Сейчас и на земле
Шрифт:
Опять этот низкий голос. Он должен быть низким, чтоб перекрыть шум; сам вскоре убеждаешься, что выше тебя не слышат.
– Есть минут десять, Дилли? Дилли, ты закончил? Минут на десять?
– Иду. Сейчас. Вот только добью.
Выдергиваю пять копий: одну для нас, одну для диспетчерской, одну в производственный и одну экспедитору. Господи, он увидит что-нибудь? А как насчет лишней копии – сколько можно говорить, все забываешь. Нет чтобы спросить. Они думают, что ты задвинутый... Материальный контроль? Нет. Металлопрокатный? Предварительная сборка? Управляющий? Нет!
– Дилли, ты сделал копию надзору, а?
Надзор! Надзор!
– Конечно сделал. Уже несу.
Пятиминутный гудок. Вверх и назад – четыре блока, – и пять минут на все про все. Ты должен убраться отсюда до второго гудка. Если задержишься без специального пропуска, не выйдешь отсюда.
– ...случилось, Дилли? Устал?
Я сижу выпрямившись. Мэрфи сочувственно подмигивает, и мы пересекаем бульвар Пасифик.
– Типа...
– Типа чего?
– Типа того, что день тяжелый.
– Скажи, Мэрфи, – я знаю, за мной это водится, – не заметил, я не брыкался?
– Было дело. Брыкался, и еще как. Я с трудом за тобой поспевал... ну вот и приехали. До завтра!
– До завтра.
– Я, может, малость опоздаю. Нужно подкинуть жену и...
– Только, ради Бога, не слишком, Мэрфи! Еще одна такая поездочка, как утром...
– Ладно, ладно. Всего, Дилли!
– Всего, Мэрфи.
...Гудок гудит, а Мун говорит со мной.
– Не поможешь мне перетащить тут кое-какой материал в рассылочную контору, Дилли? Это на пару часов работы.
Два часа сверхурочных – два доллара. Кот наплакал, конечно, – один только этот счет врача за Шеннон...
– О чем речь, Мун. Спасибо.
– Я тут подумал, может, ты, твоя жена и Фрэнки проведем сегодня вечерок вместе, а?
– Насчет Фрэнки сказать не могу, Мун. Она, кажется, что-то говорила о...
– Нельзя же быть все время привязанной.
– Ну ладно...
Он только и ждет, чтобы я сказал это.
– Вот и хорошо.
Глава 16
Шеннон и Мак сидели на ступеньках крыльца. Мун – он шел чуть впереди – остановился перед ними.
– Полицейских поблизости не видели?
Малыши заулыбались и покачали головами.
– Значит, у соседей, – серьезным тоном проговорил Мун, порылся в кармане и выудил оттуда два десятицентовика. – Вот возьмите и сидите здесь на стреме, и чтоб не прозевали их. Как увидите, ноги в руки – и ко мне. А я задам им перца.
– А моложеное можно? – спрашивает Мак.
– Лучшее мороженое в моем магазине, – говорит Шеннон и с надеждой смотрит на Муна.
– Это само собой, – заверяет ее Мун. – Только полицейских не упустите.
– А не лучше ли после обеда, – пытаюсь встрять я, только все делают вид, что не слышат. Шеннон припускает вприпрыжку, Мак за ней, как всегда на три шага сзади. Мун идет на кухню и складывает покупки.
– Привет, ма, – говорит.
– А, мистер Мун, – расцветает в улыбке
мама. – Вечно вы застанете меня в таком виде!– Найдутся сковородки нажарить четыре фунта свиных отбивных?
– Четыре фунта? Что за безумие. Джимми, как ты позволил мистеру Муну накупить такую уйму?
– Ради Бога, не принимайте близко к сердцу, – успокаивает ее Мун и открывает другую сумку. – Поставьте их на огонь, и все, а то не отведаете этого шерри.
Оно было десятилетнее. Мне стало стыдно, и в то же время сердце кровью обливалось от горечи: вы бы только посмотрели, как заблестели у мамы глаза от удовольствия, когда она отхлебнула его. На свете не так много вещей, которые она ценит и умеет ими наслаждаться. Может, я, конечно, сноб, но только какое право он имеет приходить ко мне в дом и называть мою мать не миссис Диллон, а ма и заранее знать, что она рада будет отведать вино, именно так, как она и сделала?
Думаю, я сам и ответил на свой вопрос. Слишком я тонкокожий – так все говорят. Мун сделал пару порций ржаного виски со льдом себе и мне, взял стаканы, и видно было, что он как у себя дома. Мы вернулись в гостиную, он открыл дверь в прихожую и крикнул Роберту. Ну, может, «крикнул» звучит слишком сильно. Мун никогда не поднимает голоса. Роберта открыла дверь спальни.
– Это ты, Муни? Я еще не одета.
– Ну и ладушки, – говорит Мун. – Вот и давай поскорей.
Роберта засмеялась, а сквозь шипение отбивных и звяканье стакана я услышал мамин смех. Я тоже смеялся: Мун смотрел на меня. Пока что ничего лишнего он не сказал.
Мун парень что надо. Вошла Роберта и игриво хлопнула его по плечу.
– Привет, Муни.
– Привет, солнышко.
Она засмеялась, не так, как смеялась обычно.
– Вы что пьете? Фу... Почему вы джин не купили? Вы же знаете, как я люблю «Тома Коллинза».
– Я и не знал.
– Прекрасно ты знал. И ты знаешь... – Она замолчала, заметив, как Мун подмигнул мне. – Так вы принесли, так что ли?
– Принесли, Дилли? Чего-то не припомню.
– Ах вы, гады! – закричала Роберта и снова толкнула его.
Я отправился на кухню и приготовил ей ее любимого «Тома Коллинза». Да нет, не подумайте, что я ревновал. Я не ревную и никогда не ревновал Роберту. Иногда мне бы этого хотелось, чтоб иметь повод сбежать. Но я-то знаю, что причин ревновать нет. На самом деле я был зол на самого себя. Вечно я позволял первому встречному хозяйничать, как у себя дома. Я принес «Тома Коллинза» для Роберты и заодно еще один стаканчик чистого виски для себя. Понемногу я начинал оттаивать. Пришла Джо и села на ручку моего кресла.
– Ты что не здороваешься с мистером Муном?
– Привет, – говорит Джо.
– Привет, Джо. Как поживаешь? – говорит Мун.
Джо лишь улыбнулась в ответ, не сказав ни слова. Мун опустил руку в карман.
– Ты знаешь какие-нибудь танцы, Джо? Я готов выложить четвертак за хороший танец.
– Я не знаю танцев, – отвечает Джо.
– Что ты говоришь, Джо, – вмешивается Роберта. – Ты же умеешь...
– Я забыла, мама.
– Но ты же танцуешь целый день! Не может же быть такое, что ты...