Сфера

…Страшная клыкастая морда. Рогов нет, нет и копыт, но кто это — ясно сразу. Такие же черные, с когтями и перепончатыми крыльями…

…Эль-Фано. «Процессия». Испания. XV век.

— Где она? Где Альда? Я отвезу тебя домой…

— Не знаю. Уйди, Том Тим Тот! Не хочу… рядом с тобой… Страшно! Изыди!..

Бесцветное низкое небо, осевшие, вросшие в асфальт дома, серый туман.

— Дайза, может тебя все-таки отвезти?

…Недвижные веки даже не дрогнули.

Осторожно прикрыл дверцы, оглянулся. Машин много, можно взять соседнюю. И ту, что дальше — можно. Возмутиться некому.

[…………………………..]

Особняк удалось найти только со второго раза. Я его почти не запомнил — выходил, не оглядываясь, спешил к красной машине…

Вот она, красная, у подъезда! Только не красная уже. Номера знакомые — «Alda-0003», а вот цвет сгинул. Даже не серая — никакая.

…А если заперто? Окна невысоко, но на них, кажется, решетки. Фигурные, чуть ли не с кружевами.

Пусто на улице! Деревья почернели, сбросили листву, но на тротуаре — чисто. Выходит, Старуха приходит не только с косой, но и с метелкой? С помелом…

На крыльце не выдержал, оглянулся… Мертвые дома, пустые глазницы окон, черные квадраты разбитых витрин, развороченный асфальт. И небо темное — без солнца, без звезд.

Убитый город.

Как быстро! Еще несколько секунд назад… Чего же ты ждешь?

Жду? Вот чего!

…Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фазан — Красный, Оранжевый, Желтый, Зеленый, Голубой, Синий, Фиолетовый. Семь. Семь цветов. И под нижним — фиолетовым, еще одна полоса.

Черная.

Радуга восьми цветов. Радуга с траурной каймой.

[…………………………..]

— Том Тим Тот!

Словно камешек в спину — легкий, кусучий. Не голос — скрип.

Нельзя оглядываться! Нельзя, особенно если рука уже тянется к двери. Там, за дверью, Альда! КТО может окликнуть в этом городе, в омуте Армагеддона?

— Том Тим!..

Черный силуэт у тротуара. Руки в карманах, короткий подбородок вздернут.

Акула? Здесь?!

…Нет, не Акула. Парню лет двадцать, никак не больше. Ростом почти с Джимми-Джона, а вот лицом точно с журнальной обложки, с какого-нибудь «Птюча».

Не всегда узнаешь сам себя.

Эрлих Грейвз, писатель, извращенец и гений… Чему удивляешься, Том Тим? Он тоже пришел к ней.

— Том…

Лицо не серое — самое обычное, живое. В ярких глазах…

Не смотри!

— Она не захотела меня видеть, Том. Даже теперь!

А вот голос… Грейвзу двадцать всего, двадцать — не восемьдесят.

— Время кончилось, проклятый дьявол! Твоя работа? Я пытался остановить, задержать… Не смог! У меня тоже не хватило… Времени. Передай своему Богу… Будь он проклят, Джимми-Джон!

Мертвый голос, живые горящие глаза… Только сейчас я понял, как красив этот молодой парень. Мерзавец Эрлих Грейвз, пытавшийся спасти свою Альду и свой мир.

Опоздал со своим проклятием, Грейвз!..

— И ты тоже, Том… Проклят!

Не отвечай! Нельзя, нельзя отвечать, нельзя!..

— Знаю.

[…………………………..]

Лестница кажется сегодня слишком длинной. Длинной — и узкой. Так и чудится, будто из-под мрамора вот-вот зачернеет плебейское железо. Не лестница — мостик через пропасть…

Так и есть! Исчез мрамор, сгинули птицы-светильники, пропал ковер. Конец нестойкому колдовству! Проступает настоящее, истинное — как балки деревянного дома, высвеченные пожаром.

Мраморная… Железная площадка, почти как на верхнем этаже моего Здания. Стриженой нет, хоть я и надеялся…

Налево? Направо?

Огромный пустой зал, нелепая лепнина под потолком. Тишина — мертвая, гулкая… Все, как в тот, первый вечер. Особняк, полный призраков, девушка в красном платье…

— Альда! Альда!..

Ты думал, Том Тим, что тебе ответит эхо? Разве в доме призраков бывает эхо?

— Альда!!!

[…………………………..]

Та же лепнина, медальоны с Амурами и Психеями, портрет какого-то надутого старика, сигаретница на столе. Пустые стулья, пустой диван. Гостиная… За отдернутыми шторами — серое оконное стекло. Но видно даже отсюда.

Каждый Охотник Желает… Все восемь, словно на параде.

— Альда…

Стриженая на полу — навзничь, раскинув руки. Я невольно отвернулся. Только в кино лежащие посреди комнаты девушки выглядят сексапильно.

Больно смотреть, Ангел Смерти?

…Губы не розовые, не серые даже — синие. Темные пятна на щеках, пустые равнодушные глаза. Из горла — еле слышный хрип.

А ты думал, она будет умирать красиво, Том Тим Тот? «Альде предстоит пережить то, что она никак не заслужила…» Ты тоже хрипел, джинсовый?

…А вот тебе хрипеть незачем, Том Тим, ангелочек Смерти. Правда?

Губы дернулись. Стриженая пыталась заговорить, она еще жила, еще чувствовала. Чувствовала — что? «Альде предстоит пережить…» Сколько будет умирать обреченный мир? Каждый миг — новая боль.

Так чего ты ждешь, Том Тим Тот? Если ты Бог — останови Армагеддон, если Прекрасный Принц — исцели поцелуем…

Дрогнули веки. Она видела, она понимала.

Еще один миг, еще, еще. Невидимые призраки заполнили комнату, обступили, жадно оскалились…

Ты не Бог, Тимми, не Прекрасный Принц.

Просто Ангел Смерти.

«…И те, кто искали лучшую жизнь…»

Чего же медлишь? Пульт, кнопка в белом огне. Четвертая кнопка, четвертая дорога — в Эдем, в Рай, в Эль-Рей, который никому из нас не увидеть.

Взял за руку. Закрывать глаза не стал.

Ни ей — ни себе.

75. БЕЛЫЙ ГОРОД (Arie: 7’09)

[…………………………..]

Пароход белый-беленький… Никакой он не беленький — серый, с высокой черной трубой и огромными колесами. Колеса шлепают, из трубы идет дымок.

…Шлепают — беззвучно. И дым прозрачный, еле заметный, только воздух колышется.

Альда рядом со мной — молчаливая, тихая, в знакомом красном платье. Даже не оборачиваюсь, не смотрю. Знаю — рядом.