Шадринский гусь и другие повести и рассказы

— Я знаю, ты обмануть хотел нас, но…

— Истин бог, вот те Христос, — перебил Марков грозного начальника и перекрестился, — истинно показал все как есть, без утайки!

— Замолчи! — привстал с кресла берг-начальник, покраснел и, указывая на ката, пригрозил: — Будешь бит!

— Помилуй бог, — прошептал побелевшими губами Ерофей. — Николи вором не был.

Саксонец молча прошелся по комнате, успокоился и подобревшим голосом сказал:

— Хорошо, я еще раз буду тебе верить, ты покажешь золотое место. Я больше не буду тебя трогать. Иди!

Тяжелым шагом вышел Ерофей из горной канцелярии. На душе было сумрачно: мерещился лохматый кат с жильной плетью.

«Неужто побил бы?» — спрашивал себя Ерофей и вдруг понял всю тягость своего положения.

Через несколько дней в Шарташ наехали асессор Юдин и новый иноземец, штейгер Маке. С ними прибыла свежая партия работных. Шарташские кержаки попрятались.

«Эк, накликал Ерошка беду! Не откупишься, не открестишься теперь от скобленых табашников», — недовольно думали они про Маркова.

Ерофей повел поисковых к проклятому шурфу. Штейгер Маке внимательно осмотрел изрытый копань и, отсчитав от него сотню шагов, подальше от болота, велел работным заложить новый шурф.

— Так будет лучше, подальше от воды. Копай глубже и шире! — приказал он рабочим.

Поисковые дружно взялись за работу. Тяжело им было смотреть на Ерофея — бодрый, живой старик осунулся, потемнел. Всю дорогу он клялся им, что место его верное, а куда подевалось золото, не знает. Видно, сам нечистый отводит глаза. Среди поисковых были кержаки; они знали Ерофея как честного человека.

— Ты не удручайся, братец, — успокаивали они терщика, — мы с молитвой да с крестом робим — никакая нечисть не помешает нам. Откопаем золото! Только, ваша милость, — просили они попыхивающего трубкой Маке, — отойди под ветерок, не души нас табачищем. Уж мы постараемся.

Маке недовольно поморщился и отошел под ветерок. Сизый дымок из трубки отгонял от его лица комаров. Асессор Юдин сидел у костра, где дымили серые еловые лапы. От дыма першило в горле, но зато не надоедали комары и гнус, которые вились вокруг черным роем.

Все шло хорошо, спокойно, и в душе Ерофея снова затеплилась надежда: может быть, на этот раз поиски будут успешными. Он бродил по кромке болота и отыскивал тумпасы. В этот день и тумпасы легко шли в руки — попадались добротные и пригожих дымов. Неподалеку от болота Ерофей нашел в чаще залежи новых, незнакомых камушков. Трижды отходил и возвращался к ним горщик. «Опять нечистый шутит. Вновь нагрянет другая беда!» — опасливо рассматривал он новую находку. Но не утерпел и отнес их штейгеру Маке.

Саксонец старательно вгляделся и узнал свинцовую руду, которую он в свое время добывал в Саксонии. Немец всполошился. Он отвлек несколько работных от шурфа и поставил их на поиски свинцовой жилы. Работа оправдала себя: поисковые напали на залежи свинцовой руды. Маке обрадовался, он срочно погнал гонца с пробными кусками руды в Екатеринбург. Там в лаборатории сделали анализ и нашли, что найденная свинцовая руда очень высокого качества, и настаивали, чтобы штейгер Маке расширил разведки вновь открытого месторождения. Но, увы! Как ни старался Маке, свинцовая жила оказалась необширной. Хотя немец и корчил из себя знатока горного дела, но здесь он оказался бессилен распознать капризы свинцовых залежей и потому вскоре прекратил розыски и разочарованно донес начальству:

«Свинцовая руда, коя идет жилою, токмо вдаль надежды не кажет, посему она не заслуживает внимания».

Так и забросили новую находку.

Между тем, сколько ни углубляли шурф, золота так и не нашлось. Оно было и понятно: золотая россыпь лежала ближе к болоту, а шурф заложили в противоположной стороне. Но ни Маке, ни асессор Юдин не додумались до этого. Они все искали золотую жилу, а ее и быть не могло.

Маке недовольно поглядывал на Ерофея, покачивал головой. Поисковые донесли, что и свинцовая жила ведет себя не подобно прочим жилам: быстро оборвалась, и выходит, все ни к чему. «Обманщик, — подумал и Маке про старого горщика. — Хотел свинцовой жилой глаза нам отвести».

В тот же день асессор Юдин послал нарочного с донесением в горную канцелярию. В нем он так же, как и Порошин, сообщил:

«В указанном Марковым месте и в окрестных местах золотой руды не найдено, а в шурфах попадаются только пустой камень и глина, и шурфовать тут не для чего. А свинцовая руда, хотя и может быть почтена за жилу, но сродни заграничным не будет, ибо вдаль надежды не кажет».

Ерофея Маркова отпустили восвояси, а сами горные начальники вернулись в крепость.

Доклад Порошина поднял на ноги всю горную канцелярию. Берг-начальник рвал и метал. Золото уплывало из его жадных рук, и саксонец бесился. Вне себя от ярости, он бегал по огромному кабинету и грозил:

— Вор, вор, раскольник! Бить плетями вора!

Немец не допускал мысли, чтобы Ерофей Марков честно отнесся к находке.

— Маке и Вейдель — отменные знатоки руд, — кричал он, — не может того быть, чтобы они не узнали золотой жилы! Утаил ее раскольник, утаил!

Саксонец решил запугать Ерофея Маркова.

В ближайшие дни в палате с большим зеленым столом состоялось совещание чинов канцелярии. Асессоры Порошин и Юдин зачитали вслух свои доклады. После них говорил Маке: он негодовал, что их, саксонцев, водят за нос.

— Кержаки — скрытный народ. Ну что же, надо для острастки наказать старого плута! — зло говорил Маке.

Начальник горной канцелярии одобрительно кивал головой.

Горщик не чуял, что над его головой собирается грозная туча.

Глава пятая Ерофей Марков попадает под арест

В один из ясных августовских дней в Шарташ пришли незваные гости — пыльные, потные солдаты. Привел их рябой, громадного роста капрал. По его приказу солдаты окружили Ерофея и погнали в крепость. Все это произошло неожиданно и быстро. На крик и слезы Прасковьи Васильевны со всего Шарташа сбежались кержаки. Они гудели, как растревоженный пчелиный рой. Корили раскольницу:

— Связались с табашниками! На все село беду навели! Что теперь делать?

Женка всхлипывала и утирала слезы.

Ерофея в это время вели по пыльной улице. Он не смел поднять глаза на знакомые домики: всюду у ворот стояли кержачки, ребята, девки. Они провожали старика печальными взглядами.

Сердце Ерофея разрывалось на части. Его вели как вора, среди бела дня по знакомой дороге. Все встречные с удивлением и страхом поглядывали на горщика и покачивали головами.

Конные сельчане, завидя конвой, окружавший Ерофея, сильней подхлестывали коней, стараясь быстрей промчать мимо земляка: им самим стыдно было взглянуть в глаза Ерофею.