Сезон клубники

Шоферы шептались между собой, что некоторые из таких нападений и грабежей подстраивали сами водители. Сдавали товар налево по дешевке и инсценировали ограбление. Было так на самом деле, нет ли, но слухи ходили. Я тоже была в курсе слухов, потому что к нам в гости частенько заглядывал кто-нибудь из Темкиных коллег.

А вот с Артемом ничего подобного не случалось. Он в юности занимался рукопашным боем, форму поддерживал и теперь и своими бицепсами производил впечатление. В минуты опасности он никогда не отступал. Коллеги посмеивались, что если кто-то пытался на него наезжать, глаза у Решетняка становились красными, как у быка, и он лез напролом, невзирая на превосходящие силы противника.

Конечно, против лома нет приема. То есть противники могли быть вооружены, а бицепсом пулю не отразишь. Я не знаю почему, но только груз Артем всегда доставлял в целости и сохранности. К тому же он был честен до предела и потому числился у начальства на особом счету.

Когда же он пришел к директору и сказал, что ему нужно жилье, поскольку он женится, комнату ему изыскали. Темка не признавался, но я думаю, что он не стал долго рассусоливать, а сказал примерно так:

– Не дадите комнату, уйду в другой парк.

У автопарка был небольшой фонд малосемеек для самых лучших работников, и моему будущему мужу не отказали...

Мама обиделась. Думаю, именно тогда она невзлюбила Артема. То есть она с самого начала не испытывала к нему симпатии, а после того как поняла, что будущий зять ей никогда не покорится...

Она-то думала, что мы поселимся в трехкомнатной квартире моих родителей, я буду все время у нее на глазах, и уж она проследит, чтобы «этот вахлак» меня не обижал.

Но зять-шофер умыкнул единственную дочку из родительского дома! И куда? В общежитие!

Человек из общежития был для моей мамы все равно что в Индии неприкасаемый. Пария. И смириться с тем, что в общежитии поселилась ее красавица Белла, любимая и единственная дочь, для матери оказалось невозможным. Шоком.

Странно, что, оглядываясь назад – на нашу с Темой жизнь, – я почему-то все время вспоминала маму. Она как флаг, как символ, как герб всегда незримо присутствовала в атмосфере нашей молодой семьи.

Ее грозный лик сиял в темноте нашей спальни. Ее гневный перст грозил нам карами, когда мы собирались совершить какую-нибудь ненужную, с ее точки зрения, покупку или совершить какую-нибудь глупую поездку.

Наверное, и Темка невольно всегда думал, как отзовется Галина Аркадьевна на то или иное задуманное нами предприятие.

Именно для того, чтобы избежать с ее стороны претензий и обид, сына мы назвали в честь отца Артема Антоном, а дочь – в честь моей матери – Галиной.

Мать ухитрилась перекроить по-своему даже нашу свадьбу. Так, она предложила, чтобы мы после загса приехали домой и отметили свадьбу в семейном кругу, а потом уже отдельно для молодежи, где «будет стоять такой шум, так громко играть музыка, что старикам это будет вынести трудно»! Ее слова я помнила до сих пор.

Не потому, что свадьба у нас была хуже других или мы с Темкой не были одеты как следует, но отсутствие в кафе, которое снял для нас автопарк, родителей невесты вызывало у гостей, мягко говоря, удивление. Между прочим, родители Артема не испугались шума. Приехали из станицы, где они жили, и принимали участие во всех положенных ритуалах. Плясали и даже целовались, когда веселые гости кричали «горько» и им.

Жених ничего не ответил на предложение моей матери, но мне сказал:

– Ты как хочешь, а мои родители в кафе придут!

Я лишь молча его поцеловала. Я вообще была благодарна ему за все: за проявленную самостоятельность, настойчивость, за то, что устоял перед напором моей мамы в отличие от отца, за то, что он добыл для нас пусть крохотное, но отдельное жилье. В тот момент я его не просто любила, боготворила!

Со своими будущими родственниками – отцом и матерью Артема – мама познакомилась заранее. Они с папой съездили к сватам, которые жили в сельском поселке в тридцати километрах от города, и обговорили, кто сколько должен дать на свадьбу.

Темкины родители особого впечатления на мою Галину Аркадьевну не произвели. Она себе заранее их представила и сразу уверила себя, что не ошиблась. Их деликатность, спокойствие и умение выслушать собеседника она приняла за приниженность. К тому же и старшие Решетняки не имели пресловутого высшего образования, а только среднетехническое: мама Темки была бухгалтером, а отец – механиком в совхозе.

Этого моей матери оказалось достаточно, чтобы тут же потерять к ним интерес. Вот бы Галина Аркадьевна удивилась, узнай она, как родители Артема мечтали о том, чтобы их сын стал инженером. Что они тоже расстроились, когда узнали, что Артем решил отложить поступление в институт.

У четы Решетняк было еще двое детей – дочь и сын, старше Артема и уже имеющие семьи, которые получили высшее образование, так что родители ощущали свою вину перед младшим за то, что он образования не получил.

Мне совершенно все равно, есть ли высшее образование у моего свекра и свекрови, потому что опять же в отличие от многих моих подруг я своих новых родственников полюбила с первого дня знакомства.

Моя мама не знает – да и не надо ей о том знать, – что когда совпадали по времени моя сессия и Темкин рейс, я брала с собой обоих наших детей и ехала на автобусе в районный центр, где у меня теперь была другая мама. Как ни противилась моя родная мать, свекровь я тоже звала мамой.

Свекровь называла меня Беллой. У нее получалось так мягко, по-домашнему, с буквой «е», а не «э», как у моей мамы.

Обычно мама-свекровь видела меня в окно и выбегала к калитке, чтобы забрать детей. Я старалась приехать к вечеру и тем же автобусом уехать обратно.

– Мама, один денечек, – просила я, хотя она и так мне бы не отказала. – Сдам экзамен и заберу их.

Если у нее не было каких-то срочных отчетов или балансов, она успокаивала:

– Не спеши, пусть у нас побудут. Я отгул возьму. Мне, знаешь, директор сколько задолжал? Спасибо внукам, хоть отдохну.

Конечно, я представляла, какой с нашими двойняшками отдых, но мне было приятно, что она пытается помочь, не считаясь с собственными нагрузками.

А сейчас, размышляя об этом, я думала, что никак не решаюсь заговорить с Артемом о разводе еще и потому, что отчетливо представляю себе, как расстроятся его родители. Наверное, и мой муж боялся того же. Ни он, ни я уже давно не ездили к его отцу с матерью...

Что мы бы могли ответить на самый невинный их вопрос: «Дети, как у вас дела?»

Раньше Артем не пил. В общепринятом смысле этого слова. В компаниях на праздники он мог выпить наравне с другими, но если на следующий день ему предстоял рейс, он был весьма осторожен в возлияниях. А то и попросту от них отказывался.