Шаг навстречу читателям. Хрестоматия участников Московской международной книжной выставки-ярмарки 2019
Шрифт:
– Может, они теперь подлететь к своим птенцам не могут? По запаху там. Парень их руками трогал, вот и никак. Животные инстинкты посильнее материнских, – предположила зрительница.
И вдруг на глазах изумлённой публики птенцы один за другим выпрыгнули из коробки и несколько неловко, но вполне с приемлемой скоростью и в нужном направлении долетели до нижних ветвей тополя. Крик ворон прекратился в то же мгновенье. «Этажом» ниже мамы, прикрикнув на разбаловавшихся детей и погрозив им лишением сладкого, уводили чад с площадки, на время ставшей интерактивным театром драмы. Птенцы прыгали с ветки на ветку, на площадке теперь шумел только ветер. Старушка вела внука через дорогу и всё думала, будет ли дело кому-то
Светлана Ангарская
Светлана Ангарская – публицист, писатель, сценарист. Окончила факультет журналистики МГУ им. Ломоносова, работала в центральной прессе, на радио и телевидении. Её всегда актуальные репортажи, интервью, корреспонденции звучали в программах радио «Маяк», «Радио России», а также в телепрограмме «Время».
Любит путешествовать, а впечатлениями от поездок в разные страны и на континенты делится в своих произведениях. Ее герои – люди разных профессий и национальностей, но объединяет их одно – любовь к жизни и страстное желание понять и выполнить свое предназначение на этой земле.
В авторском арсенале С. Ангарской несколько престижных премий и наград:
Премия «Орден Добра и Света» (вручается с 2012 года) за успешную творческую деятельность и создание произведений, сюжеты которых настраивают читателя на позитивное восприятие окружающего мира и отражают идеи гуманизма и добра; на фестивале «Аэлита-2018» за роман «Просветлённые».
Лауреат первой степени в номинации «Большая проза» – I Международный фестиваль им. А. С. Пушкина в честь 220-летия со дня рождения поэта (Крым, 2019).
Лауреат Международной премии им. Франца Кафки «За выдающийся вклад в российскую литературу». Присуждается «за тексты, принадлежащие к мейнстриму и интеллектуальной литературе» (2019).
Просветленные
Отрывок
…Исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: есть тяжкое занятие, которое Бог дал людям, чтобы они упражнялись в нем…
Съемочный день в павильоне подошел к концу, и уставшие за долгую смену осветители уже выключали свои софиты, а у него все не было удовлетворения от проделанной работы. Но что толку дальше мучить людей и технику, если что-то, по-видимому, еще не сложилось с этим эпизодом в голове.
Сегодня снимали в декорациях средневекового замка. Тщательно продуманные и довольно мрачные, они были залиты светом сверху, и от него все устали. Без освещения все погрузилось в полумрак. Вокруг было полно неуклюжих, но необходимых атрибутов съемочного процесса: камер, микрофонов, гигантских осветительных приборов, другой техники, бесконечных змеящихся кабелей. Между дублями все участники съемок носились по площадке, стараясь не споткнуться и что-нибудь не опрокинуть. Это отнимало уйму времени, так как людей было задействовано много: кроме основных актеров, техников, операторов, еще и огромная массовка, не отличавшаяся дисциплиной и не имевшая опыта, к тому же наряженная в тяжелые, громоздкие костюмы Средневековья. За смену было отснято почти триста метров пленки: он позволял себе импровизировать. Это будет примерно десять минут экранного времени. «Но будет ли?» – недовольно думал он.
– Все свободны, всем спасибо, – устало сказал наконец Димов и, спотыкаясь, как все в погруженном в сумрак павильоне, направился в зал для просмотра. На съемках он не знал устали: творческий процесс
захватывал настолько, что заменял все на свете, но сейчас ему были необходимы положительные эмоции. И их он искал в удачно отснятом материале.На экране замелькали кадры, которые смонтировали вчера.
«Тени Нострадамуса» – условное название фильма. Но действительно пока что только тени, досадовал режиссер, смотря на свое детище.
– Покажите лучше натуру, – попросил Димов. – Прованс, что ли…
Средневековый городок Прованса, утопающий в зелени платанов, судя по архитектуре, знавал и более счастливые времена. Однако и сейчас довольно потертые, но по-прежнему выложенные орнаментом мостовые – разноцветные звезды, полумесяцы, четкие квадраты, расположенные в шахматном порядке – выглядели привлекательно. Каждый дом – с внутренним двориком, где бьет фонтан, с красивым белоснежным фасадом, коваными решетками в причудливых узорах и балконами, увитыми виноградом.
В этом райском местечке издавна было три мира: христианский, мусульманский и иудейский. Но на улицах городка все смешалось. Лаяли собаки, шли мулы, резвились мальчишки, нарушали тишину звуки ткацких станков. Чьи они? Какой веры их хозяева? Не все ли равно? Или вон те крестьяне на площади, что разложили свою зелень и фрукты на продажу. Разве будет хуже их виноград, инжир, финики, если узнать, какого они вероисповедания? Так и жили здесь все, похожие в своих заботах друг на друга. И даже одежды носили одинаковые, прованские.
По узкой улочке городка шли двое: уже седоватый мужчина – отец и юноша, которому было немного больше двадцати – сын. Неспешно двигалась запряженная парой лошадей повозка, которую направлял юноша, держа под уздцы коня.
Камера все наезжала, приближая лица. Звук был живой, из экономии записанный при съемках. И неплохой, удовлетворенно отметил про себя Димов.
– Так ты говоришь, будто действительно предвидел чуму в Монпелье, – спрашивал юношу Исаак. – Но разве Господь не сказал: «Не ваше дело знать время и сроки»? Не случайность ли твое предсказание, Мишель?
– Может быть, конечно, один Бог знает, что такое вечность света, – начал было соглашаться молодой человек. Однако подумав, возразил: – Но ведь Бог же и одаряет этим светом избранных, не объясняя его природы.
– Ты считаешь себя избранным Богом? – удивился отец.
– Ну вот, посмотри, – сказал сын, остановившись у окраинного двора. – Здесь и сейчас рождается новая жизнь, и будет это мальчик, о котором, может, в будущем заговорит мир.
Во дворе дома и вправду наблюдалось какое-то движение, слышались встревоженные голоса, и вдруг выбежал молодой мужчина и кинулся прямо к ним.
– Умоляю, врача! – волновался он. – Жена оступилась, и начались преждевременные роды! Одолжите свою повозку, наши-то в поле.
– Он уже здесь, – спокойно сказал Мишель. – Я врач, – пояснил он встревоженному мужчине. – Ведите к роженице.
– О Боже, как Ты милостив! – пробормотал тот и с радостью повел молодого человека в дом.
Отец устроился во дворе со стариком-хозяином, и пока Мишель помогал новорожденному увидеть свет, пил ароматный чай со свежими прованскими травами. Двор был просторный, с фонтаном, у его прохладной струи на красиво выложенном узорчатом полу стоял стол для чаепития. Вокруг пышно цвели розы, а у забора тянули вверх нежные головки левкои и мальвы. Сидеть здесь, даже на южной стороне, было очень хорошо благодаря огромному платану, могучему дереву, по-видимому, уже старому. Ствол в обхвате имел не меньше трех метров, и крона накрывала весь двор, давая ясную тень, умеренно профильтрованную светом. И поскольку сиеста составляла важную часть летней жизни Прованса, столь разумно посаженное дерево во дворе было большой удачей. Неспешно беседуя, гость и хозяин вспоминали молодые годы.