Шаг во тьму

Все остальное было сплошной темнотой. В которой что-то…

Ей достаточно просто дотронуться до меня!

Я отшатнулся, отвернул голову в сторону, чтобы свет фар не бил в глаза, а левой рукой потянулся за спину, ловя древко багра под топориком. Петля, удерживающая его, на кнопке. Рвануть – откроется сама, освободив…

Но рука не нащупывала ни дерево рукояти, ни сталь узкого топорика.

И шелест судорожных движений в темноте, где-то сбоку от фар…

Удаляясь или – приближаясь?

Что-то скользило там, в темноте, готовясь навалиться на меня…

Как там. Как в ту ночь.

Я вновь проваливался из леса, ночи и ворчания мотора во что-то похожее, но – иное…

Меня затягивало, как затягивает взгляд узор на «живом» переплете, на котором привычная реальность истончается, открываясь во что-то иное, то, что обычно отгорожено…

Как тогда. Только теперь я один.

Я ничего, ни черта не видел за слепящим светом фар!

А пальцы все скользили по коже плаща, а древка багра не было… Я вспомнил. Багор сейчас так и лежит между сидений «козленка». В сотне шагов позади.

Пару секунд я стоял, решаясь. Возвращаться за багром, теряя последние шансы на то, чтобы достать их, пока они не пришли в себя? Или без багра, рискуя нарваться в темноте на ее касание…

Свет и шум мотора мешали, спутывали остальные звуки.

И все-таки они уходили от меня. Бежали. Скрип. Гравий? Дорожка, ведущая к дому? Значит, куда-то под арку, за нее…

Я шагнул вперед. Дальше. Сначала опасливо, пока не перешагнул свет фар. Теперь он не слепил меня, и через секунду я различил в лунном свете движение.

Светлая стена дома, крыльцо. И тени, копошащиеся у входа. Я слышал нетерпеливое рычание усатого, лязг железа. Щелкнул замок, тени шевельнулись, от стены отлепилась еще одна дверь?

Я уже был за аркой, в начале дорожки. Достаточно близко, чтобы надеяться на удачу. Я выстрелил.

О, этот чавкающий звук, с которым подпиленная пуля входит в тело!

Его нельзя спутать ни с чем. Одну из теней швырнуло вбок, на стену.

Я выстрелил еще и еще раз, но оба раза пуля с визгом рикошетила от стены. Тени скользнули в стену, уменьшаясь. Последнее движение и – стук захлопнувшейся двери.

Рывком преодолев последние метры, я взлетел на крыльцо. В глазах прояснялось, я различил темный след на белесой штукатурке слева от двери. Подпиленная пуля не должна была пробить тело насквозь. Значит, хорошо зацепило, если столько крови от случайного касания стены. Может быть, в печень?

Жаль, что след слева от двери, а не справа. Скорее всего, усатый. Это он должен был стоять тут, пропуская суку в дверь вперед себя…

Не останавливаясь, в два шага я промчался по крылечку и ударил в дверь плечом. Мои зубы клацнули. Дверь сидела как влитая. Я дернул на себя, но внутри щелкали замками, со скрежетом задвинулся тяжелый засов.

– Да уйди же! – басило с той стороны. – Не лезь к двери!

По голосу не скажешь, что прострелена печень… Чертова жаба, это она его держит.

– Я их… – женский голос.

– Нет! Не лезь!

– Я не буду открывать, я их и так…

– Черт тебя возьми, Карина! Они будут стрелять через дверь! Не лезь туда!

Я отдернул пальцы от ручки, ледяной на ощупь. Сталь? Медь? Не важно. Главное, что металлическая.

На всякий случай отступив от двери на полшага, я вскинул пистолет.

Пробьет ее пуля? Усатый уверен, что пробьет… Но он не знает, что пули подпиленные.

Сколько тут толщины? И из чего дверь? Не подпиленная пуля, может быть, и прошила бы. Две-три точно пробили бы, если всадить в одно место, одна да прошла бы.

Но подпиленные… Если это дуб, пуля раскроется цветком и застрянет. Тогда ее и несколькими не пробить. Весь остаток обоймы засадишь, и без всякой пользы. А пока будешь перезаряжать, они…

– Быстро наверх, принеси мне ружье!

– Я не могу тебя отпустить, ты…

– Быстрее ружье, Карина!

– Тихо! Не кричи, ты дергаешь мышцы. Не даешь сосудам стянуться…

– К черту мышцы, ничего со мной не случится! Беги за ружьем! Они в любой момент могут войти сюда…

Я глядел влево, отыскивая в светлой стене темный провал окна. Пытаясь понять, как там внутри, можно ли будет…

– Стой! Нет! Не пущу!!!

– Карина…

– Не напрягай мышцы, я так не удержу!

Все-таки хорошо я его зацепил… А если вправо? Вон окно.

– Мне нужно ружье, Карина! Они сейчас будут здесь!

Они…

Это хорошо, что он уверен, что их целая орда атакует. Знай он, что я один…

– Хорошо, тогда вместе… Держись за меня… Шагай… Тише!

Я перескочил через перила, махнул вдоль стены, до окна. Прижавшись к стене сбоку от окна, врезал рукоятью в стекло. Несколько ударов, один рядом с другим, прочищая от одного края рамы до другого. Затем провел рукоятью по низу рамы, скашивая стеклянные кинжалы.

Голоса стали громче.

– … в доме они, вот это что! Быстрее, Карина!

– Не так быстро! Держись за меня!

– Это просто одна пуля…

– Там не одна пуля! – почти закричала она. – Осторожнее!

Поставив ногу на опалубку фундамента, я приподнялся, перекинул через раму полу плаща, по плащу перебросил ноги. Под плащом, продирая его, заскрипели стеклянные зазубрины, но мои ноги плащ спас.

В окна справа струился лунный свет, выхватывая большой овальный стол, стулья вокруг него, буфеты у стен, камин…

И темный провал в стене слева. Туда!

Я выскочил в коридор, уже развернувшись боком. Глядя влево, вдоль коридора. Уже вскинув пистолет – туда, где должна быть входная дверь.

Пусто.

А где-то справа от дверей, невидимо за углом, топало, скрипели ступени лестницы.

Я шагнул влево, к стене, прижался к ней спиной и пошел вперед, ловя на мушку угол, проем за ним.

На вершине лестницы лежал прямоугольник лунного света. Жаба входила в него, тащила за собой усатого, вцепившись ему в руку. Он двигался медленно, каждая ступенька давалась ему с трудом.