Сэйв

Все это кажется таким обычным. Словно я делал это сотни раз. Я стараюсь не думать о том, что происходит между нами. Мне хорошо, когда булка вот так просто сидит со мной рядом. И мне не хочется ничего загадывать.

— А ты, оказывается, романтик, — произносит Эмили, когда мы подъезжаем к Рокфеллер-центру.

— Почему?

— Это же самый романтичный каток Нью-Йорка!

— Это просто каток, Эмили.

— Но у нас же свидание?

— Свидание.

— И ты привез меня на самый романтичный каток Нью-Йорка!

— Пойдем уже, булка.

— Почему ты называешь меня булкой?

— Ты пахнешь ванилью.

— Почему не кексиком или пирожком?

— Почему ты так много болтаешь?

— Почему ты так мало болтаешь?

— Я проиграю в этой войне, да?

— Похоже на то. — Эмили широко улыбается и берет меня за руку. В этой девушке столько искренности, столько энергии и жизнерадостности, что не замечаешь, как становишься таким же. И вот я, грозный и вечно недовольный всем вокруг, уже улыбаюсь и держу за руку крошечную брюнетку.

Мы подходим к прокату коньков и, взяв две пары, садимся на скамейку. Я опускаюсь на колени и помогаю Эмили зашнуровать коньки. Пока я делаю это, она не шевелится. Поднимаю свои глаза и спрашиваю:

— Все хорошо?

— Да.

— Тогда почему ты так напряжена?

— Я просто… не ожидала, что ты такой заботливый.

Уголки моих губ растягиваются в подобие улыбки, и я наклоняюсь вперед, оставляя на ее теплых губах целомудренный поцелуй. Затем сажусь с ней рядом и занимаюсь своими коньками.

Через несколько минут мы выходим на лед. Сегодня суббота, каток переполнен людьми. Ледовое покрытие усыпано снегом, который шел на протяжении всего утра. Над нашими головами развешаны гирлянды с желтыми маленькими лампочками. А из динамиков играет песня Джастина Бибера.

— Смелее. Я не дам тебе упасть. — Я встаю лицом к Эмили, спиной по направлению движения, и беру ее за обе руки.

Она шумно выдыхает и пристально смотрит на меня своими глазами цвета малахита. А затем делает шаг вперед. И еще один. И еще. Уже спустя полчаса Эмили может самостоятельно скользить по льду. Но я все-равно держусь рядом, ведь я пообещал, что не дам ей упасть.

Какой-то парень разгоняется недалеко от нас и, споткнувшись, летит прямо на булку. В последнюю секунду успеваю схватить ее и упасть на спину вместе с ней, смягчив ее падение своим телом. Эмили лежит на мне и взволнованно проводит ладонью по моему лицу.

— Ты в порядке?

— Немного больно, но я выживу.

— Ладно. Когда мы вернемся домой, я поцелую все, что у тебя болит.

Она прикусывает губу, и я, счастливо улыбаясь, откидываюсь головой назад.

— О, Господи, мне так жаль, простите, сэр!

Над нами склоняется мальчишка лет шестнадцати. На нем шапка с символикой «Пингвинов», а значит, сейчас он меня узнает, и весь город будет знать, как Мэттью Дэвис отдыхал на катке перед важным дерби.

— Ой, это же вы!

Вокруг нас собирается толпа, и я слышу восторженные голоса:

— Это же Нью-Йоркский Пингвин!

— Сам Мэттью Дэвис!

— А можно с вами сфотографироваться?

Сажусь на льду, продолжая держать в руках булку, а затем помогаю ей встать на коньки и встаю сам. Эмили смотрит на меня с ужасом, а затем шепчет:

— Давай уйдем? Нам нужно поговорить.

The Score — рок-группа.

Джастин Бибер — поп-певец.

Глава 12

Эмили.

Шесть дней спустя я сижу в своем кабинете на крутящемся стуле из коричневой кожи и смотрю статистику игроков. До конца дня мне нужно составить график интервью, предоставить информацию маркетологам, забронировать гостиницы для выездных матчей в следующем месяце и узнать у главного спонсора по поводу грядущего благотворительного мероприятия.

Но вместо того, чтобы приступить к выполнению хоть чего-либо из вышеперечисленного, я уже около получаса смотрю в одну и ту же строчку и не могу ее запомнить.

— Никак не могла понять, где могла тебя видеть. Ты — Мэттью Дэвис, вратарь «Пингвинов», — говорю я, когда мы с Мэттью садимся в его автомобиль, покидая Рокфеллер-центр.

— Да.

— Почему ты не сказал мне?

— А должен был?

— Да.

— Но ведь и ты мне не рассказывала, чем занимаешься. Мы вообще мало разговаривали, — он грустно усмехается.

Все это — какая-то злая шутка судьбы. Я — администратор главного соперника команды Мэттью. Нам нельзя даже просто находиться в одном помещении. Что уж говорить о том, чтобы быть в отношениях. Ну, или что там между нами.

В полной тишине мы доезжаем до квартиры Мэттью. Я сразу же отправляюсь в душ и, стоя под напором горячей воды, пытаюсь понять, что делать дальше. Все внутри меня переворачивается от осознания происходящего. Бешеный стук моего сердца отдается в висках, полностью заполняя мое тело чувством страха.

Когда я выхожу из ванной, Дэвис уже лежит на кровати в одних штанах и смотрит какое-то видео на ютубе. Он замечает меня, отбрасывает телефон в сторону и садится.

— О чем ты хотела поговорить?

— Ни о чем. Давай этой ночью не будем говорить? — Накрываю его губы в отчаянном поцелуе, позволяя себе забыться.

Я хочу насладиться им. Вероятно, в последний раз.

В пять часов утра я беру сумку со всем необходимым на первое время и тихо, стараясь не разбудить Мэттью, выхожу из квартиры. На улице кромешная тьма. Абсолютную тишину нарушают лишь завывания пронизывающего насквозь ветра. Я сажусь в свой «Мини-купер» и еду к ледовой арене, на парковке которой проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь от звонка телефона. Это он. Но я не могу с ним поговорить. Не могу сказать ему, кем я работаю. Ведь как только он узнает, — сразу же возненавидит меня. Сбрасываю звонок и ставлю режим«Не беспокоить».

Дурацкий Купидон со своими дурацкими картами предсказаний.

После этого поцелуя моя жизнь стала еще отстойнее, чем в тот вечер!

Захожу в комплекс и поднимаюсь к себе. Надеваю джерси «Рейнджеров» и спускаюсь вниз, к команде. Перекидываюсь парой слов с нашим капитаном и уже намереваюсь покинуть коридор, как резко замираю на месте.