Шабоно. Истинное приключение в магической глуши южноамериканских джунглей

Она помолчала, нахмурившись и изо всех сил стараясь сосредоточиться; все морщины на ее лице обрисовались резче. Наконец она сказала:

– Город мне совсем не понравился.

Я спросила, в каком городе она была и в какой миссии выучилась писать свое имя. Она посмотрела на меня так, словно не расслышала вопросов, и продолжала свой рассказ. Как и раньше, она начала путать место и время событий, временами сбиваясь на родной язык. То и дело она смеялась, повторяя одно и то же:

– Я не отправлюсь на небеса отца Кориолано.

– Ты всерьез собираешься идти к своему народу? – спросила я. – А ты не думаешь, что двум женщинам опасно отправляться в лес? Ты хоть знаешь дорогу?

– Конечно, знаю, – сказала она, резко выходя из состояния, близкого к трансу. – Старухе бояться нечего.

– Но я-то не старуха.

Она погладила меня по волосам.

– Ты не старуха, но у тебя волосы цвета пальмовых волокон и глаза цвета неба. Ты тоже будешь в безопасности.

– Я уверена, что мы заблудимся, – тихо сказала я. – Ты даже не помнишь, как давно ты в последний раз видела свой народ. Ты сама мне говорила, что они все дальше уходят в лес.

– С нами идет Милагрос, – убежденно заявила Анхелика. – Он хорошо знает лес. Он знает обо всех людях, какие живут в джунглях. – Анхелика начала укладывать свои пожитки в лубяной коробок. – Пойду-ка я поищу его, чтобы мы смогли тронуться в путь как можно скорее. Тебе надо будет дать ему что-нибудь.

– У меня нет ничего такого, что ему бы хотелось, – сказала я. – Может, я договорюсь с друзьями, чтобы они оставили привезенные с собой мачете в миссии для Милагроса.

– Отдай ему свой фотоаппарат, – предложила Анхелика. – Я знаю, что он хочет иметь фотоаппарат не меньше, чем еще одно мачете.

– А он знает, как пользоваться фотоаппаратом?

– Не знаю. – Она хихикнула, прикрыв рот ладонью. – Он мне как-то сказал, что хочет делать снимки белых людей, которые приезжают в миссию поглазеть на индейцев.

Я отнюдь не жаждала расставаться с фотоаппаратом. Он был хороший и очень дорогой. Я пожалела, что не взяла с собой другого, подешевле.

– Я отдам ему фотоаппарат, – сказала я в надежде, что, когда объясню Милагросу, как сложно им пользоваться, он сам выберет мачете.

– Чем меньше нести, тем лучше, – сказала Анхелика, со стуком захлопывая крышку коробка. – Все это я отдам какой-нибудь здешней женщине. Мне оно больше не понадобится. Когда идешь с пустыми руками, никому от тебя ничего не нужно.

– Я хотела бы взять гамак, который ты мне дала, – пошутила я.

– А что, неплохая мысль, – посмотрела на меня Анхелика и кивнула. – Ты беспокойно спишь и, наверное, не сможешь спать в гамаках из лыка, как мой народ. – Взяв коробок, она собралась уходить из комнаты. – Я вернусь, когда разыщу Милагроса.

Допивая свой кофе, отец Кориолано смотрел на меня так, словно впервые видел. Опершись о стул, он с большим усилием поднялся с места. Он глядел на меня в полной растерянности, не говоря ни слова. Это было молчание старого человека. Увидев, как он провел по лицу негнущимися скрюченными пальцами, я впервые осознала, какой он, в сущности, хилый старик.

– Вы с ума сошли, собираясь идти в джунгли с Анхеликой, – сказал он наконец. – Она очень стара; далеко она не зайдет. Пеший переход по лесу – это вам не экскурсия.

– С нами пойдет Милагрос.

Глубоко задумавшись, отец Кориолано отвернулся к окну, то и дело дергая себя за бороду.

– Милагрос отказался идти с вашими друзьями. Не сомневаюсь, что он и Анхелику откажется вести в джунгли.

– Oн пойдет. – Моя уверенность была совершенно необъяснимой. Она полностью противоречила всякому здравому смыслу.

– Странный он человек, хотя и вполне надежный, – задумчиво сказал отец Кориолано. – Он был проводником в разных экспедициях. И все же… – Отец Кориолано снова сел и, наклонившись ко мне, продолжал: – Вы не готовы идти в джунгли. Вы даже не представляете, с какими трудностями и опасностями связано такое предприятие. У вас даже обуви подходящей нет.

– Разные люди, побывавшие в джунглях, говорили мне, что для этого нет ничего лучше теннисных туфель. Они, не сжимаясь, быстро высыхают на ногах, и от них не бывает волдырей.

Отец Кориолано пропустил мое замечание мимо ушей.

– Почему вы так хотите идти? – спросил он раздраженно. – Мистер Барт отведет вас на встречу с шаманом макиритаре; вы увидите сеанс исцеления, и вам не надо будет так далеко ходить.

– Я и в самом деле не знаю, почему хочу туда идти, – беспомощно сказала я, посмотрев на него. – Возможно, я хочу увидеть нечто большее, чем сеанс исцеления. Собственно, я хотела попросить вас дать мне бумагу и карандаши.

– А как же ваши друзья? Что я им скажу? Что вы просто взяли и исчезли вместе с выжившей из ума старухой? – спрашивал он, наливая себе еще кофе. – Я здесь вот уже тридцать лет и ни разу не слышал о таком нелепом плане.

Время сиесты уже прошло, но в миссии все еще царила тишина, когда я растянулась в своем гамаке в тени густо сплетенных ветвей и зубчатых листьев двух деревьев pomarosa. Вдалеке я увидела высокую фигуру мистера Барта, направлявшегося к миссии. Странно, подумала я, ведь он обычно приходил по вечерам. А потом я догадалась, зачем он пришел.

Он присел на корточки у ступенек, ведущих на веранду неподалеку от места, где я лежала, и закурил одну из привезенных моими друзьями сигарет.

Мистеру Барту, похоже, было не по себе. Он встал и прошелся туда-сюда, словно часовой на посту. Я совсем было собралась его позвать, когда он заговорил сам с собой, выдыхая слова с дымом. Он почесал белую щетину на подбородке, поскреб один ботинок о другой, чтобы счистить налипшую грязь, будто пытался избавиться от не дававших ему покоя мыслей.

– Вы пришли рассказать мне об алмазах, которые нашли в Гран-Сабана? – спросила я вместо приветствия, надеясь развеять меланхолическое выражение в его добродушных карих глазах.

Он затянулся сигаретой и выпустил дым через нос короткими клубами. Выплюнув несколько табачных крошек, прилипших к кончику языка, он спросил:

– Почему вы хотите идти с Анхеликой в лес?

– Я уже говорила отцу Кориолано, что не знаю.

Мистер Барт тихо повторил мои слова, но уже с вопросительной интонацией. Закурив очередную сигарету, он медленно выпустил дым, глядя, как его завитки постепенно тают в прозрачном воздухе.