Сезон оружия
Шрифт:
Поэтому когда в темном подземелье, настолько древнем, что в нем перепрела, перегнила и обратилась в сухую пыль даже плесень, появились двое бесплотных духов, этому не удивлялись не первый, ни второй.
Тень Отца Гамлета вела с собой страшного пса, чья малиново-алая шерсть поблескивала во тьме гибельными голубыми огоньками. Не иначе как старый датский король повстречался в аду с собакой Баскервилей и решил вывести ее к свету на погибель всему живому.
Хотой захлопнул книгу и расхохотался.
Все, кроме Владимира, сохранили абсолютное спокойствие. Триста пятьдесят семь человек сидели в позе алмазной
И только Владимир, чья душа все еще пребывала в золотых оковах сансары, не смог сдержаться. Он открыл глаза и довольно беспардонно уставился на своего нового сэнсэя.
Странным, очень странным человеком был этот Хотой.
Его авторитет среди натуралов был сравним разве что с авторитетом первоапостола в общине неофитов. Его жесты, его речь и походка неуловимым образом отличались от привычных Владимиру и, не будь он чужд патетике, он назвал бы их верхом совершенства. Глаза Хотоя, казалось, в каждое мгновение видели больше, чем весь мир, и в то же время в них не было ничего, кроме абсолютной пустоты творящего духа.
При этом Хотой носил европейский костюм. Он говорил по-русски так, что ему мог бы позавидовать ведущий телешоу «Россия светская».
Хотой читал своей пастве вслух. Читал Музиля и Юнгера, Селина и Мисиму, Петрония и Шекспира. Насчет Шекспира он утверждал, что все буддийские тексты по сравнению с ним – палочка для отскребания дерьма. Правда, тот же Хотой утверждал, что Шекспир – напыщенный английский недоучка, много возомнивший о времени и о себе. И что будь его, Хотоя, воля, уж он бы оттаскал Несравненного Копьеносца за усы, дабы сбить с него сугубо английскую драматургическую спесь.
А вот сейчас Хотой громогласно расхохотался до слез. Хотя сам же заявил полчаса назад, что тот сукин кот, который хотя бы пискнет в ходе коллективной медитации на мире во всем мире, не избежит тысячи кальп перевоплощений в теле самого языкастого муравьеда во Вселенной.
Видимо, самого Хотоя эта перспектива не смущала.
– Какой ход! Какая трактовка образа! Какая трансформа! – сообщил Хотой ничего не понимающему Владимиру. – Он Тень Отца Гамлета или Дама с Собачкой?
Подземелья замка могли бы свести с ума даже Минотавра.
Кривые ходы, лестницы, бездонные колодцы, на дне которых незадачливого путника ожидали убийственные воды все того же раскаленного океана, бесконечная череда поворотов – и ловушки, ловушки, ловушки…
Если бы Августин и Томас были воплощены, они погибли бы в самом начале своего путешествия.
Но кривые секиры весом в несколько тонн, выскальзывающие из неприметных щелей в потолке, десятизарядные арбалеты, плюющиеся здоровенными стрелами из отдушин, стальные челюсти, схлопывающиеся в аккурат на уровне пояса, – вся эта внешне архаическая, но убийственно мощная техника неизменно поражала пустоту.
Августин и Томас шли отнюдь не наугад. Любой лабиринт, сколь бы сложным он ни был, имеет выход. Иначе это уже не лабиринт, а каменный мешок. Своим трехмерным зрением Августин видел его целиком и ориентировался в нем безошибочно.
Но лабиринт был чудовищно велик. По расчетам Августина, им предстояло провести в нем никак не менее двух часов. Потратить столько времени впустую в свете не столь уж далекого отключения Августин счел совершенно непозволительной роскошью.
Он еще раз сверился с
трехмерной картой – карта вращалась перед его мысленным взором ажурной проволочной игрушкой из мешка Санта-Клауса, направляющегося в гости к детишкам из закрытой математической школы для умственно сверхценных.Они прошли еще четыре поворота, потом поднялись по стоптанным (кем это, интересно?) ступеням винтовой лестницы и оказались в обширном тупиковом зале, имевшем форму положенного набок цилиндра. Пол, однако, был сравнительно ровным, без скруглений – его составляли книги, заполняющие зал примерно на треть.
ВР – реальность, в которой есть место многому. Живым дорогам, струящимся между городами со скоростью двадцать пять миль в час. Исполинским химерам, порождаемым психотической игрой воображения Зу-л-Карнайнов. Султанской любви среди щербетовых ручьев и крестьянской любви на душистом сене. Настоящей жизни и настоящей смерти.
Но в ВР нет места книгам.
Никто, конечно, не запрещает взять из Дохлой Мировой Сети текст книги и заказать ее полную сенситивную копию в ближайшей нейродизайн-студии. С тем же успехом в качестве прообраза можно использовать не цифровой файл, а обычную бумажную книгу – с точки зрения процесса нейрографической виртуализации разницы почти нет.
Изготовление неодушевленного и притом малофункционального нейрообъекта вкупе с его последующей регистрацией в качестве перманентного фигуранта ВР обычно обходится совсем недорого. Особенно если не гоняться за услугами культовых нейродизайнеров (а зачем за ними гоняться ради какой-то разнесчастной книги?), а обратиться в районное представительство дизайнерских сетей «Ярко!» или «Тёма».
Так что теоретически в виртуальный мир можно внести сто один том Encyclopaedia Britannica, карманный толковый словарь арамейского языка, подшивку комиксов о Капитане Либерти – словом, любую книгу, когда-либо порожденную человечеством. Не говоря уже о тех, которые человечеством никогда не порождались.
Но в практической виртуальной жизни так поступают только свихнувшиеся библиотекари, зануды и истребители книг.
Первые до такой степени привыкли проводить жизнь среди источников знаний, что даже в ВР не видят лучшей услады, чем вдыхать вековую пыль со страниц «подлинного» Евангелия Карла Лысого или Роскошного Часослова герцога Беррийского.
Вторые считают, что виртуальный предмет их воздыханий скорее уступит притязаниям человека с вязанкой любовной лирики под мышкой, нежели статному скуластому ковбою, морф «Мальборо Мэн». Или, поскольку одно другому не противоречит, – Мальборо Мэну с вязанкой любовной лирики под мышкой.
Третьи – и в их числе многотысячная когорта политработников СРС – находят особое удовольствие в показательном истреблении любой виртуальной крамолы. Как убедительно горит на площадях республиканских городов «Искусство любви» Овидия! Как приятно погреть руки над «451 градусом по Фаренгейту» незабвенного Рэя!
Поэтому книг в ВР очень мало. По официальной статистике ЮНЕСКО, книг в ВР в сорок одну целую и восемь десятых раз меньше, чем стволов огнестрельного оружия. Не считая оружия холодного, реактивного, огнеметного, плазменного, лучевого, тяжелого, сверхтяжелого и магии трех ступеней.
Августин бегло пробежался своими всевидящими глазами по корешкам и обложкам.
«Бледное пламя», Набоков.
«JAVA REAL plus plus: разработка и программирование нейрообъектов».
«Страннее чем рай», Олаф Триггвассон.