Шаг в небо

– А зачем их двигать взглядом? – Надя была готова рассмеяться. – Рук нет, что ли?

– Ага, не может! Не может! – Я, наверное, плохой спорщик. – А ведь представь, в бою, в схватке – это ведь может все решить!

– В бою, скорее всего, решает точный выстрел. Или своевременный. – Грустно сказала Надя. – А вы что в игре своей предметы двигали взглядом?

– Ну, ты зануда! – незлобно сказал я – В ролевке мы играли, изображали, что у нас есть сила, что мы можем все. И ещё. В игре все по правилам, все честно. Никто не обманывает, и слово чести – это слово чести. И в схватке на мечах не ждешь выстрела в спину!

– Так может, вам нравилось играть именно потому, что там все честно? Может быть, вы не убегали в волшебный мир, а пытались жить в мире, где все честно? Все справедливо? Где нет подлости, где нет предательства?

– Ну, это тоже конечно. – Надя как всегда была права. Она вообще всегда права. – Но, кроме того, мир, в котором мы пытались жить, он был прекрасный! Ты только представь себе, ведь там были не только маги или рыцари. А эльфы, орки…

– А эльфы, они как? Тоже волшебники? – опять у нее скепсис в голосе.

– Нет, эльфы это таинственная, утонченная раса, они хрупкие, чувствительные, странные такие.

– Наверное, эльфийские девушки все красавицы – нежные и стройные? – Не унималась Надя.

– Конечно! – сказал я, и лицо у меня стало гореть. Я просто вспомнил Нитроэмаль и смутился, что я вру Наде.

– Понятно.

– И представь, мы так вживались в игру, так увлекались, что были готовы и дракона настоящего увидеть. Казалось, ещё чуть-чуть и он прилетит!

– Дракон говоришь? – совсем тихо переспросила Надя. – А вот скажи, когда ты игрой увлекался, никогда не было с тобой такого, что ты начинал видеть все вокруг, ну… немножко не так, как обычно в жизни? Ну…, как будто ты видишь сквозь внешнюю оболочку человека, сквозь кажущийся облик мира? Я, наверное, невнятно говорю, да?

– По-другому, говоришь… – я задумался. – Что-то такое было. Вот в последней игре, когда я облажался…

– Как?

– Да неважно, не в этом суть! – Я не хотел об этом рассказывать. – Так вот, там я на мгновение увидел своего приятеля, мы тогда противниками были, так вот я его видел как настоящего мага, настоящего Донгура. Вот я сейчас вспоминаю… Когда он меня на бой вызвал и вышел из замка – он был в белой мантии с шитьем, и волосы у него были длинные, черные, как смоль, и развивались на ветру. Я только сейчас вспомнил. А Сашка, ну, он Донгуром был, на самом деле блондин и лысоватый. И всегда под ноль стрижется. Я его видел тогда именно таким, каким, наверное, он себя представлял. Ну, по крайней мере, в игре. И ещё! Слушай, точно!

– Что ещё? – Надя внимательно слушала меня, уперевшись о край стола локтями.

– Надя, точно, ведь когда я заклинание сказал – ну чтобы ворота открылись…

– Какие ворота, я же не знаю, во что вы играли?

– Ну, там по игре я должен был заклинанием открыть вражеские ворота, так вот! Я заклинание это проговорил, и они сразу распахнулись! А ведь в игре не так! Должны были те, с той стороны открыть их, если мое заклинание правильное и правильные движения руками там, ну понятно, выполнено все по описанию роли. Ну, ты понимаешь, да?

– Ну, я понимаю, да. Тебя удивило, что ворота быстро открылись? – Скепсису Надиному не было предела. – Может, просто так был увлечен игрой, что деталей не замечал?

– Может и так! Именно! Вот ты сама и ответила на свой вопрос! Именно, мы так увлекались, что видели то, что хотели видеть.

– Андрей, не сердись! – Надя взяла меня за руку, успокаивая. – Я не спорю с тобой, не хочу доказать что-либо. Мне просто интересно. Ты скажи мне только, вот когда ты видел Сашку своего таким, с развевающимися волосами, страшным магом, может, ты видел это по-настоящему?

– Что ты хочешь сказать?

– Может, мир совсем не такой, каким мы его видим? – голос Нади чуть дрогнул.

– Я не очень понимаю тебя? Что значит – не такой?

– Я тебе никогда не говорила, почему меня в ту больницу, увезли? И мучили там?

– Нет, Ты не говорила, да и я не спрашивал. Я думал, что это тебя расстроит, ну никто о своих болезнях не любит…

– Я была ещё совсем маленькая, когда это случилось в первый раз, – было видно, что Наде трудно рассказывать об этом, – ко мне пристали какие-то пацаны. Я во дворе играла, мне подарили такую игрушку красивую, дракона. Он был большой, пластиковый. Если нажать на рычажок, то он даже крыльями махал и выл от батареек. Ну, я так говорила тогда, маленькая была. Я его взяла во двор, поиграть. У нас дом был многоэтажный и двор большой с детской площадкой. Я со своей подружкой, Катькой, любила там играть. Мы себе шалаш устроили под деревом. А пацаны эти, чужие, я их не видела никогда раньше. Они почти взрослые были, и очень злые. Они отняли у меня этого дракона. Отняли, а я разревелась. А один из них стал топтать дракона ногами. А я… Ты знаешь, я давно просила у родителей такую игрушку, в тот день мне её подарили, мне казалось, что это самый счастливый день в моей жизни. В общем, когда тот пацан растоптал дракона, мне стало плохо, и я как будто сознание потеряла. Потом дома очнулась.

– Бедная, я бы этим гадам… – мне стало жалко маленькую Надю, я себе очень живо представил эту картину с растоптанным драконом.

– Да, но потом…

– Что потом?

– У моих родителей были неприятности. Дело в том, что когда Катька позвала взрослых, те мальчишки лежали без сознания, трава вокруг дерева была вся обгорелая. Уже потом мне рассказали, что тот, который топтал дракона, стал сильно заикаться и мочился ночью в постель. И не мог засыпать без таблеток. И говорил, что его сжег дракон. Он вообще, потом идиотом стал. Но, наверное, все-таки не из-за меня. Это было только начало. А когда повторилось…

– Что повторилось? – Я немного потерял нить Надиного рассказа.

– Не надо, я не хочу рассказывать. Уже потом, когда я взрослая стала, прочла, что написано в моей, как её называли, истории болезни. «Неограниченные возможности массового внушения». Это не правда! Я ничего никому не внушала. Я просто открывала людям глаза.

– Что ты имеешь в виду? На что открывала глаза? – Вообще-то, я уже почти догадался, но хотел услышать это от Нади.

– Мир не такой, каким мы его видим, мы его воспринимаем разумом, своим воспитанием. А он, наверное, не такой.

– Ты хочешь сказать, что белое – это не белое и вот эта кастрюля – не круглая? – мне понравилась такая мысль.

– Ты называешь белое белым, но ты не можешь посмотреть на него моими глазами. Кастрюля круглая для всех, потому что мы научены называть это «круглая». Но какой он на самом деле, он этот мир? Что ты видишь НА САМОМ ДЕЛЕ?

– Я вижу то же, что и ты. – Странный какой-то спор. Я понимал, о чем говорит Надя, но мне от этого становилось не по себе.

– Так вот, все мои неприятности были от того, что я могла заставить человека увидеть мир таким, каким я его вижу. Или таким, какой он на самом деле, не знаю. И ещё, дракон стал наваждением. Спустя много лет тот подонок, который… Ну, не важно. Он потом, когда смог говорить, сказал, что руки ему откусил дракон…

– Я надеюсь, меня не съест дракон? – я засмеялся.

– Нет. – Надя посмотрела на меня очень грустно. И, сжав мою ладонь, добавила. – Я боюсь, чтобы дракон не убил меня.

– Может, ты сама – дракон? – Я пытался перевести все в шутку. – И надо тебя укротить?

– Дракона нельзя укротить. – Надя была совершенно серьезна. – Дракон может быть или врагом или другом.

– Ладно, давай опять кашу поставим!

– Давай, а то во второй раз подгорает, а запасы кончаются. – Надя, словно вырвалась из оцепенения.