. Миллион

— Входи, — коротко сказал дядька и открыл дверь в комнату, в которой стояли несколько телевизоров, две допотопные камеры и валялось очень много разных проводов.

Оператор с важным видом взял у меня кассету и стал с задумчивым видом отсматривать отснятый мною материал. Стояло гробовое молчание, оператор не говорил ни слова, я спокойно сидел и ждал, когда же на меня обрушатся заслуженные лавры восхищения. Кассета закончилась.

— Что бл… за бред ты снимал? — стал, как не в себе, орать оператор. Он кричал так громко, что я увидел себя в отражении его золотых зубов в глубине рта. Никто и никогда не повысил на меня голоса за всю жизнь.

— Ну, вы же меня просили снимать весну, вот я и снимал, — стал оправдываться я с надеждой на капитуляцию.

— Весну, снимать весну я тебя просил, а ты? — захлебывался пеной оператор.

— Да я же говорю, что и снимал вашу чертову весну! Я снимал красивых girls в коротких юбках, снимал, как они ходят и улыбаются, как ветер задирает их платья… Это же и есть весна, весна не только на улице, айв душе человека.

— Кому нужна здесь твоя романтика? Лучше бы снял вот этот цветочек, — оператор ткнул пальцем на пошарканный плакат, висящий на стене, с изображением гвоздики и подписью: «С Первым Мая!» — Снял бы птичек, которые стоят на указательном пальце на памятнике товарищу Ленину. Это и есть весна. Советская весна!

Я опешил. Но делать было нечего, пошел переснимать сюжет. Помню, еще тогда подумал, что Ленин как-то всегда смотрит куда-то вдаль, очень далеко. В будущее. Наверное, думал: «Хорошо там, где нас нет!» Или же: «А правда ли, что у них лучше, чем у нас?» После этой мысли я невольно улыбнулся.

Слухи о появлении «Пепси-колы» в центральных гастрономах города разрослись довольно быстро. Мы узнали об этом случайно и тут же собрали компанию из шести человек. Как нам сказали, больше трех бутылок одному человеку не продадут. Мы сняли целлофановые кульки с сушилки (как и все советские люди, мы тоже стали их стирать) и отправились за вожделенной «Пепси».

В гастрономе была огромная очередь, все толкались, кидали друг на друга озлобленные взгляды и громко шелестели пустыми пакетами. Мы стали в конец очереди и молча прикидывали, хватит ли на нас «Пепси». Судя по количеству людей, желавших отведать заморский напиток, — нет.

Хосе как всегда со всеми шутил и приставал к девушкам. Люди не любили его юмор, они по-прежнему никогда не улыбались и ничему не радовались. Вообще я заметил, что в этом городе все ходят грустные, насупленные, погруженные в свои мысли и раздумья. Никто никому не улыбается, ни с кем не здоровается, никуда не ходит развлекаться. (До сих пор меня удивляет, что люди не любят, когда с ними здороваются в лифте или говорят о погоде…)

Все, кто стоял в очереди, томно вздыхали, кое-кто разговаривал с друзьями, обсуждая, как же им хочется попробовать этот черный напиток.

Разумеется, что кроме «Пепси-колы» в этом гастрономе ничего другого из напитков не продавалось, и все ждали появления заветных бутылок.

В один прекрасный момент, когда подошла наша очередь, Хосе был первым среди нас и почему-то после четырех часов ожидания решил пошутить над продавщицей. Она была очень толстая, очень злая, очень хмурая продавщица в белом, но очень грязном халате, и с белой, как ее называли, береткой на голове. Хосе подошел к ней поближе и спросил:

— А «Фанта» есть?

Тут же это злое чудовище встало со своего стула, сдвинула брови, положила руки к себе на колени и очень громко закричала:

— Вы, шестеро, которые не наши, а ну вышли немедленно из очереди, вам «Колы» не будет! Шутники!

Тетя оказалась без юмора. Мы вышли на улицу и с грустью смотрели на улыбающегося Хосе и на то, как «Колы» становилось все меньше и меньше.

— У вас взгляд, как у кокер-спаниеля, — сказал с усмешкой Давид. — Пошли назад в магазин, сейчас достанем эту «Колу» без проблем.

«Что задумал Давид?» — тут же подумал я. Сколько себя помню, брат всегда находил выход из любой ситуации. Как говорится, если дверь заперта, и вам кажется, что выхода нет, постучите в нее, может быть, вам откроют.

Только вот куда сейчас собирался стучать Давид, оставалось загадкой. Как по мне, стучать можно было только в лоб злой продавщице, может, тогда бы она и начала шевелить своими извилинами.

Мы все вместе зашли в магазин, но никто не обратил на это внимание. Все были настолько поглощены продажей «Пепси» (чтобы, не дай бог, кому-нибудь не продали больше трех бутылок!), что даже злая продавщица не заметила, как Давид подошел к кассе, не стоя в очереди.

Через несколько секунд она зыркнула на брата, и уже хотела выдать еще одну злобную тираду… но тут случилось невозможное (для злюки-тетки так точно). Давид очень скромно, но уверенно положил на стол продавщице 100 000 карбованцев (это деньги того времени) и стал ждать.

Мы замерли на месте, затаив дыхание. Все ждали, что же случится дальше. Но в любом случае были готовы бежать из этого магазина что было сил.

Давид стоял молча и внимательно наблюдал за реакцией толстухи. Продавщица медленно поднялась со своего места, посмотрела сначала на Давида, потом на всех остальных и… расплылась в нежнейшей улыбке. Она, как в русской народной сказке, превратилась из грязного утенка в белого лебедя. Стала вежливой и обходительной дамой. Со всеми поздоровалась, каждому уделила внимание, не забыла сделать комплимент, какие же мы все замечательные, и как хорошо, что мы пришли к ней в магазин, и «добро пожаловать», и «ждем вас еще…»

И вот вам шесть ящиков «Пепси-колы», и зачем нам какие-то дурные правила, что одному человеку продают только по три бутылки. Будем друзьями, будем дружить…

С этого момента вся наша жизнь изменилась на 180 градусов. Мы наконец-то разгадали секрет успеха в СССР.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ КГБ

В этот период законов не было. Ну, например, чтобы купить $, нужно было пойти на угол улиц Ленина и Плеханова, где стояла группка парней. Они были не сильно заметны и в принципе довольно естественны. Одеты все, как правило, в черные кожаные пиджаки с большими глубокими внутренними карманами. Из них они доставали огромные пачки денег, замотанные в резинку.

Мы с Давидом за ними долго наблюдали. Подолгу сидели либо в неприметной машине неподалеку, либо делали вид, что гуляем. Движение было нереально огромное. Эти люди стояли с девяти утра до пяти вечера, их было почти тридцать человек. И они без перерыва работали. Все тридцать!

Расписание у них было следующее: приходят туда рано утром в восемь утра, каждый занимает отведенное ему место. Клиенты к этому времени уже ждали. Все работали очень аккуратно и серьезно. Без улыбок и лишних разговоров.

Также мы заметили, что где-то в двенадцать дня приходил один и тот же человек с большим магазинным кульком в руках. Он всегда вытягивал его из своих «крутых» «жигулей» только после того, как выходил сам, осматривался по сторонам, изучал ситуацию.

Далее все выглядело следующим образом: к нему подходили буквально все тридцать человек, по очереди, давали ему пачки рублей, расписывались на маленькой бумажке. Взамен они получали «новую» пачку долларов. В итоге у всех было пачек с деньгами поровну. Кроме одного человека. Он выделялся из толпы практически всем. Во-первых, своей курткой. Она была не черная и даже не кожаная. И каждый раз разная. Он менял гардероб каждый день (надо же!). Она никогда не была многокарманной, деньги он держал в «импортной» сумочке, которую носил через плечо. Наверняка купил в комиссионном магазине.