Шаг из тьмы

* * *

— Вера? Вера, подъём, всё, пора.

Она открыла глаза и увидела белые вазы с синим рисунком, на тёмно-серой полке над синим камином, очень изящные. Её руку держал министр Шен, в сером костюме, на фоне синего занавеса вокруг кровати.

«Как на сцене. Представление начинается.»

— Вы в порядке?

Она промолчала, он погладил её руку. Она подумала, что не ощущает его, опять, и в комнате лазарета никого из присутствующих не ощущала.

«Они все носят амулеты против меня, следующего поколения, их опять доработали, сегодня.»

— Вера, пообещайте мне, что если будете себя плохо чувствовать, будете говорить мне об этом сразу, а не тогда, когда уже не сможете терпеть. И что если вам не нравится то, что я делаю, тоже говорите сразу.

В её памяти громом и молниями вспыхнул треск рубашки на кровати, синяки на руках, мятое одеяло и безысходность.

— Я повторила слово "хватит" четыре раза, — голос звучал хрипло, министр отвёл глаза, — четыре. Вы меня не слышали? Или не поняли? Что я должна была сказать, чтобы вы меня услышали?

— Хватит делать из меня чудовище, — он отпустил её руку, встал и отвернулся. — Это звучало не так, как будто… — он замялся, она усмехнулась:

— Как иначе можно понять слово "хватит"? У него много значений?

Он посмотрел на часы и нахмурился:

— Вставайте, приводите себя в порядок, нас нет уже больше часа, надо появиться хотя бы в саду. Вещи и сумка в ванной.

Она отвернулась, чтобы не видеть дверь, он вышел, в гостиной шаги стали быстрее, заметались из угла в угол, удалились в столовую, там хлопнула дверь.

Вера осторожно встала с кровати под балдахином, взгляд случайно упал на неплотно закрытую дверь шкафа, она потянулась закрыть, чтобы потешить перфекционизм. Дверь не закрывалась, как будто ей что-то мешало, Вера открыла это убрать.

Между плотно набитыми в шкаф карнскими и цыньянскими костюмами стояла картина в роскошной раме, с картины на Веру хитро смотрела светлоглазая цыньянка, прикрывая нижнюю половину лица веером, а вторым таким же прикрывая грудь, дальше было не видно, потому что мешали костюмы. Вера отодвинула их и рассмотрела картину целиком — девушка сидела на камне у озера с кувшинками, полуобернувшись к художнику, на ней не было вообще ничего, неприличные места были скрыты ракурсом и веером.

«Она выглядит так, как будто ей принадлежит весь мир.»

Цыньянка прикрывалась не потому, что стыдилась, а потому, что дразнилась — ей не было стыдно, она знала, что великолепна, и когда уберёт веера, станет ещё великолепнее, но пока не спешила.

«Цветная. То ли древнее восьмого века, то ли женщина рисовала. Надо спросить.»

Она полюбовалась в последний раз, понимая, что не спросит. Закрыла шкаф и пошла в ванную.

5.38.28 С королём на балконе

Когда она вышла из спальни, в гостиной сидел Артур, читая какую-то тонкую книгу, весь небрежно-великолепный и бело-золотой, как фарфоровая чашка. Он захлопнул книгу и пафосно повёл рукой, декламируя:

Ах, как прекрасны изгибы чаши,

И ваши руки, и ваша грудь!

Мечтаю рухнуть к ногам я вашим,

Вот только выпью ещё чуть-чуть!

Вера улыбнулась и опустила глаза, опять подняла — Артур показал ей книгу:

— Между прочим, великий Тэд Мэд, ограниченный тираж, его даже на чёрном рынке не достать. Эх, красиво жить не запретишь, — он с сожалением поставил книгу на место в шкаф, обернулся к Вере: — Тебе лучше?

— Да, с Доком легче.

— Странная штука. Пойдём, — он кивнул ей на выход, вышел за ней и запер дверь, оставив ключ в замке. — Шен тебе говорил, что ты можешь приходить сюда когда захочешь?

— Да.

— В рамках приличий можно пропасть на час-полтора, если больше — начинают искать и выяснять, что произошло. Тут часто травят, так что в первую очередь обыскивают туалеты, обычно там и находят. Ближайший к танцевальному залу дворцовый сортир по энергетическому шлейфу как скотобойня, маги туда стараются не ходить. — Он посмотрел на Веру и прикусил губу: — Зря я это сказал. Стихи, может быть?

Она улыбнулась и отвернулась, стала рассматривать интерьер — было в нём что-то успокаивающе-надёжное.

— О чём думаешь? — шутливо спросил Артур, она скосила на него недоверчивый взгляд:

— Ты же маг.

— Я не Кайрис, я под щитами не вижу.

— А что с ней?

— Дар, как у Дока заживление, она так мысли видит. И ауры очень хорошо видит, до таких мелких деталей, которые обычные маги даже с приборами не видят. Так о чём ты думала?

— Думала, почему я слышу стихи в рифму, язык же другой.

— Это значит, что у твоих мозгов хватает производительности рифмовать на лету. А может быть, тебе просто кажется, что ты слышишь в рифму, а на самом деле, если запишешь и перечитаешь, то получится не в рифму. Прочитай что-нибудь на своём, а я повторю как слышу, увидишь.

Вера улыбнулась и прочитала:

— Ночевала тучка золотая на груди утёса-великана.

Артур ответил:

— Облако из пенистого злата на утёсе ночью задремало.

Вера поражённо рассмеялась, качая головой:

— Обалдеть.

— Не похоже?

— Очень отдалённо. Но рифмуется.

— А скажи не в рифму?

Она попыталась перефразировать, он опять повторил, это так увлекло их обоих, что они смеялись и читали друг другу стихи до самого первого этажа, где их поймал за этим занятием король, Вера в него почти врезалась. Георг где-то потерял свиту, верхнюю мантию и корону, от него пахло вином, но взгляд был трезвый и весёлый:

— Вера, ну наконец-то! Я украду вашу даму, простите великодушно, — Георг отвесил нагловатый полупоклон Артуру, подцепил Веру за талию и потащил обратно по лестнице вверх, мимо бара, матушек у перил и "лабиринта разврата", открыл неприметную дверь за портьерой, и они оказались над троном, на маленьком балконе, с которого открывался прекрасный вид на танцевальный зал и балкон второго этажа.

— Красота? — самодовольно улыбнулся король, Вера кивнула, рассматривая изящную мебель на двоих, бело-золотые узоры и барельефы с пирующими мужчинами и женщинами, они все призывали её выпить, и король был с ними заодно: — Вина?

— Спасибо, — она взяла бокал, король поднял свой:

— За твой первый бал, Вера, — выпил и налил ещё, она сделала вид, что пьёт. Аромат был приятный, захотелось есть, она постаралась отогнать эту мысль. Опёрлась на бортик, стала рассматривать людей внизу, оркестр на подиуме напротив, который отсюда был как на ладони. Дирижёр поднял колокольчик и позвонил, король поставил бокал, хитро посмотрел на Веру… и резко выдернул книжку у неё из-за пояса. Открыл, пролистал и скис: — И тут Шен, гад, везде поспел! Не отпущу, пусть облизывается издалека.