Шаг во тьму
Шрифт:
Я поежился.
Покосился на Виктора – тот уже не усмехался. А когда наткнулся на мой взгляд, отвел глаза.
– Это как же? – спросил я.
– Очень просто. – Старик вдруг проворно перегнулся через подлокотник и стукнул ребром ладони мне по бедру, а потом по второму, будто отсекая. – Вот так! Обе! Будешь на колясочке кататься возле меня. Девочка моя тебе нужна? Два раза в неделю? Будешь каждый день рядом с ней!
– Деда Юра…
Я пытался поймать его взгляд, чтобы убедиться – он шутит! Он просто не может говорить это всерьез!
– Сможешь
Он вдруг повернулся к Гошу, словно вопрос был решен.
– Гриш, ты найдешь обезболивающее, или на водке продержится?
А может быть, и не словно… Может быть, и не пугает он меня…
Вопрос в самом деле решен.
– Ты не сделаешь этого… – прошептал я.
– Я не сделаю этого? – Старик опустил глаза, положил ладонь на обрубок ноги.
Я сглотнул.
Старик поднял на меня глаза. Холодные-холодные.
– Шутки кончились, Крамер.
Я молчал. И вокруг было тихо-тихо. Так тихо, что кажется, я мог слышать, как скребутся крысы в своих клетках в том конце дома.
– То, что ты говоришь, – сказал Старик, – это верно. Все так и есть. Если будешь заниматься с моей девочкой регулярно, многое сможешь… Но и я, и ты сам знаешь: тогда ты точно не усидишь в городе. И я вижу лишь один выход.
Я сглотнул.
Посмотрел на Гоша, но Гош отвел взгляд. Виктор… Шатун, красный как вареный рак, глядел на свои стиснутые пальцы.
Если Старик скажет, они это сделают. Сделают…
– Ты все понял, малыш? – спросил Старик. В его голос вернулась капелька прежней теплоты. И еще там была горечь. Потому что сейчас он проявлял слабость. Делал не так, как подсказывал ему холодный расчет…
Эта горечь напугала меня больше холода, что минуту назад был в его глазах.
Старик давно укатил в кабинет, к книге этой чертовой суки, а я все сидел сам не свой, вывернутый наизнанку.
Как в тумане слышал остальных – таких знакомых и почти чужих…
– Так… – Голос Виктора. – Книжки мне сегодня больше не видать, это ясно как божий день… А вот сучий подарочек со мной еще надолго… – Он осторожно потрогал руку. Побаюкал ее. – Гош, сколько еще будет действовать та штука, которую ты мне вколол? Когда кончится?
Гош задумался, покосился на часы. Разлепил губы:
– Скоро.
– Угу… А вторую подряд можно? Или…
Гош мотнул головой.
– Ясненько… Тогда подъем, Шатун! Труба зовет. Довезешь меня до дома, пока рука не разболелась.
Неужели это конец?
И накатывал стыд, жгучий стыд. Опять струсил, чертов маленький трус… А надо было идти до упора. Спорить до конца…
Но готов ли я идти до конца? Или все еще надеюсь, что это был
блеф?Только со Стариком шутки плохи. Он-то не шутил. Не шутил, черт бы все побрал! В этом все дело. Не шутил…
И если сунусь из города, а он узнает… Он не будет ждать, когда я к нему явлюсь с покаянием. Нет, не будет. Не даст себе остыть, не даст жалости растопить себя.
Он позвонит Виктору и Гошу, и они выловят меня. Сразу, как приеду в город. Гош открывает любые двери. И будет держать меня за ноги, пока Виктор будет связывать руки. А потом отвезут к Старику. Не знаю, кто будет пилить, может быть, Старик и сам будет пилить. Его одна рука сильнее моих двух…
И от них не спрятаться. Гош умеет находить где угодно.
Разве что бросить все и сбежать. И никогда не возвращаться сюда.
Но… Но ведь в одиночку мне ни одной сильной суки не завалить! Даже эту, последнюю – в конце я был с ней Почти один на один… Почти. Но что было бы, если бы она вцепилась по-настоящему в меня не в подвале, а чуть раньше? На входе?..
Сколько я стоял между колонн, почти утонув в воспоминаниях? Миг? Секунду? Минуту?
Если бы кавказец не отвлекся на Гоша с Виктором, он бы успел подойти ко мне и всадить заряд дроби в упор. Сделал бы из меня решето.
Или, если Старик прав, просто оглушил бы, а потом переломал руки-ноги, но убивать сразу не стал, и сейчас бы я не здесь сидел, а лежал в одной из комнат того дома, привязанный к кровати, как девочка Старика. А та сука не спеша вытаскивала из меня все, что я знаю…
Черт возьми!
Что ни делай выхода нет! Нет выхода! Никакого!
Неужели это конец?!
Я огляделся, пытаясь найти… Кого? Что? Гоша? Его взгляд? Не знаю.
Наверно, да. Последняя надежда. Гош всегда прикрывал меня, даже против Старика…
Но я был один в комнате. И даже стол убран.
Внизу одной машиной стало меньше. Правда, пропала не синяя «девятка» Шатуна, а красная «итальянка» Виктора, такая же выпендрежная, как он сам, с закрывающимися глазками. Выходит, этот пижон совсем обнаглел. Мало того, что его довезут до дома, так потом еще Шатуну придется сюда возвращаться за своей машиной… А, к черту! К черту его, этого подлизу и подпевалу!
Гош был еще здесь. Я бросился к нему, пока он не успел захлопнуть дверцу.
– Гош! Но у нее ведь остался мальчишка…
Но Гош, не останавливая движения, размашисто захлопнул дверцу перед самым моим носом. Только… Или показалось? Его губы…
Джип заурчал и тронулся прочь, ноги обдало теплой струей выхлопа, а я все стоял, пытаясь понять – показалось или…
Была ли то просто досадливая гримаса, или он что-то шепнул мне?
Я обернулся к дому. В одном из окон неуловимо дрогнуло, краем глаза я зацепил какое-то движение, но что – не рассмотрел. Какая-то створка жалюзи, наверно. Придерживали, чтобы было лучше видно. Вон в том окне, кажется.