Сезон охоты

— С парнями из «Интервеста» я познакомился пару лет назад. Они приехали в Садлстринг и связались со мной, потому что я здесь знаю всех. — Верн коротко хохотнул и пододвинулся поближе к Джо. — Они изучили топографические карты и поняли, что, если удастся провести трубопровод через горы Бигхорн, они выиграют шесть месяцев и в Калифорнию придут первыми. Меня они спросили, возможно ли это. Я сказал, что все получится, если только они найдут правильного человека, который договорится с землевладельцами и с властями штата. «Найдите такого парня и выдайте ему чековую книжку», — сказал я тогда.

Джо развернул салфетку в свою сторону и увидел, что трубопровод идет прямо через горы и долину Твелв-Слип.

— Естественно, таким человеком оказался я, — продолжал Верн. — Я договорился о нормальной зарплате, а еще — об одном проценте акций компании. Поклялся, что путь для их трубопровода обеспечу.

— И тебе это удалось?

— Разрешения от землевладельцев получены, мы ждем, когда даст добро Служба охраны лесов, тогда можно будет действовать. Джо, Садлстринг умирает. Трубопровод обеспечит всему штату богатство и процветание. Это будет как нефтяной бум начала восьмидесятых. И люди опять получат хорошую работу.

Джо покачал головой. Да, Верн — игрок, но сейчас он поставил на карту слишком многое.

— «Интервесту» нужен был человек, которому все доверяют. А ты, Джо, такой же.

— Ты хочешь предложить мне работу?

— Я провожу рекогносцировку.

— И сколько я буду получать?

— В три раза больше, чем сейчас. Пока существует этот проект. Лет пять или десять, а может, и подольше. Кто знает? Есть возможность и акционером стать.

Джо бросило в жар. Верн словно догадался, о чем думал Джо прошлой ночью.

— Джо, у тебя жена и дети. Ты замечательный парень. А теперь еще и героем стал. Если разговор поведешь ты, в твоей искренности никто сомневаться не будет. Ты же заслуживаешь лучшей жизни. — Верн сунул ручку в карман. — Позвони мне, — сказал он, вставая. — И не затягивай с этим.

Когда Верн ушел, было уже довольно поздно, но Джо настоял, чтобы его отпустили домой.

Сворачивая с шоссе на гравийную дорогу, ведущую к его дому, Джо думал о Мэрибет и дочках. Сейчас они уже дома. От разговора с Верном у него остался неприятный осадок.

Самые простые действия — выключить фары, вытащить ключ зажигания — давались ему с трудом. Он еле выполз из пикапа. Последние несколько часов Джо держался лишь потому, что мечтал оказаться дома. Пуля, рикошетом попавшая в него, застряла в скуле. Вынули ее легко. Но шрам останется на всю жизнь.

Первым человеком, которого он увидел, войдя в дом, была его теща Мисси Ванкерен — она лежала на диване, вокруг были веером рассыпаны глянцевые журналы. Она была коротко пострижена и выглядела моложе своих лет. Мисси жила в Финиксе, где у нее был роман с бешено богатым телевизионным магнатом, за которого она собиралась замуж.

— Дома я совершенно не успеваю читать, — сказала она вместо приветствия. — Вот и взяла с собой журналы.

— Очень хорошо, — ответил Джо, совершенно не зная, что еще сказать.

Вошла, улыбаясь, как положено хорошей хозяйке, Мэрибет.

— Девочки ждут поцелуя на ночь, — сообщила она.

— Иду! — обрадовался Джо.

Проходя мимо Мэрибет, он тихонько пожал ей руку. В спальне девочек он поцеловал Шеридан, лежавшую на втором ярусе кровати, и Люси, лежавшую внизу.

— Что у тебя с лицом? — спросила Шеридан.

— Так, ерунда, — сказал Джо.

— В школе говорили, что тебя ранили.

— Девочки, давайте-ка засыпайте, — сказал он.

Люси натянула на голову одеяло.

— Я смотрела в окно, — сказала Шеридан. — Там никого нет. Никаких чудовищ.

— И не будет, — заверил ее Джо. — С ними покончено.

Накухне Джо налил себе виски с водой. Болеутоляющего, которое ему прописали врачи, он принимать не стал — решил сэкономить на завтра.

— Говорят, количество жира — это не главное, — донесся из гостиной голос Мисси Ванкерен. — Надо обязательно следить за калориями. Даже обезжиренные продукты надо употреблять умеренно.

Джо отхлебнул виски, налил еще немного «Джима Бима». В последнее время он пил мало, хотя в колледже и когда работал с Верном себя не ограничивал. Но когда появлялась теща, алкоголь был его единственным спасением.

Он вошел в гостиную и сел. Мэрибет бросила на него мрачный взгляд и предложила принести что-нибудь и Мисси. Джо догадался, что его упрекают в том, что он сам не догадался этого сделать.

— А красное вино у вас есть? Я бы с удовольствием выпила стаканчик.

— Джо, открой бутылку, — попросила Мэрибет.

— А где она?

— В кладовке, — ответила Мэрибет. — И мне налей немножко.

Джо нашел вино на полке в кладовке. Мэрибет, думал Джо, откупоривая бутылку, очень сильная женщина, с твердыми убеждениями — но это только, когда поблизости нет мамочки. Когда Мисси прилетала к ним погостить, Мэрибет тут же превращалась из жены и подруги Джо в дочку Мисси. Которая, по мнению Мисси, не сумела реализовать свой потенциал. Как-то раз Мисси, будучи в подпитии, сказала, что Мэрибет вышла замуж, во-первых, слишком рано, а во-вторых, за человека не своего круга. Сама она, наверное, о своих словах забыла, но Джо все помнил. Мэрибет могла стать преуспевающим юристом, а оказалась женой егеря, который зарабатывает меньше тридцати тысяч в год. Но Мисси, похоже, была уверена, что еще не все потеряно. Во всяком случае, именно так Джо воспринимал и слова Мисси, и ее поступки.

Когда Мэрибет зашла на кухню, он налил два стакана вина и протянул их жене.

— Не очень-то ты радушен, — сказала Мэрибет.

Джо шагнул к ней: не хотел, чтобы его было слышно в соседней комнате. Он объяснил, что только что пережил не самые приятные моменты в своей жизни — нашел тело Оута, отправился в охотничий лагерь, где обнаружил два обезображенных трупа, потом попал в больницу, да еще его несколько часов допрашивали. Вернувшись домой, он меньше всего хотел общаться с Мисси Ванкерен.

Тут Мэрибет разозлилась по-настоящему:

— Она не виновата в том, что так случилось. Она приехала с внучками повидаться. К мертвецу у нас во дворе она никакого отношения не имеет.

— Но почему она появилась именно теперь?

— Томас Джозеф Пикетт! — сказала Мэрибет грозно. — Отправляйся спать! Ты сейчас усталый и злой, мы с тобой завтра поговорим.

Она произнесла это тем тоном, каким разговаривала с детьми, когда на них сердилась. Возразить ему было нечего, тем более что она была права.