Шаг в пропасть
Шрифт:
– Как мне подсказывает предвидение, в некоторой перспективе Лилия может нанести непоправимый ущерб моему здоровью. Что сильно настораживает. Радует лишь то, что сразу она мне никак повредить не сможет.
– Вот и я уверен, что без должного обучения она своими возможностями воспользоваться не сможет. А значит, – стал подводить черту под обсуждениями Чернов, – пора переходить к конкретному тестированию. Приступаем! Лиля, начинай!
Та немного засмущалась, потом выдохнула и стала утверждать для себя самое перспективное, как ей казалось, в самом начале составления списка:
– Я могу пользоваться левитацией!
Ну и дальше пошла шпарить по написанному.
Пошел к написанию третий список утверждений. И вот после него уже вплотную приблизились к выведенному совместно постулату: каким-то неведомым пока способом Лилия может корректировать внешность человека.
Напряжение достигло пика, когда женщина, уже не составляя никаких шпаргалок, задала, а вернее, в утвердительной форме попробовала выявить свою конкретную паранормальную особенность. Причем она для контроля чередовала самые желанные с самыми несуразными:
– Умею выращивать у любого человека новые зубы!
За это получила две единицы.
– Могу излечить человека от анорексии!
Даже не переглядываясь, мужчины поставили ей по восемь баллов. Но пока еще сама женщина этих баллов не видела.
– Умею придавать волосам толщину и упругость!
Сумма обеих оценок удивляла: восемь.
– У меня получится излечить человека от инсульта!
Опять две единицы бесповоротно отторгли возможность ученой в области геодезии переключиться на всемирно известного врача-кардиолога или физиотерапевта.
– Если постараюсь, мне удастся любого человека излечить от ожирения!
После выставленных двух девяток мужчины не выдержали и заглянули в листочки друг друга. Затем в полной тишине еще долго переглядывались, хмурились и кривились. Доводя этим своим поведением мадемуазель Монро буквально до белого каления. Но вслух она так ничего и не сказала, не поторопила и не возмутилась. Только обеими руками жестко прикрыла непослушный рот.
Наконец Бокед стал озвучивать свои выводы после дедуктивной обработки данных. И делал это голосом заправского лектора:
– Как мы видим, самое главное в последней фразе – это слова: «Если постараюсь». Поэтому легко можно предположить, что только страстное желание что-либо сделать с помощью своих возможностей увеличивает шансы на успех при перерасчете: плюс два из двадцати. Или: десять процентов из ста. Но и предыдущие восемьдесят процентов, которые даются нашей подопечной при излечении человека от болезненной худобы, позволяют утверждать, что границы выявленного умения как раз находятся в области общего обмена веществ человеческого организма. Несколько выпадает из этого ряда умение делать волосы у человека красивыми и здоровыми, но при сорока процентах появляется шанс излечивать даже тех людей, которые называются словом «лысый». Пусть даже удастся вылечить одного пациента из десяти, в любом случае такой прогресс будет весьма потрясающим. А если сюда добавить еще десять процентов страстного желания «если постараюсь», то…
Лилия не выдержала и взмолилась:
– Чарли! Кончай надо мной издеваться! Что ты там вещаешь таким нудным голосом и какие оценки вы мне выставили?
Стоило снимать на камеру, с какой жадностью она выхватила протянутые ей листки и с каким трепетом стала всматриваться в цифры. Уже и
рот приоткрыла для рвущихся вопросов, уже и мужчины стали готовиться мысленно к ответам, как женщина вдруг замерла и словно погрузилась в себя.Немного выждав, переглянувшись и пожав плечами, коллеги стали шепотом переговариваться:
– Что-то на нее накатило.
– Или ушла в воспоминания.
– Далеко ли ушла?
– Ага. И как скоро оттуда вернется?
– А шевелиться нам можно? Или лучше ее вообще не отвлекать?
– Хочешь выйти на улицу?
– Не издевайся! Да и не выпустят нас за борт. А вот от кофе не откажусь.
– Я с тобой!
Но только они собрались вставать, как Колобок вернулась в действительность и уставилась на товарищей ошеломленным взглядом:
– А ведь я вспомнила. Тем более что это все косвенно касается анорексии. Вспомнила! Тогда родители сильно обеспокоились моей худобой… да! Очень беспокоились! И частенько повторяли именно это слово: анорексия. Но врач их убеждал, что для подвижного, растущего шестилетнего ребенка такое строение вполне естественное. Да и я гонялась как сумасшедшая и чувствовала себя превосходно. Как родители меня ни закармливали, я оставалась все такой же… стройной.
Она опять замолкла на некоторое время, а забывшие про кофе мужчины даже не пошевелились в ожидании.
– Вот тогда это и произошло. И мне… ну да, как раз шесть лет с чем-то было. Драться я почти не умела и, несмотря на огромную подвижность, старалась не вступать в детские потасовки. Вот тогда и случилось то самое черное и неприятное. И сейчас воспоминание приоткрылось.
Третьей паузы уже не выдержал Чернов:
– Лилия, и что там тебе приоткрылось? Расскажи и нам, пожалуйста.
Теперь женщина взглянула на него с явным сомнением: рассказывать или промолчать. Но потом вспомнила, что здесь сейчас вообще происходит, и осознала полную абсурдность своих колебаний.
– Буду откровенной, хотя мне очень страшно и больно.
– Мы поможем!
– Одна девочка, моя сверстница, была, в отличие от меня, сильной, высокой, да еще и настоящей пышкой. И она меня несколько раз побила. Сильно побила. Я ничего не могла ей противопоставить. И помню, что я тогда страстно мечтала стать такой же толстой и сильной, а потом как следует поколотить обидчицу в отместку. Еще и ей желала стать такой худенькой, как я, чтобы она почувствовала, как это – быть слабой и беззащитной.
– И ты очень-очень хотела потолстеть?
– Да. Сейчас я вспомнила, что даже один раз всю ночь не могла заснуть из-за одолевавших меня желаний. А потом весь день ходила сонная и болезненная. Я очень хотела стать сильной и непобедимой. А потом про это забыла… навсегда. Но как раз с семи лет стала сильно поправляться. Или с семи с половиной?
Лилия нахмурилась, вспоминая. После чего без всякого перехода вскинула ладони к лицу и громко зарыдала. Сергей, вначале растерявшись, подскочил к женщине, рухнул на колени возле ее кресла и стал поглаживать по плечам и приговаривать:
– Ну и к чему эти слезы? Тебе отныне радоваться надо: если ты и в самом деле таким умением обладаешь, то обязательно сможешь сама себя и вылечить. Вот увидишь, как у тебя все получится! Пусть даже на это не год уйдет, а все два или три! Но надо верить! Надо действовать! И хватит уже слезы лить, ведь ничего страшного не случилось.
– Случилось! Еще как случилось! – воскликнула Монро в жутком отчаянии. И заплаканными глазами уставилась на Чернова: – Та девочка жутко исхудала и потом умерла в девятилетнем возрасте!