Шаг во тьму

– Ты не русский. Из какой страны пожаловал к нам? – продолжила допрос Катя. По необъяснимым причинам захотелось узнать иностранца получше. Прочитать книгу его жизни, характера от корки до корки.

– Из Великобритании, я родился и жил в Лондоне.

Катя слушала, затаив дыхание.

– Почему перебрался именно в Россию? Неужели у нас жить лучше?

– Так было нужно… – туманно ответил Маркус, и Катя поняла, что касательно причин переезда вопросы лучше не задавать, иначе нарвешься на грубость.

– На кого учишься?

– На юриста, – последовал ответ.

– А родители не боялись сюда отпускать? Ты сказал, что в твоих венах течет лишь кровь аристократов, а общаешься здесь с людьми не из своего круга… В университете полно привлекательных девушек. Вдруг влюбишься. Родные разозлятся.

– Любовь – это глупая зависимость от предмета обожания и слабость, Кэти. Мое сердце на нее не способно, – холодно и уверенно ответил Маркус. В черных глазах мимолетно промелькнули боль и горечь, когда он продолжил:

– Мои родители больше никогда не разозлятся – они погибли. Мать, когда я был ребенком, а отец – несколько лет назад…

– Извини, я не знала… – опустила глаза Катя, почувствовав себя неловко. Стало жаль Маркуса. Никому не пожелаешь потерять родных, которые произвели тебя на свет. Это так больно.

– Надоело. Давай закроем тему обо мне, – тоном, не терпящим возражений, бросил он. – Не против, если я закурю?

– У нас никто не курит… Если мама почувствует запах табака, у меня будут проблемы…

– Окно открою, все выветрится. Найди что-нибудь под пепельницу, – попросил Маркус и, приподнявшись с табурета, потянулся к окну.

Когда открыл его, с улицы повеяло холодом, Катя поежилась. Тело покрылось гусиной кожей. Пижама, пускай и с длинными рукавами, – не лучшая защита от стылого октябрьского воздуха.

Для замены пепельницы Катя поставила на стол небольшую стеклянную баночку из-под икры, села обратно на табурет и обхватила себя руками.

Маркус несколько секунд пристально смотрел на Катю, вертя в здоровой руке сигарету. Затем вздохнул, вышел из кухни и вернулся с черным драповым пальто. Накинул его на плечи удивленной Кати.

– Чтобы ты не простудилась из-за меня. Оно подсохло, – ответил на немой вопрос и закурил.

Удивительное открытие. Оказывается, у хладнокровного, опасного, жесткого красавчика есть сердце. Ну, или какая-то его часть.

Она не могла выбросить из головы, что ей понравилась его небольшая мимолетная забота и исходивший от пальто терпкий аромат парфюма, смешавшийся с приятным запахом самого Маркуса…

От этой мысли стало дурно.

Идиотка. Все-таки увлеклась… Пора собраться с силами и строить новую баррикаду. Таинственность, притягательность и беглое проявление доброты Маркуса не должны ее сломать. Нужно быть сильнее и думать головой, а не сердцем.

Возможно, иностранец прав, выставив ее недавно ветреной девкой. Привлек один, причем чувства вспыхнули давно, а как только получили отклик, она встретила другого, и он как бы начинает нравиться. Осталось переспать с обоими, чтобы соответствовать новому образу.

В груди Кати зародилось презрение к себе.

Денис нравился тем, что обычный, но таких везде много. В Маркусе, несмотря на хладнокровие, есть что-то огненное, будоражащее кровь. Вокруг витала загадка, а темная аура отпугивала и манила одновременно. Почему девушек тянет к плохим парням, даже если умом понимаешь, что к добру это не приведет? Неужели она такая же? Раньше к грубым и опасным типам ее не влекло. Скорее наоборот, она чувствовала неприязнь и нежелание общаться даже по-дружески. Чем же Маркус отличается от них? Ответа она не знала.

Иностранец, положив локоть здоровой руки на стол, курил и задумчиво рассматривал кухню.

Она представляла собой комнату средних размеров, в коричневых тонах. Обычная кухонная обстановка: плита, посудомоечная машина, раковина, навесные шкафы, напротив квадратный стол, поверхность которого покрыта желто-зеленой скатертью с цветками подсолнухов. Рядом со столом большое окно с тюлем и шторами в тон мебели. Ничего особенного, но Кате нравился уют, царивший здесь так же, как и во всей квартире. Нет ничего лучше родного дома.

В последний раз выдохнув дым, Маркус затушил окурок в импровизированную пепельницу и посмотрел на Катю.

Изучающие черные глаза заставляли кровь бежать быстрее по венам. Она крепко сжала пальцами обеих рук край скатерти.

– Болит? – спросила Катя, отводя взгляд от безумно красивого мужественного лица и кивая на перебинтованное запястье Маркуса.

– Что? – словно не понял он.

– Рука.

– Нет, все нормально, заживет, – туманно усмехнулся Маркус.

– Могут остаться шрамы, – с сочувствием произнесла Катя, чувствуя себя виноватой. – Мне жаль, что так вышло…

– Пустяки, – небрежно отмахнулся он и достал из кармана джинсов тонкий раскладной мобильник. – Шесть утра. Я пойду домой. Все равно уже не усну, а у тебя еще есть шанс выспаться. Да и твоя мать может вернуться раньше, а мое нахождение здесь придется разгребать тебе.

Он встал с табурета.

Внутри Кати боролись две стороны. Одна хотела, чтобы он быстрее ушел навсегда из ее жизни, из ее судьбы. Другая хотела пообщаться, узнать Маркуса поближе, чтобы он остался еще ненадолго.

Нет. Он прав и, если навсегда покинет ее дом, будет лучше.

Иностранец направился в прихожую, Катя последовала за ним.

– Можешь вызвать такси и подождать здесь. На улице холодно, – заметила она, наблюдая, как он обувается.

– Я живу недалеко. На Нестерова. Пройдусь пешком.

Катя протянула ему пальто. На миг их пальцы соприкоснулись. Она почувствовала прошивший тело электрический разряд. Маркус быстро отдернул руку, словно тоже что-то ощутил.

– Знаешь Кристину Васнецову? – спросила Катя. Одноклассница жила на той же улице, что и он. – Она живет в сто десятом доме.

– Мое жилище через дорогу напротив, но если эта девушка тоже школьница, как и ты, то точно не знаю, – ухмыльнулся Маркус. Намек на возраст прозвучал, как оскорбление, и иглой уколол сердце. Иностранец застегнул пуговицы пальто и кивнул на дверь. – Замок отопри.

Катя взяла с тумбочки ключи. Прошла мимо Маркуса и остановилась в непосредственной близости. А он точно специально не отходил подальше. Катя чувствовала тепло, идущее от его шикарного тела, и это волновало ее. Сердце сокращало мышцы быстрее обычного.