Сфера. Мир Обреченных

Мгновенно оценив ситуацию, хан подобострастно рассмеялся и услужливо протянул трофейное знамя Мангрейду:

— У нас в степи говорят: если старый волк становится на пути молодого волка, он или ослеп, или ищет быстрого избавления от своей немощной жизни. Я пока еще вижу хорошо и не спешу в мир своих предков.

В этот момент над полем боя разнесся сигнал боевой трубы. Вслед за этими трубными звуками из-за дальних холмов стали появляться первые отряды подоспевшей новой армии. Постепенно их становилось все больше, пока массы конницы и пехоты не заполнили все видимое глазом пространство горизонта.

Но самое неожиданное, что под знамена неприятельского подкрепления стали спешно переходить некроманты и их живые мертвецы. Новая армия всей своей мощью с ходу обрушилась на темную рать.

От неожиданности Мангрейд даже выпустил из рук протянутое ему Джамаем знамя. Зато зоркий степняк сразу разглядел посреди подоспевшей армии белый штандарт Ткача и понял, что военная удача больше не покровительствует философу. Не прощаясь, хан побежал к своему дракону. Он собирался привычно дать деру, бросив свою армию на произвол судьбы. Но Такима особым свистом позвала поднимающегося в небо крылатого змея, и ящер послушно поспешил на зов хозяйки. Вместе с драконом в плен к крестоносцам попал и Джамай.

На помощь своему хозяину сразу поспешили верные ханские гвардейцы — маркурты. Атака тысячи телохранителей на железные ряды армии крестоносцев была яростной и самоубийственной.

Один из маркуртов налетел на Кузнецова и стал бешено рубить саблей его доспехи. От одного из ударов стальной щит Кузнецова разлетелся на куски. Другой удар пришелся по шлему, отчего из глаз Дениса посыпались искры. В горячке боя сквозь узкие прорези боевого шлема Денис не сразу узнал в искаженном злобой марку рте Хинто, а узнав, поспешил вытащить из седельной сумки сосуд с забальзамированным сердцем друга, который всегда держал при себе.

Увидев свое сердце, Хинто опустил занесенную для очередного удара руку с саблей. Он слез с коня. Денис сделал то же самое. Хинто принял от Кузнецова сосуд.

— Только не рассказывай мне о моих недавних подвигах, — сразу попросил очнувшийся от наваждения вор.

Хинто неприязненно осматривал свою одежду ханского гвардейца.

— Хорошо, не буду, — пообещал Денис. — Но как ты себя чувствуешь, дружище?

— Как человек, у которого вырезали сердце, — попытался улыбнуться Хинто. Но улыбка туг же сошла с его лица, когда вор увидел связанного Джамая. Глаза его яростно сверкнули.

Теперь Денису и еще нескольким рыцарям пришлось защищать важного пленника не столько от маркуртов, атака которых к этому времени уже почти выдохлась, сколько от жаждущего немедленной мести Хинто.

* * *

Кипт немного успокоился только тогда, когда оказался в своей пещере. С некоторых пор он считал бывшее обиталище Ткача, а потом и Даригаша собственной вотчиной. На Узел он смотрел точно с таких же позиций. Теперь Кипт собирался войти в Узел, чтобы стать абсолютно неуязвимым для своих многочисленных врагов и побороть их при помощи силы, перед которой бессильны стальные мечи и обычная магия.

Войдя в пещеру, Кипт сразу поспешил к Узлу. Потрескивающие энергией внешние нити Узла, казалось, словно расступились, пропуская Мастера в центр живой плазмы. Кипт протянул руки, собираясь сделать решающий шаг в сердце Узла… но тут страшная сила отшвырнула его в сторону. Кипт налетел спиной на каменную стену пещеры и на несколько мгновений потерял сознание.

Когда Остающийся очнулся, он увидел стоящую над собой кривоногую фигуру Самеаха. Но Кипт уже знал, кто живет в теле наемника.

— Ты думал, что познал природу Узла, — без всякого гнева, а даже, напротив, с сочувствующими нотками в голосе обратился к Мастеру Бог в обличье Самеаха. — Но ты не понял главного: отдельные его нити можно использовать даже во зло, но полностью завладеть всей силой Узла, не имея доброго открытого сердца, невозможно. Узел отторг тебя, как инородное тело, и скажи спасибо, что он не убил тебя при этом.

Заключение

Те, кто ожидал увидеть зрелище грозного карающего Бога, были разочарованы. Ткач-Самеах прибыл на поле недавно закончившейся битвы не для того, чтобы вершить суровый суд, а чтобы объявить победителям, что им рано торжествовать, ибо Сфера продолжает гибнуть:

— Этот мир вот-вот захлестнут ужасные катастрофы, и ты, мой сын Гетард, должен отправиться в мир новой Сферы, чтобы разведать дорогу туда. А потом за тобой последуют остальные.

Первым делом Ткач вернул душу в тело Даригаша.

— Ты честно старался заменить меня, Мастер, но теперь я признаю, что взвалил на твои плечи непосильный груз обязанностей.

Даригаш понуро опустил голову и отошел в сторону. Уходящий понимал, что своим неудачным правлением чуть не дал злу восторжествовать.

Потом, покосившись на пленников, среди которых был его сын Мангрейд, Ткач обратился к Денису с просьбой:

— Я не хочу, чтобы ты казнил этих людей. Они получили хороший урок. Надеюсь, он пойдет им впрок. Пускай тот из пленных, кто хочет переселиться в новый Мир Счастья, покается в своих грехах и будет прощен, остальных будет судить Совет гильдий. Мастера Кипта я уже простил.

— Ты простил Кипта? — изумился Денис.

— Да, — слегка кивнул своим покатым лбом Самеах-Ткач. — Но я взял с него обет, что десять лет он проживет отшельником в пустыне. Этого срока вполне достаточно, чтобы вернуть на путь истины самого отпетого грешника.

— Но он же опасен!

— Не беспокойся, сын мой. Там, куда я переместил Кипта, нет стада, которое могла бы испортить эта заблудшая овца.

— И все же я тебя не понимаю, — развел руками Денис.

— Оставь заботы об исправлении несовершенных душ мне.

Самеах-Ткач нежно обнял Дениса за плечи:

— Лучше подумай о деле, которое тебе скоро предстоит. Ты должен спасти добрый народ Сферы, разведав для него дорогу в Мир Радости. А чтобы вознаградить тебя за сегодняшнюю победу, я верну сердце твоему другу.

Ткач подошел к Хинто. Взяв из его рук сосуд с сердцем, он стал читать над ним заклинание. Вскоре сосуд наполнился голубоватым сиянием. Одновременно тело вора начали сотрясать судороги. И вдруг сосуд взорвался прямо в руках Бога, разлетевшись тысячами осколков. Хинто сразу перестал трястись. Подняв на груди рубашку, он с удивлением рассматривал собственную грудь, на которой теперь не было уродливого кривого шрама от ножа ханского хирурга.

— Но это еще не все, — многозначительно подмигнул Денису Бог. При этом глаза Самеаха блестели, словно два драгоценных камня.

— Сегодня вечером ты встретишься снова с девушкой, которую считал потерянной навеки. Ты заслужил счастье любви.

При этих словах Кузнецов непроизвольно оглянулся на Такиму. Инквизиторша сразу все поняла. Она побледнела и закусила губу.

Решив дело с Денисом, Ткач подошел к пленникам. Джамай сразу заявил, что раскаивается в своих делах и просит отпустить его обратно на Харон. Преданно глядя в лицо Самеаха, хан пообещал: